по материалам Института исследований внешней политики (FPRI), США
Жестокая атака ХАМАС 7 октября и военный ответ Израиля сделали войну в секторе Газа центральным компонентом ландшафта террористических угроз в 2024 году. С тех пор в Соединенных Штатах директор ФБР Кристофер Рэй неоднократно предупреждал о повышенном уровне террористической угрозы, заявляя перед Конгрессом, что «Мы считаем, что действия ХАМАСа и его союзников послужат источником вдохновения, подобного которому мы не видели с тех пор, как ИГ («Исламское государство». Запрещено в России – авт.) создало свой так называемый халифат много лет назад». Европейцы тоже обеспокоены. Комиссар ЕС по внутренним делам Ильва Йоханссон недавно заявила: «Из-за войны между Израилем и ХАМАСом и поляризации, которую она вызывает в нашем обществе, из-за приближающегося сезона отпусков существует огромный риск террористических атак в Европейском союзе». Конфликт между Израилем и ХАМАСом приобретает масштаб и, по всей вероятности, послужит катализатором террористических заговоров и нападений за пределами самой зоны конфликта, побуждая радикализированных людей, небольшие ячейки и децентрализованные сети наносить удары по целям, связанным с той или иной стороной. Действительно, это уже произошло: 7 человек были арестованы в Дании, Германии и Нидерландах за планирование террористических атак против еврейских учреждений в Европе. Некоторые из нх, как полагают, были членами ХАМАСа.
Хотя конфликт в Газе займет значительное место в глобальной борьбе с терроризмом, центром притяжения терроризма в ближайшем будущем, вероятно, останется Сахельский регион Африки к югу от Сахары. Сахель страдает от пористых границ, слабых сил безопасности и незаконных военных хунт. По всему этому региону джихадистские группировки, включая «Джаамат Нусрат аль-Ислам валь-Муслимин» (JNIM), «Исламское государство Сахель» (ISSP) и «Исламское государство Западноафриканская провинция» (ISWAP), будут продолжать действовать практически безнаказанно, пользуясь несостоявшимися государствами и неуправляемыми пространствами. В последние годы в Сахеле произошла череда военных переворотов, в результате которых дружественные Москве режимы остались у власти в Буркина-Фасо, Мали и Нигере. Соответственно, это открыло дверь для дальнейшего влияния России посредством развертывания персонала из частной военной компании «Вагнер». которая, по мнению большинства, была организована Кремлем. ЧВК «Вагнер» обострила проблему терроризма по всему Сахелю, поскольку ее операции по предотвращению государственного переворота проводятся в предельно жесткой манере, что приводит к значительным жертвам среди гражданского населения и сопутствующему ущербу, толкая мирных жителей в объятия JNIM и ISSP, увеличивая их ряды.
Наряду с «Аш-Шабаб» в Сомали, JNIM остается одним из самых мощных филиалов, связанных с «Аль-Каидой» (запрещена в России), и стремится расширить свою деятельность из Сахеля в прибрежные районы Западной Африки. Тем не менее, во всем мире некоторые аналитики по борьбе с терроризмом оптимистично настроены по поводу надвигающейся гибели группировки. В июльской статье для Foreign Policy специалист по терроризму Дэниел Байман отметил «снижение как возможностей, так и идеологического влияния организации». Другие, включая этого автора, не совсем готовы писать некролог «Аль-Каиде», учитывая историческую устойчивость организации и склонность к возрождению, когда ей предлагают убежище в несостоявшихся государствах, как это произошло сейчас с правительством талибов в Афганистане.
«Аль-Каида на Индийском субконтиненте» и давние отношения «Техрик-е-Талибан» (ТТП) с «Аль-Каидой» делают Южную Азию естественным местом для возрождения «Аль-Каиды». После захвата Афганистана талибами в августе 2021 года Пакистан пострадал от всплеска террористических атак, спланированных и осуществленных джихадистскими группировками боевиков, некоторые из которых используют Афганистан в качестве убежища. Как отметил Асфандьяр Мир, «Пакистан сталкивается со все более серьезной угрозой со стороны повстанцев из ТТП». В середине декабря нападение боевиков и террористов-смертников было совершено на пост пакистанской армии, в результате чего погибли 23 военнослужащих. Если пакистанские силы безопасности не смогут подавить мятеж, в 2024 году страну может охватить широкомасштабная нестабильность, которая снова погрузит Пакистан в хаос, поскольку джихадистские группировки угрожают государству.
Как и в случае с «Аль-Каидой», общая картина с «Исламским государством» неоднозначна. Ядро ИГ в Ираке и Сирии ослабело, несколько сменявших друг друга лидеров успешно ликвидированы на поле боя. Тем не менее, ИГ сохраняет свой потенциал, пока его боевики ведут мелкое повстанческое движение в Бадии, полосе пустынной территории в Центральной Сирии. Также остаются нерешенными проблемы с местами содержания под стражей и лагерями для военнопленных по всей северо-восточной Сирии, включая Аль-Холь, который был описан как инкубатор радикализации. Эти лагеря также являются потенциальными целями для побегов из тюрем сторонников ИГ, давней навязчивой идеи, восходящей к кампании группировки «Ломая стены». Количество нападений ИГ существенно сократилось, но его лидеры работают над внедрением теневого управления по всей Восточной Сирии, подготавливая группировку к возвращению в будущем, если условия станут более благоприятными. Соединенные Штаты сохраняют около 900 военнослужащих Сил специальных операций в Сирии, удерживая оборону как против ИГ, так и против расширяющегося влияния Ирана.
Угроза, исходящая от провинции «Исламское государство провинции Хорасан» (ISKP) в Афганистане, в основном распространяется на Южную Азию. Однако это может измениться, если группировке удастся воссоздать свою сеть внешних атакующих операций. Европа будет особенно уязвима к атакам из Афганистана, основанным на географической близости и сетях центральноазиатских диаспор, которые могут сыграть свою роль, как это было в сорванном заговоре, нацеленном на военные базы США и НАТО в Германии. Даже ИГ в Юго-Восточной Азии, которое было относительно спокойным в течение последних двух лет, теперь начинает наращивать свой оперативный темп, совершив взрыв во время римско-католической мессы в охваченном боями городе Марави на юге Филиппин. Филиалы ИГ в Сомали, Йемене, Ливии и на Синайском полуострове Египта продолжают бороться за восстановление своих сил, хотя динамика конфликтов в каждой из этих стран может увеличить риск и связанный с ним уровень угрозы.
В будущем терроризма на Ближнем Востоке может произойти некоторый сдвиг, по крайней мере временный, от парадигмы, в которой в основном доминируют салафитско-джихадистские группировки (сунниты), к шиитским группам, спонсируемым Ираном. Хотя ХАМАС и «Исламский джихад» являются суннитскими группировками, есть и другие члены иранской оси сопротивления, включая ливанскую «Хизбаллу», хоуситов в Йемене и различные иракские шиитские ополченческие группировки, особенно «Катаиб Хизбалла», которые по-прежнему будут представлять серьезную проблему для региона и за его пределами. Иран смог сыграть роль помехи, спонсируя обширную сеть доверенных лиц террористов, и его только приободрит предполагаемый успех атаки ХАМАСа 7 октября на юг Израиля. На Ближнем Востоке также наблюдается динамика в области политики и безопасности, которая может повлиять на траекторию терроризма в регионе.
Чем дольше затягивается конфликт в Газе, тем больший потенциальный радикализирующий эффект он может оказать среди населения арабских стран, включая Саудовскую Аравию. Предположим, что Эр-Рияд воспринимается собственным населением как отказ от палестинцев ради продолжения переговоров о нормализации отношений с Иерусалимом. В таком случае нетрудно представить негативную реакцию в саудовском обществе, вызвавшую возврат к ситуации, аналогичной периоду после 11 сентября 2001 года, когда «Аль-Каида на Аравийском полуострове» представляла угрозу внутреннего терроризма, прежде чем была ослаблена и вытеснена за границу в Йемен. Существует растущая пропасть между тем, как так называемая «арабская улица» рассматривает конфликт в Газе, и тем, как это делает руководство стран Персидского залива, которое рассматривает его как помеху, препятствующую более широкому экономическому и технологическому прогрессу.
Участники воинствующих экстремистов на расовой и этнической почве (REMVE) остаются в значительной степени децентрализованными, с небольшими ячейками, общающимися онлайн, поскольку такие группы, как Подразделение Atomwaffen, «База» и «Северное движениесопротивления» значительной степени исчезли из заголовков газет. Тем не менее, «Российское имперское движение», активизировалось в результате войны России на Украине. По мере того, как война на Украине приближается к третьему году, и с учетом вопросов, связанных с продолжающейся финансовой и военной поддержкой Киева Западом, этот конфликт может породить воинствующих экстремистов, мотивированных идеологией РЕМВЕ, приверженных совершению нападений на Западе. Крайне правые экстремисты и действующие лица-одиночки, мотивированные насильственным превосходством белой расы и / или неонацистской идеологией, также представляют угрозу, а отдельные лица, вдохновленные террористами, включая Андерса Брейвика и Брентона Тарранта, остаются постоянной угрозой для властей, которые стремятся предотвратить крупномасштабные террористические атаки. Сети онлайн-пропаганды часто выделяют мигрантов в качестве мишени, а поскольку крайне правые популистские группы вновь добиваются успеха на выборах в Европе, нападения на почве ксенофобии и исламофобии, мотивированные расизмом, остаются постоянной заботой правоохранительных органов и разведывательных служб.
Терроризм «салатного бара», где экстремисты выбирают различные компоненты идеологии по всему спектру, также, вероятно, сохранится, чему способствуют интернет-культура, меметика и связующие нити женоненавистничества, антисемитизма, теорий заговора, подобных канону, и пропаганды против ЛГБТ, которая часто сопровождает онлайн-диету современных жестоких экстремистов. Неолуддиты и технофобы, люди, обеспокоенные повсеместным распространением технологий в современном обществе, также могут прибегнуть к терроризму, участив нападения на вышки сотовой связи 5G и цели, связанные с искусственным интеллектом. Существует также угроза того, что Федеральное бюро расследований назвало терроризмом «особого интереса» (иногда называемым «терроризмом с одной проблемой»), который включает в себя ряд в основном, хотя и не исключительно, левых идей, таких как права животных и «экологическое сопротивление». Отдельные лица и группы, мотивированные борьбой за жизнь и выбор— — насильственные экстремисты, связанные с абортами, — также вызывают озабоченность в контексте террористической угрозы.
В основе терроризма лежит угроза политически мотивированного насилия, поэтому будет важно следить за выборами в 2024 году, когда в восьми из десяти самых густонаселенных стран мира пройдут выборы, включая Бразилию, Индию, Индонезию, Пакистан и Соединенные Штаты, среди прочих. В последние годы в каждой из этих стран наблюдались различные уровни политического насилия, связанные с выборами, а в Соединенных Штатах потенциал внутреннего терроризма и антиправительственного экстремизма ощутим. В следующем году также запланированы громкие события, которые привлекут большое внимание тех, кто стремится причинить вред, в том числе летние Олимпийские игры 2024 года в Париже, Франция, которые являются весьма заметной и символической целью для террористов, в том числе тех, кто стремится овладеть новыми технологиями, такими как беспилотники и оружие, напечатанное на 3D-принтере, для проведения атак.
Угроза терроризма далека от статичной. Когда группа терпит неудачи, включая обезглавливание руководства, это редко сигнализирует о вымирании. Снова и снова эти группы возрождаются или проходят несколько итераций, прежде чем снова набирать обороты. С развитием технологий, коммуникаций и транспорта организационная структура группы сама по себе является менее заметной переменной, чем это было исторически. Но организационная структура не должна быть запоздалой мыслью, поскольку она может стать настоящим мультипликатором силы, повышающим способность террористической группы проводить комплексные атаки. Поскольку Соединенные Штаты отказываются от борьбы с терроризмом и переходят к «равноправной» конкуренции, у них остается все меньше ресурсов для борьбы с транснациональными джихадистскими группировками и недостаточно разведданных, доступных для оценки метастазирующих угроз. В антитеррористическом сообществе США есть проблемы, поскольку ресурсы и опыт перераспределяются в пользу Китая, России и других направлений, связанных с великой державой. Эти изменения привели к падению морального духа в разведывательном сообществе и затруднили привлечение талантливых специалистов высшего уровня для работы в правительстве и научных кругах по борьбе с терроризмом. При наихудшем сценарии чрезмерная зависимость от технологий и технических возможностей борьбы с терроризмом может сделать Соединенные Штаты и их союзников уязвимыми перед очередной впечатляющей атакой, особенно против посольств и военных баз за рубежом.
Прогнозирование того, где возникнут новые угрозы, редко бывает линейным, как доказывает само нападение ХАМАСа. Для значительной части контртеррористического сообщества ХАМАС большую часть последнего десятилетия был в основном запоздалой мыслью, отодвинутый в конец списка приоритетов после филиалов и группировок, принадлежащих к «Исламскому государству» и «Аль-Каиде», ультраправых экстремистов, таких как сторонники превосходства белой расы и неонацисты, и шиитских групп, включая ливанскую «Хизбаллу». Разрушительный теракт 7 октября не только продемонстрировал возможности и намерения, которыми, по мнению немногих, обладал ХАМАС, но и заставил аналитиков по борьбе с терроризмом во всем мире пересмотреть свои прежние предположения о наиболее мощных угрозах. Это должен быть непрерывный процесс, поскольку аналитики стремятся измерить и оценить широкий спектр факторов и переменных, которые способствуют постоянно развивающемуся характеру транснационального терроризма.