По мнению американских экспертов, в 2024 году несмотря на несомненные успехи ближневосточной политики КНР, существует ряд причин, которые препятствуют закреплению китайских позиций в ближневосточном регионе.
Во-первых, конфликтогенный потенциал самого Ближнего Востока объективно затрудняет политику любого внерегионального государства.
Во-вторых, воздействие «американского фактора». Нельзя отрицать, что влияние США на Ближнем Востоке несколько снизилось, однако они по-прежнему остаются наиболее заметным игроком на «ближневосточной шахматной доске».
В-третьих, еще одним фактором, в какой-то степени затрудняющим проникновение Китая на Ближний Восток, выступает невысокий интерес китайцев к исламской культуре.
В-четвертых, политика КНР строится на принципах невмешательства и нейтральности. Именно в этой плоскости кроются ключевые отличия китайской внешней политики от американской. Но, по оценкам американских экспертов, такая политическая линия не вполне соответствует статусу ведущей мировой державы. Кроме того, сама ситуация на Ближнем Востоке не предполагает пассивной позиции (обострение палестино-израильского конфликта и нарастание напряженности в Красном море).
Для того чтобы избежать чрезмерной зависимости от США, страны Персидского залива укрепляют военную мощь и диверсифицируют свои экономические и оборонные связи с Китаем. В долгосрочной перспективе это может подтолкнуть некоторые арабские страны к укреплению сотрудничества с Пекином в сфере безопасности и размещению на своей территории военных объектов КНР, включая военно-морские базы, пункты материально-технического обеспечения и др.
Китай, обладающий высоким экономическим потенциалом, играет в 2024 году все более стратегически важную роль для стран Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). В последние годы сфера интересов китайской стороны в Персидском заливе расширилась – от узкой направленности на торговлю углеводородами до широкомасштабных инвестиций в энергетику, промышленность, финансы, транспорт, связь и прорывные технологии. Китай также становится все более важным участником программ экономической диверсификации стран ССАГПЗ. В настоящее время Китай является их главным экономическим партнером, том числе крупнейшим торговым партнером Кувейта, Омана, Саудовской Аравии и ОАЭ.
Руководители ССАГПЗ осознают, что экономический рост КНР сопровождается увеличением влияния, что позволит Пекину проводить более решительную политику в регионе для достижения своих стратегических целей. Кроме того, несмотря на свои усилия по диверсификации источников нефти, Китай остается зависимым от Ближнего Востока и Африки в отношении примерно двух третей своего общего импорта. Таким образом, китайская сторона продолжит в 2024 году полагаться на морские линии связи, такие как Баб-эль-Мандебский пролив, Южно-Китайское море, Ормузский пролив, Малаккский пролив и Суэцкий канал для большей части импорта энергоносителей.
Кроме того, проекты, связанные с постконфликтным восстановлением стран Ближнего Востока, таких как Израиль, Палестина, Ирак, Ливия, Сирия и Йемен, могут стоить сотни миллиардов долларов и именно китайские компании имеют возможность выиграть значительную долю этих контрактов.
Растущая экономическая и военная мощь Китая, а также его постоянное место в Совете Безопасности ООН гарантируют, что его глобальное влияние будет только возрастать со временем. В связи с этим в ССАГПЗ рассматривают КНР как важный источник политической поддержки, особенно когда они приступают к программам диверсификации и избирательным экономическим реформам, одновременно противодействуя давлению Запада по таким вопросам, как права человека и демократизация.
Китай, в целом, воздерживается от прямого участия в спорах в странах Ближнего Востока. Он установил хорошие связи с руководством всех государств региона. За счет этого экспорт китайского оружия в арабские страны ежегодно растет. В настоящее время китайские беспилотные летательные аппараты производятся в Саудовской Аравии и используются в Египте и Ираке для борьбы с терроризмом. Кроме того, китайская сторона направила около 1000 военнослужащих на свою первую зарубежную военную базу в Джибути для выполнения задач по борьбе с пиратством.
Однако руководство арабских государств региона обеспокоено политикой Китая в отношении Ирана, особенно военным сотрудничеством между двумя странами. Тем не менее, Пекин проявил осторожный подход к Тегерану, несмотря на свою поддержку ядерной сделки с Ираном. Все экономические показатели показывают, что Китай не инвестировал значительные средства в Иран – несмотря на иранские заявления об обратном. Кроме того, большинство китайских военных производителей воздерживаются от передачи технологий Ирану.
Следует отметить, что при значительном снижении геополитического и военного потенциала США и невозможности обеспечить защиту стран ССАГПЗ из-за разработки Ираном ядерного оружия, такие государства, как Саудовская Аравия, могут начать свои собственные ядерные программы или приобретут усовершенствованные баллистические ракеты. В этом случае именно КНР может оказать им соответствующую военно-техническую и технологическую помощь, став тем самым ключевым гарантом безопасности на Ближнем Востоке.
В настоящее время у Китая нет военных и материально-технических возможностей, чтобы обеспечить надежную альтернативу американскому «зонтику безопасности» в Персидском заливе. С точки зрения арабских государств уровень безопасности, обеспечиваемый военными США, несмотря на растущую неопределенность в отношениях с ними, в краткосрочной перспективе останется решающим для поддержания мира и стабильности в Персидском заливе.
Для обеспечения сбалансированных отношений с КНР и США руководство ССАГПЗ ограничивает поддержку расширения военного присутствия китайских военных в регионе. Так, несмотря на то, что Китай является основным рынком для экспорта оманской нефти, и планирует стать крупнейшим инвестором в его порт Дукм, Маскат предоставил американским военным доступ к объектам как в том же Дукме, так и в еще одном порту Салале.
Китайская помощь, инвестиции и экономическая деятельность вызывают большой интересе даже у тех, кто еще не наладил подобное сотрудничество с Пекином. Проблема в том, что в большинстве случаев всю деятельность китайцы перепоручают местным партнерам китайских компаний или их представителям. Что касается прямого китайского участия и присутствия на Ближнем Востоке, то Пекин сохраняет большую осторожность. Поэтому большинство проектов застревают на стадии деклараций, меморандумов о взаимопонимании и договоров о том, что «мы договоримся».
Причин на то несколько. В некоторых странах по-прежнему фактически идет война, или обстановка остается напряженной (Израиль, Палестина, Сирия, Йемен и Ливия), царят нестабильность и беспорядки (Ливан, Ирак). Часть этих стран остаются «горячими точками» с геополитической точки зрения (прежде всего, так называемая «шиитская ось», то есть Иран, Ирак, Сирия, Ливан, отчасти Йемен). Китай не хочет рисковать там своей безопасностью, финансами и репутацией.
С одной стороны, он не хочет портить свои отношения с местными государствами, с которыми плодотворно сотрудничает (это, в первую очередь, Саудовская Аравия). С другой стороны, Китай не хочет давать Западу повод (главное, Соединенным Штатам) для того, чтобы его в лучшем случае критиковали за помощь «мошенническим» режимам, а в худшем – ввели против него санкции за нарушение американских санкций против этих государств.
Таким образом, по состоянию на начало 2024 года на Ближнем Востоке Китай присутствует на следующих уровнях.
Во-первых, он оказывает дипломатическую помощь (чаще и эффективнее всего в ООН) и «моральную» поддержку.
Во-вторых, Китай готов к сотрудничеству (он, так скажем, присматривается к Египту, Израилю) и уже плодотворно сотрудничает (Турция, страны ССАГПЗ, Иран) со странами региона. Что парадоксально, нельзя сравнивать китайскую деятельность на Ближнем Востоке и в Северной Африке с действиями Китая в Черной Африке (там Китай не только ведет масштабную добычу ископаемых, строит инфраструктуру, но и расширил экономический, стратегический, культурный и образовательный обмен). Это также связано не только с уходом США, но и традиционных государств, прежде всего западноевропейских, южноафриканских и арабских (Ливия).
Что касается некоторых регионов Ближнего Востока (Сирия, Ливан), то можно констатировать, что там от Китая ожидают намного большего, чем он пока предложил. И если Пекин как можно скорее не включится в экономические, геополитические и культурные события в этих регионах, то не исключено, что упустит момент и свой исторический шанс.
Пока Китай проявляет сдержанность и свойственную ему осторожность, постамериканский вакуум на Ближнем Востоке заполняется. Пока Китай колеблется, а Запад, то есть ЕС, несмело «подбирает крохи» за США, на первый план выходят новые, прежде всего региональные, силы.