Военная дипломатия
Присутствие Китая в регионе также включает в себя разнообразные мероприятия по сотрудничеству. Согласно базе данных Национального университета обороны США (NDU), в период с 2002 по 2018 год НОАК провела 178 совместных мероприятий специального характера с 10 странами региона Красного моря, включая:
– встречи старших должностных лиц как в Китае, так и в странах региона;
– заходы в порты (обычно осуществляемые надводными кораблями возвращающимися из Аденского залива);
– участие в двусторонних и многосторонних учениях[i] [1].
Например, в январе 2017 года корабли китайского флота посетили саудовский порт Джидда, где в ходе совместных маневров был осуществлен обмен опытом с саудовскими ВМС[ii] [2]. Как и во многих других странах, Китай содержит в посольствах по всему региону офисы атташе по вопросам обороны, в состав которых обычно входят от 2 до 10 офицеров НОАК[iii] [3]. Помимо обязанностей по управлению военными связями со странами пребывания, эти сотрудники выступают в качестве лиц, сбирающих разведданные под эгидой аппарата военного атташе. Возможности для офицеров из стран-партнеров обучаться по программам с получением ученой степени и краткосрочным программам в NDU и других академиях Китая также способствуют развитию военных связей Китая в регионе[iv] [4].
Поставки вооружений
За последние 15 лет большинство стран бассейна Красного моря закупили китайское вооружение и технику. По данным международного аналитического центра Stockholm International Peace Research Institute (Стокгольмский международный институт исследования проблем мира), экспорт китайских вооружений в этот период включал в себя:
– реактивные системы залпового огня;
– зенитные ракеты;
– бронетранспортеры;
– вертолеты и другие средства вооружения.
В последние несколько лет наиболее распространенной единицей китайского экспорта стали крупные беспилотные летательные аппараты (БПЛА), такие как Wing Loong-1 и -2, которые массово закупались Египтом, Саудовской Аравией и ОАЭ. По всей видимости, Пекин сосредоточился на этом рынке, поскольку большинству других производителей БПЛА запрещено экспортировать их из-за ограничений, предусмотренных Режимом контроля за ракетными технологиями и Вассенаарскими договоренностями (The Wassenaar Agreement)[v] [5].
Таблица 1. – Военная дипломатия Китая с государствами Красного моря, 2002-2018 гг.[vi] [6]
| Учения | Заходы в порт | Визиты в Китай | Визиты китайцев в страну | |
| Бахрейн | 0 | 1 | 1 | 1 |
| Джибути | 1 | 26 | 4 | 3 |
| Египет | 1 | 3 | 13 | 28 |
| Йемен | 0 | 11 | 1 | 2 |
| Катар | 0 | 1 | 4 | 1 |
| ОАЭ | 1 | 3 | 3 | 2 |
| Оман | 1 | 27 | 2 | 1 |
| Саудовская Аравия | 1 | 8 | 4 | 3 |
| Судан | 3 | 1 | 9 | 3 |
| Эритрея | 0 | 0 | 2 | 1 |
| Эфиопия | 0 | Н/Д | 3 | 6 |
Анализ военного влияния Китая
Растущее военное присутствие Китая в регионе Красного моря преследует три основные цели:
– поддержка более широкой экономической и дипломатической программы Китая в отдельных странах;
– обеспечение безопасности морской линии в регионе, имеющем решающее значение для китайской торговли, не только путем борьбы с пиратством, но и путем мониторинга операций США;
– приобретение опыта проведения экспедиционных сухопутных и военно-морских операций, который может быть использован в глобальном масштабе.
Реализация более широких внешнеполитических целей
Одной из приоритетных целей Пекина является сохранение доступа к поставкам сырой нефти. В 2017 году пять государств Красного моря обеспечили примерно 22% импорта нефти в Китай, среди которых лидируют Саудовская Аравия (20,5 млрд долл. США) и Оман (12,4 млрд долл. США)[vii] [7]. Таким образом, этот регион является неотъемлемой частью стратегии Китая по диверсификации импорта нефти среди различных партнеров. Китай также имеет важные торговые и инвестиционные интересы в ряде государств, прежде всего в Саудовской Аравии, Эфиопии и Египте. За последнее десятилетие Китай также подписал крупные сделки по инвестициям и развитию инфраструктуры в регионе на общую сумму более 13 млрд долларов[viii] [8]. Многие из них теперь называются проектами в рамках программы «Один пояс, один путь». В качестве примера можно привести:
– 20%-ю долю China Ocean Shipping Company в терминале Суэцкого канала;
– 24%-ю долю China Merchants Group в порту Джибути;
– 38%-ю долю China Petro- leum and Chemical Corporation (Sinopec) в нефтеперерабатывающем заводе в Саудовской Аравии[ix] [9].
В дипломатическом плане Пекин опирается на поддержку региональных партнеров в таких спорных вопросах, как обращение Китая с уйгурами, чтобы нивелировать критику со стороны Вашингтона и других западных государств[x] [10].
Роль НОАК в защите этих интересов в значительной степени лишь косвенная. В случае с Южным Суданом, несмотря на утверждения иностранных СМИ об обратном, позиции НОАК не были развернуты для защиты нефтяных месторождений или китайских нефтяников[xi] [11]. Вместо этого, войскам были поручены различные миссии по защите сил в столице Джубе и ее окрестностях. Связь между НОАК и китайскими нефтяными интересами в Южном Судане, включающими соглашение, по которому Китай приобретает одну шестую часть добываемой нефти в обмен на инфраструктурные кредиты[xii] [12], более запутанная: Китай согласился предоставить батальон, чтобы убедить Департамент миротворческих операций ООН поддержать ходатайство Пекина о включении защиты нефтяной промышленности Южного Судана в мандат МООНЮС[xiii] [13]. Первоначально Пекин предпочитал размещать войска НОАК в нефтедобывающих регионах, но в рамках сделки согласился направить их туда, где они будут необходимы[xiv] [14].
Таблица 2. – Поставки вооружения Китая в государства Красного моря, 2003-2018 гг.[xv] [15]
| Страна-получатель | Год осуществления поставки | Объекты |
| Бахрейн | 2016 | Самоходная РСЗО |
| Джибути | 2014 | штурмовик WMA-301; транспортный самолет Y-12 |
| Египет | 2012–2018 | учебно-тренировочный самолет K-8; БПЛА ASN-209; БПЛА Wing Loong-1; БПЛА Wing Loong-2 |
| Катар | 2017–2018 | Ракетная система BP-12A SSM;
оперативно-тактический ракетный комплекс SY-400 MRL |
| ОАЭ | 2013–2017 | БПЛА Wing Loong-1; БПЛА Wing Loong-2; буксируемая пушка AH-4 |
| Оман | 2003 | БТР WZ-551 |
| Саудовская Аравия | 2008–2017 | Самоходное орудие PLZ-45; БПЛА CH-4; БПЛА Wing Loong-1; БПЛА Wing Loong-2 |
| Сомали | 2017 | БТР «Тигр» |
| Судан | 2003–2018 | Штурмовик A-5C; боевая машина пехоты WZ-551; учебный самолет BT-6; ЗУР FN-6; противотанковая ракета Red Arrow-8; ЗУР WS-1; ЗУР FB-6; ЗУР FN-6; учебный самолет FTC-2000; Python-3 SRAAM |
| Эфиопия | 2012–2014 | БТР Type-89; вертолет AS365; БТР VN-4; БТР VP3 |
Некоторые виды деятельности НОАК способствуют укреплению позиций Китая в принимающих странах. Миротворцы НОАК в Судане и Южном Судане, хотя и не связаны напрямую с нефтяными интересами Китая, поддерживают развитие «мягкой силы» Китая, строя и ремонтируя инфраструктуру и оказывая медицинские услуги[xvi] [16]. Другой пример – отправка в регион китайского военно-морского госпитального судна «Мирный ковчег». Так, в конце 2010 г. корабль посетил Джибути, Кению и другие страны, где «оказал медицинскую помощь более чем 15 500 человек и провел 97 крупных операций»[xvii] [17]. В «Белой книге по обороне» Китая 2019 г. персонал базы в Джибути приветствовал передачу «более 600 учебных пособий в местные школы»[xviii] [18]. Подобная деятельность не только противостоит формированию негативного мнения о Китае в регионе, но и служит аргументом, который Пекин может использовать на международной арене для снижения опасений относительно растущей мощи Китая[xix] [19].
Китайские военные также выступают за укрепление отношений с принимающими странами на должном уровне. Взаимодействие с руководителями высшего звена – это возможность для китайских официальных лиц продемонстрировать свою поддержку более масштабных «стратегических партнерских отношений» Китая с этими странами и изучить возможности дальнейшего сотрудничества между их вооруженными силами. Более того, поездки высших должностных лиц в регион, требующие больших временных затрат, сами по себе являются признаком того, что Китай вкладывает средства в развитие этих партнерских отношений[xx] [20]. Высшие должностные лица НОАК посетили большинство стран региона, но характер их поездок показывает, что некоторые страны (например, Египет и Эфиопия) были приоритетнее других. Продажа вооружений, особенно тех, которые можно или выгоднее всего приобрести только в Китае, дает Пекину еще одну возможность развивать влияние на элиты таких стран, как Египет и Саудовская Аравия, поддерживая более широкие внешнеполитические цели этих государств.
[i] [21] Kenneth Allen, Philip C. Saunders, and John Chen, Chinese Military Diplomacy 2003–2016: Trends and Implications, China Strategic Perspectives 11 (Washington, DC: NDU Press, 2017), <https://ndupress.ndu.edu/Media/News/Article/1249864/ chinese-military-diplomacy-20032016-trends-and-implications/>.
[ii] [22] “Chinese Naval Fleet Visits Saudi Arabia,” China Military Online, January 10, 2017, available at <http://english.chinamil.com.cn/ [23] view/2017-01/10/content_7446160.htm>.
[iii] [24] China Military Power: Modernizing a Force to Fight and Win (Washington, DC: Defense Intelligence Agency, 2019), 26.
[iv] [25] John S. Van Oudenaren and Benjamin E. Fisher, “Foreign Military Education as PLA Soft Power,” Parameters 46, no. 4 (Winter 2016), 105–118.
[v] [26] China Military Power, 107. Greg Waldron, “China Finds Its UAV Export Sweet Spot,” Flight Global, June 14, 2019, available at <www.flightglobal.com/news/articles/china- [27] finds-its-uav-export-sweet-spot-457947/>.
[vi] [28] Источник: База данных NDU. Примечание: по Сомали записей не найдено.
[vii] [29]The source is the UN Comtrade Database, available at <https:// comtrade.un.org/>. Other suppliers include South Sudan ($1.3 billion), Egypt ($888.2 million), and Sudan ($293 million).
[viii] [30] American Enterprise Institute, China Global Investment Tracker, available at <www.aei.org/china-global-in [31]vestment-tracker/>. [31]
[ix] [32] Ibid.
[x] [33] Tom Miles, “Saudi Arabia and Russia Among 37 States Backing China’s Xinjiang Policy,” Reuters, July 12, 2019, available at <www.reuters.com/article/us-china-xinjiang-rights/saudi-arabia-and- [34] russia-among-37-states-backing-chinas-xinjiang-policy-idUSKC- N1U721X>.
[xi] [35] Nicholas Bariyo, “China Deploys Troops in South Sudan to Defend Oil Fields, Workers,” Wall Street Journal,
September 9, 2014, available at <www.wsj.com/articles/china-deplo [36]ys- [36] troops-in-south-sudan-to-defend-oil-fields-workers-1410275041>.
[xii] [37] Okech Francis, “China Gets a Sixth of South Sudan Oil Output to Build Highways,” Bloomberg, April 5, 2019, available at <www.bloomberg.com /news/articles/2019-04-05/ china-gets-a-sixth- [38]of-south-sudan-oil-output-to-build-highways>.
[xiii] [39] Colum Lynch, “U.N. Peacekeepers to Protect China’s Oil Interests in South Sudan,” Foreign Policy, June 26, 2014, available at <https:// foreign — policy.com/2014/06/16/u-n-peacekeepers-to-protect-chinas-oil-interests-in-south-sudan>.
[xiv] [40] China’s Foreign Policy Experiment in South Sudan, Report No. 288 (New York: International Crisis Group, 2017).
[xv] [41] Источник: База данных SIPRI по передаче вооружений.
[xvi] [42] Miwa Hirono, “China’s Charm Offensive and Peacekeeping: The Lessons of Cambodia—What Now for Sudan?” International Peacekeeping 18, no. 3 (2011), 328–343.
[xvii] [43] Peter W. Mackenzie, Red Crosses, Blue Water: Hospital Ships and China’s Expanding Naval Presence (Arlington, VA: CNA, 2011), 15–16.
[xviii] [44] China’s National Defense in the New Era, 15.
[xix] [45] Andrew S. Erickson and Austin M. Strange, “China’s Blue Soft Power,” Naval War College Review 68, no. 1 (2015), 1–21.
[xx] [46] Scott L. Kastner and Phillip C. Saunders, “Is China a Status Quo or Revisionist State? Leadership Travel as an Empirical Indicator of Foreign Policy Priorities,” International Studies Quarterly 56, no. 1 (2012), 163–177.