Марокко
В интересах поддержания необходимого уровня безопасности политическим и военным руководством Марокко было закуплено следующее китайское ВВТ – 54 танка VT-4[i] [1], 12 300-мм РСЗО AR-2 (PHL-03), до 50 ПТРК HJ-8, три батареи ЗРК ПВО «Небесный дракон-50»[ii] [2]. С начала 2010-х гг. Марокко были поставлены китайские ЗРК HQ-9. Впрочем, в этих случаях сделка скорее всего имела больше политический, нежели коммерческий характер[iii] [3].
Марокко ведет переговоры с Китаем о поставке ударных БПЛА «Вин Лун-2» для замены в перспективе состоящих на вооружении национальных ВВС «Вин Лун-1», переданных из наличия ВС ОАЭ[iv] [4]. Они, в частности, активно применялись для нанесения авиаударов по формированиям сепаратистского Фронта ПОЛИСАРИО, борющегося за независимость Западной Сахары. Несмотря на то, что ВС Марокко подписали с Турцией контракт на поставку 36 разведывательно-ударных БПЛА Bayraktar TB2 и уже получили около 25 аппаратов, они намерены сохранить диверсификацию поставщиков ВВТ в интересах ВС страны.
Тунис
В 1970-1980-е гг. Китай поставил сторожевые катера проекта 062 в Тунис. Сейчас в Тунисе проходят испытания тактических бронеавтомобилей CSK131 с колесной формулой 4х4 производства китайской компании Dongfeng. Как сообщает Defensa.com, зафиксированные на дорогах машины имеют цифровой пустынный камуфляж, аналогичный тому, который используется китайской армией. Таким образом, можно предположить, что они еще не поступили на вооружение Сухопутных войск Туниса. До настоящего времени ВС Туниса не использовали военную технику китайского производства[v] [5]. CSK131 можно рассматривать как китайский аналог американского бронеавтомобиля HUMVEE. Длина машины составляет 5,1 м, ширина – 2,35 м, высота – 1,86 м, боевая масса – 6900 кг. Машина рассчитан на перевозку расчета из 6 человек, включая двух членов экипажа и четырех десантников. ББМ оснащена дизельным двигателем Cummins мощностью 400 л. с., может развивать максимальную скорость 135 км/ч, запас хода по топливу – 600 км. CSK131 оборудована корпусом с V-образным днищем, что обеспечивает улучшенную защиту от мин, самодельных взрывных устройств, огня стрелкового оружия и осколков (предположительно, не хуже STANAG-4569 Level.1). CSK131 оснащена центральной системой подкачки шин, лебедкой для самовытаскивания и системой пожаротушения. В качестве вооружения может применяться установленная на крыше турель с пулеметом или дистанционно управляемый модуль.
Судан и Южный Судан[vi] [6]
В 1980-е гг. Хартум получил от Пекина свыше 100 основных (Туре 59) и легких (Туре 62, Туре 63) танков, полсотни бронетранспортеров и столько же буксируемых орудий, до 60 истребителей J-5, J-6, J-7. В 1990-е годы Судан еще более укрепил свои связи с Китаем во всех областях, включая военную. Из КНР в Судан продолжали поступать истребители J-7, а также штурмовики Q-5, транспортные самолеты Y-8, учебные самолеты. Танки Туре 59 прошли в Китае модернизацию по варианту Туре 59D, а затем Хартуму были поставлены гораздо более современные Туре 85-IIМ (прообраз основного на сегодня китайского танка Туре 96). Также суданская армия получила полсотни колесных БТР Туре 92 и аналогичное количество переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК) FN-6. Уже в ХХI веке из Китая в Судан пришли «эксклюзивные» РСЗО большой дальности WS-1, ЗРК FB-6 и дополнительные ПЗРК FN-6[vii] [7].
С момента обретения независимости Южный Судан оставался в катастрофической ситуации, главным образом из-за конфликта интересов глобальных игроков и гегемонистских планов США и Китая. США продолжают финансировать войну в Южном Судане, а ее конечная цель в этой стране заключается в том, чтобы в качестве стратегии сдерживания лишить Китай доступа к энергетическим ресурсам Африки[viii] [8].
Стратегическое значение Южного Судана растет, а соперничество между Китаем и США делает важность этой страны очевидной. Центральный вопрос заключается в том, почему Южный Судан, являющийся страной, не имеющей выхода к морю, является предметом конкуренции между крупными державами и как они участвуют в расширении своих сфер влияния. Эксперты полагают, что причиной является не нефть, а прежде всего геополитические и геоэкономические намерения. Стратегически Южный Судан расположен в самом сердце Африки, которая по состоянию на 2024 год является одним из самых нестабильных регионов в мире и граничит с шестью государствами. Южный Судан служит связующим звеном или мостом между Северной Африкой и Восточной Африкой и является стратегически важной страной для коллективного Запада в качестве «геостратегического моста».
Китай является единственным государством, которое обладает потенциалом напрямую бросить вызов США в рамках глобального лидерства, борьбе с распространением исламизма и экстремизма из Судана в регион и за его пределы (например, запрещенная в России группировка «Аш-Шабаб»). Китай, с другой стороны, рассматривает расположение Южного Судана в восточноафриканском регионе как стратегическую точку для своей экспансии в этот регион, поскольку Южный Судан граничит с несколькими крупными африканскими странами, которые могут оказать решающее влияние на будущее международных стратегических интересов.
Геоэкономический потенциал энергетических ресурсов и полезных ископаемых, таких как золото, является ключевым фактором возникновения новой большой игры в Южном Судане между Китаем и США. Китай, в частности, вложил значительные средства и контролирует южносуданскую нефть для диверсификации своих энергетических ресурсов, чтобы сбалансировать свою энергетическую безопасность[ix] [9]. Очевидно, что Китай имеет высокий уровень потребления и низкий уровень производства, поэтому он зависит от поставок импортных энергоносителей для подпитки двигателя внутреннего экономического роста[x] [10].
Вызовы военно-техническим приоритетам России в Северной Африке
По предварительным оценкам, около 50% всего африканского импорта оружия приходится на Россию. Китай занимает скромную долю – только 13% африканского импорта оружия[xi] [11]. Основными североафриканскими импортерами российского вооружения являются Алжир, Египет и Судан. Ограничительные меры, введенные против России после начала СВО на территории Украины, нанесли ущерб уже устоявшимся цепочкам поставок, что потребовало от российских экспортеров вооружений в экстренном порядке корректировать подходы к взаимодействию с заказчиками.
Введенные против России санкции могут несколько повлиять на ее статус крупнейшего поставщика ВВТ в Африку, а Китай потенциально может воспользоваться этой ситуацией для наращивания присутствия на африканском континенте. Американские эксперты предполагают, что после снижения присутствия России на североафриканском рынке вооружений, Китай может подняться в рейтинге экспортеров оружия в Африку. Представляется, что столкновения интересов российских и китайских организаций в данном направлении не будет[xii] [12].
Выводы
В результате исследования военно-политического присутствия КНР в странах Северной Африки, представляется возможным сделать следующие выводы и обобщения:
- Китай – первый экономический партнер Африки. Африканцы страдают от роста цен, нехватки продовольствия. А Китай давно закрепляется в Африке. Об этом говорит и база в Джибути, и участие китайских миротворцев в операциях ООН.
- В новых геоэкономических и геополитических условиях руководство КНР рассматривает военное и военно-техническое сотрудничество со странами Северной Африки в качестве инструмента проецирования своих разрастающихся интересов. Расширению военно-технических связей КНР со странами Северной Африки способствует экспорт вооружений.
- Для исследователей африканского рынка вооружений несомненный интерес представляет то, что КНР осуществляет продажу продукции военного назначения в страны, сотрудничество с которыми в данной области не рекомендовано американским государственным департаментом и влечет наложение односторонних санкций со стороны США.
[i] [13] Танковый парк Марокко представляет собой уникальное сочетание американских «Абрамсов», советских Т-72 и китайских Туре 96 (в экспортном варианте VT-4).
[ii] [14] Hyer, Eric. The Pragmatic Dragon: China’s Grand Strategy and Boundary Settlements. UBC Press, 2015. 573 p.
[iii] [15] Rethinking International Relations Theory / Edited by Chengxin Pan, Emilian Kavalski. Bristol University Press, 2022. 268 p.
[iv] [16] Как сообщает аналитический портал Defensa.com, в 2020 году ОАЭ безвозмездно передали ВС Марокко четыре БПЛА «Вин Лун-1», которые позволили сформировать ядро первой эскадрильи ударных БПЛА в составе ВВС Марокко.
[v] [17] Ранее ВС Туниса получили значительное количество бронированных автомобилей различных классов и производителей, включая HMMWV (США), «Питбуль-VX» (США), «Тайфун» (ОАЭ), BMC-350-16Z «Кирпи» (Турция), «Эйджер Ялчин» (Турция), «Вуран» (Турция), AML-60/90 (Франция), «Бастион» (Франция).
[vi] [18] Expeditionary Culture: Sudan // US AIR FORCE, 2021, p. 202.
[vii] [19] Храмчихин А. Африка: колонизация по-китайски // Независимое военное обозрение. № 49 (1027), 21 – 27.12.2018. http://nvo.ng.ru/nvo/2018-12-21/1_1027_africa.html [20] (16.02.2024)
[viii] [21] Это утверждение подтверждается перехватом грузовиков ООН с оружием в Румбеке в 2014 году. Они предназначались для Бенту, ставшего оплотом повстанцев. США тайно финансировали повстанцев для борьбы с правительством, в то время как Китай продал правительству Южного Судана ВВТ на сумму более 20 млн долл. Президент Южного Судана Сальва Киир заявил в апреле 2018 года, что западные державы наказывают его страну за то, что она не заплатила за их поддержку в длительной гражданской войне против соседнего Судана.
[ix] [22] Также в Южный Судан из Китая поступило 100 ПТРК HJ-73D и до 50 ПЗРК QW-2.
[x] [23] См.: Кузнецов Р.А. Роль Китая в миротворческой деятельности Организации Объединенных Наций // Зарубежное военное обозрение. 2019. № 9. С. 16-20.
[xi] [24] См.: Каменнов П.Б. КНР: военная политика в начале XXI века: монография. М.: ИДВ РАН, 2019. 248 с.
[xii] [25] См.: Гордиенко Д.В. Всеобъемлющее партнерство и стратегическое взаимодействие. Реализация Китайской Народной Республикой потенциала импортозамещения в экономике Российской Федерации / Д.В. Гордиенко. – М.: Издательский дом «НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА», 2023. – 676 с.