По материалам Института Брукингса[i] [1]
В своей Стратегии национальной безопасности президент США Джо Байден изложил свой взгляд на конкуренцию за мировое господство с Китаем и стремление американцев «работать рука об руку с союзниками и партнерами, а также со всеми, кто разделяет американские интересы»[ii] [2]. Но это стремление к сотрудничеству сталкивается с очевидной проблемой: многие страны предпочитают не выбирать чью-либо сторону и получают выгоды, используя в своих интересах противостояние между великими державами. Особенно остро этот проблемный вопрос стоит в регионах, где интересы США противоречат интересам правительств некоторых стран.
В 2020-2023 гг. американские эксперты посвятили ряд отчетных аналитических документов взаимодействию Китая с новыми «неприсоединившимся» к международной конкуренции странами, в частности со странами Южной Азии, Ближнего Востока и Африканского Рога. Американцы отдают себе отчет, что существует риск зайти слишком далеко, полагаясь на мышление Холодной войны, например, на политику невмешательства. В данном случае имеются в виду страны, предпочитающие не столь однозначную ориентацию на сотрудничество с США или Китаем. Отношения Китая с Пакистаном рассматриваются американскими специалистами очень подробно, поскольку могут служить наилучшим примером модели взаимодействия Пекина со странами, которые сохраняют нейтралитет.
Важно осознавать, что Китай, по американской оценке, не применяет универсальный подход к конкуренции великих держав, и, следовательно, Соединенным Штатам также не стоит этого делать. Во многих странах Китай активно использует экономическую интеграцию в качестве основы стратегического и политического влияния, используя свое экономическое превосходство для получения стратегического преимущества. Модель Пекина действительно глобальна: как сказал один высокопоставленный западный чиновник, «китайцы расставляют свои фигуры по всей доске[iii] [3]». Такая модель отвечает требованиям стран Ближнего Востока и Южной Азии, которые стремятся диверсифицировать свои взаимоотношения в условиях, по их мнению, все более многополярного мира. Эти факторы представляют собой как вызов, так и возможность для американской политики.
Эксперты Института Брукингса Мадиха Афзал[iv] [4], Брюс Ридель[v] [5], Натан Сакс[vi] [6] считают, что в регионах Южной Азии, Ближнего Востока и Африканского Рога, где Соединенные Штаты не могут рассчитывать на приверженность той или иной страны мировому порядку, который они возглавляют, США должны предпринимать следующие действия:
– применять гибкий подход, отказываться от универсальной позиции, отдавать предпочтение решениям, ориентированным на более конкретные меры;
– в условиях глобальной конкуренции сужать фокус внимания до вопросов, наиболее важных для достижения целей США, при этом избегая радикальных позиций «с нами или против нас», которые могут сыграть на руку конкурентам (Китаю или России);
– применять активное двустороннее и многостороннее давление в тех областях политики, которые определены как наиболее важные для интересов или ценностей США;
– оставить определенное пространство для беспрепятственного разрушения китайской модели (позиция Китая страдает от существующих в отношениях с некоторыми сохраняющими нейтралитет странами недостатков; Соединенным Штатам было бы полезно проявить терпение в тех случаях, когда эти слабости будут наиболее ярко проявляться;
– признать важность дипломатии, в том числе коммерческой, и использовать преимущества США и их союзников в экономическом взаимодействии.
Изучение китайской модели регионального воздействия и стратегического подхода: экспансия экономического влияния
Китай предпринимает активные и широкомасштабные усилия для демонстрации экономического влияния, особенно в рамках инициативы «Один пояс и один путь» (ОПОП). За последнее десятилетие в рамках ОПОП было выделено около 1 трлн. долл. на проекты развития почти в 150 странах, что делает КНР крупнейшим официальным кредитором в мире[vii] [7]. Среди крупных проектов – 10-летний Китайско-пакистанский экономический коридор (КПЭК) стоимостью 62 млрд долл., запущенный в 2015 году и названный флагманским проектом ОПОП, а также обещанные китайские инвестиции в Иран (потенциальный объем которых, если план будет реализован, составит 400 млрд долл.).
Предоставляя кредиты и финансирование, Китай помогает удовлетворять острые экономические и инфраструктурные потребности развивающихся стран Ближнего и Среднего Востока. При этом проекты Китая, такие как мосты, автомобильные и железные дороги, местные жители видят каждый день, что, в свою очередь, в случае успешной их реализации дает дополнительные выгоды Китаю (и местным политикам).
Однако в последнее время ОПОП столкнулась с трудностями во многих регионах мира. По данным издания Wall Street Journal, 60% зарубежных займов Китая в настоящее время приходится на страны, находящиеся в тяжелом финансовом положении.[viii] [8] В целом, экономические и управленческие проблемы многих стран – держателей долга перед КНР привели к тому, что Китай оказался в ситуации с высокими рисками и теперь имеет огромное количество должников. Кроме того, из-за пандемии коронавируса замедлилось и развитие ОПОП. Третьей проблемой является безопасность. За последние годы в Пакистане участились случаи нападения на китайских граждан, в том числе на сотрудников КПЭК в городе Карачи, а также в провинциях Белуджистан и Хайбер-Пахтунхва. Опасения по поводу безопасности также, несомненно, сдерживают рост инвестиций в Эфиопию и другие страны, где в последние годы происходят военные конфликты. Китай не решается также инвестировать в Афганистан, и прогнозы о том, что Пекин займет место, освободившееся после вывода американских войск в 2021 году, не оправдались.
Хотя Китай не спешит прощать кредиты (а предпочитает отодвигать сроки погашения), он признает возросшие трудности с должниками: два года назад страна подписала одобренную G-20 «Общую рамочную программу», которая помогает координировать переговоры кредиторов по вопросам задолженности. Китай также, по некоторым данным, пересматривает и изменяет свой подход к ОПОП. Кредитование Африки сократилось после критической точки, достигнутой в 2016 году, и теперь ориентируется на торговлю и инвестиции[ix] [9].
И все же, несмотря на замедление темпов развития и неудачи, принято считать, что «за последнее десятилетие проекту удалось вовлечь в сферу деятельности Пекина все больше стран» . Это помогло ему укрепить политическое влияние и стратегические преимущества в странах Африки и Азии, а также привело к росту его «культурно-гуманитарного влияния за рубежом». Исследования показывают, что среди 4,6 млрд. человек, проживающих в странах, поддерживающих ОПОП, почти две трети придерживаются позитивного мнения о Китае, по сравнению с четвертью (27%) в странах, не принимающих участия в проекте.[x] [10]
В целом инвестиционная модель Китая значительно отличается от американской: китайское финансирование в основном состоит из кредитов местных банков и государственных предприятий. Американские же инвестиции в основном поступают от частных компаний и корпораций по их собственному заказу; следовательно, эти инвестиции сложнее контролировать американской политике. Кроме того, в китайской модели большее внимание уделяется коммерческой дипломатии. По одной из оценок, в посольствах и консульствах по всему миру на каждое американское представительство, занимающееся коммерческими вопросами (торговля и инвестиции), приходится три-четыре представительства Китая.[xi] [11]
Торговля, безусловно, также является частью этой картины: в прошлом году объем торговли Китая с Африкой составил 261 млрд долл., что более чем в четыре раза превышает объем американо-африканской торговли (64 млрд долл.).[xii] [12] А торговля Китая с Саудовской Аравией уже много лет превосходит американо-саудовскую. Во время визита в Саудовскую Аравию в декабре 2022 года председателю КНР Си Цзиньпину был оказан пышный прием, а между двумя странами было подписано «Всеобъемлющее соглашение о стратегическом партнерстве»[xiii] [13].
Для многих стран Южной Азии, Ближнего Востока и Африканского Рога анализ торговых данных Всемирного банка показывает, что импорт из Китая превысил импорт из США, а экспорт в Китай и США представляет собой более противоречивую картину. Таким образом, как для США, так и для стран вышеперечисленных регионов существуют возможности для развития торговых отношений.
[i] [14] Институт Брукингса – некоммерческая организация, занимающаяся независимыми исследованиями и выработкой политических решений. Его миссия заключается в проведении независимых исследований и предоставлении на их основе инновационных и практических рекомендаций для политиков и общественности. Выводы и рекомендации, содержащиеся в любой публикации института, принадлежат исключительно ее автору (авторам) и не отражают точку зрения Института, его руководства или других ученых.
[ii] [15] Национальная стратегия безопасности, Белый дом, Вашингтон, октябрь 12, 2022 г., https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf [16].
[iii] [17] «Китай усиливает свою власть в Азии — и не только», The Economist, 10 октября 2022 г., https://www.economist.com/special-report/2022/10/10/china-is-exerting-greater-power-across-asia-and-beyond [18]
[iv] [19] Научный сотрудник программы внешней политики в Брукингсе, автор книги «Пакистан в осаде: экстремизм, общество и государство». Ее работа посвящена Пакистану, Афганистану и отношениям США с обеими странами.
[v] [20] Старший научный сотрудник Брукингса. Автор восьми книг по Южной Азии и Ближнему Востоку.
[vi] [21] Директор Центра ближневосточной политики при Брукингсе и старший научный сотрудник программы «Внешняя политика».
[vii] [22] Линлинг Вэй, «Китай сдерживает свою программу «Пояс и путь», The Wall Street Journal, 26 сентября 2022 г.,https://www.wsj.com/articles/china-belt-road-debt-11663961638 [23].
[viii] [24] Там же.
[ix] [25] «Китайские займы и инвестиции в инфраструктуру были огромными», The Economist, 20 мая 2022 г., https://www.economist.com/special-report/2022/05/20/chinese-loans-and-investment-in-infrastructure-have-been-huge [26].
[x] [27] Роберто С. Фоа, Марго Моллат, Хан Иша, Ксавье Ромеро-Видаль, Дэвид Эванс и Эндрю Дж. Классен, «Разделенный мир: Россия, Китай и Запад», (Кембридж: Центр будущего демократии, октябрь 2022 г.), https://www.bennettinstitute.cam.ac.uk/publications/a-world-divided/ [28].
[xi] [29] Нахал Туси, «Разочарованные и бессильные»: В борьбе с Китаем за глобальное влияние, дипломатия – самая большая слабость Америки», Politico, 23 октября 2022 г., https://www.politico.com/news/2022/10/23/china-diplomacy-panama-00062828 [30].
[xii] [31] Деклан Уолш, «Байден приглашает лидеров Африки в Вашингтон, надеясь произвести впечатление», The New York Times, 12 декабря 2022 г., https://www.nytimes.com/2022/12/12/world/africa/us-africa-summit.html [32]
[xiii] [33] Вивиан Нерейм, «Китай и Саудовская Аравия подписывают стратегическое партнерство во время визита Си», The New York Times, 8 декабря 2022 г., https://www.nytimes.com/2022/12/08/world/middleeast/china-saudi-arabia-agreement.html [34].