Эр-Рияд пристально наблюдает за внутриполитической обстановкой в Афганистане, не исключая сценария потенциальной фрагментации в рядах движения «Талибан» (запрещено в РФ). В случае если оно проявит признаки перемен, возможно, Саудовская Аравия и ОАЭ будут готовы пересмотреть отношения с Кабулом в сторону укрепления связей. До тех пор перед ОИС стоит задача относиться к ситуации в Афганистане исключительно как к гуманитарному кризису, к которому глобальный интерес уже ослабевает на фоне других геополитических конфликтов, например в секторе Газа. ОИС также пытается провести работу по части религиозной составляющей и убедить «Талибан» в необходимости принять глобальные требования о расширении прав женщин. Однако в данном вопросе именно Катар имеет наибольший доступ к верховному лидеру «Талибана» Хайбатулле Ахундзаде и его ближайшему окружению. Катар остается в авангарде международного взаимодействия с режимом талибов. Его статус в данном вопросе также повысился на фоне блокады в период с июня 2017 года по январь 2021 года, которая была организована Саудовской Аравией и решительно поддержана ОАЭ, Бахрейном и Египтом. За это время Катар улучшил свои стратегические связи с Турцией, и их часто можно наблюдать действующими в связке в вопросах, касающихся Афганистана. До сих пор неизвестно, были ли достигнуты посредством блокады Катара какие-либо цели или же ее эффект был обратным. Безусловно, действия соседних государств привели к тому, что Катар укрепил связи с Турцией, которая направила в страну военные подкрепления в знак поддержки. Катар также открыл новые каналы взаимодействия с Ираном, региональным противником Саудовской Аравии. Страна продолжила предоставлять площадку для переговоров между талибами и США в качестве «беспристрастного» посредника по вопросам Афганистана. Правительство в Дохе стремилось увеличить свое влияние как в Персидском заливе, так и на Западе, чего, похоже, в определенной степени и добилось. В марте 2022 года США назвали Катар «крупным союзником, не входящим в НАТО». Тем самым он стал единственной страной в регионе, которую Вашингтон охарактеризовал подобным образом. Политический офис талибов в Дохе позволил его представителям, таким как мулла Абдул Гани Барадар, Шер Мохаммед Аббас Станикзай и Сухейль Шахин, создать глобальный имидж и работать над международной приемлемостью движения посредством переговоров, в ходе которых «Талибан» стремился выглядеть более «умеренным», чем при правлении муллы Омара. В некоторой степени эта политика придала талибам легитимность, позволив им расширить географию зарубежных поездок. Всемирно известная катарская медиа-организация «Аль-Джазира» также регулярно предоставляла «Талибану» платформу для выражения своих взглядов. Когда в августе 2021 года движение захватили Кабул, «Аль-Джазира» практически непрерывно вела прямую трансляцию с мест. Блокада Катара дала Турции возможность укрепить свое положение в регионе Персидского залива в качестве альтернативной суннитской державы. Примечательно, что Турция при этом – единственная исламская страна, являющаяся членом НАТО. Однако кризис в Афганистане оказался слишком сложным событием для того, чтобы Анкара смогла безоговорочно укрепить свои позиции в регионе. Экономические проблемы также значительно ограничили ее геополитические амбиции. Долгосрочные связи Турции с Афганистаном носят главным образом культурный и демографический характер. Турция открыла первую дипломатическую миссию в Кабуле в 1921 году. В марте 2021 года страны отметили 100-летие дипломатических отношений. Накануне столетнего юбилея, когда поддерживаемый США режим Ашрафа Гани все еще правил Афганистаном, тогдашний посол Турции в Афганистане Огузхан Эртугрул заявил: «Турция всегда выступала за мирный процесс под руководством афганцев. В этом отношении мы готовы, пока наша помощь необходима, поддерживать наших афганских братьев с целью внесения вклада в усилия по достижению устойчивого мира, поддерживаемого всеми сегментами афганского общества, а также региональными и международными игроками». Турция не признала первый режим «Талибана» в 1996 году, однако продолжала сохранять дипломатическое присутствие в Кабуле во время его правления. В ходе гражданской войны она поддерживала движение сопротивления талибам в лице «Северного альянса», особенно его полевого командира Абдула Рашида Дустума, которому Анкара предоставляла убежище в 1996 и 2021 годах. Исторические связи Турции с тюркским населением в Афганистане дают ей неограниченный доступ в тонкости этнической и племенной политики в стране и позволяли ей действовать в рамках правительственных систем как при президентстве Гани, так и при его предшественнике Хамиде Карзае. В тот период Турция действительно находилась в лучшем положении, чем Катар. Однако «Талибан» был уклончив в отношении роли Турции, выходящей за рамки гуманитарной помощи и потенциального дипломатического признания. Военное подразделение Турции в Афганистане в 2001 году входило в состав Международных сил содействия безопасности (ISAF). В 2002 году оно приняло на себя командование ISAF, однако на протяжении всего конфликта турецкие силы концентрировались на небоевых операциях, в основном обеспечивая безопасность Кабула. Анкара тщательно выверяла свою роль в военной операции под эгидой сил международной коалиции, чтобы местное население не посчитало ее действия вооруженной интервенцией. Турция присоединилась к ISAF главным образом для того, чтобы завоевать доверие европейских стран, так как она надеялась, что это поможет ее многолетним усилиям по вступлению в Европейский союз (ЕС), членом которого на момент 2024 года она все еще не является. Региональные державы в арабском регионе, Южной и Центральной Азии не имеют принципиально пересекающихся интересов в Афганистане. Даже в контексте террористической угрозы и обеспечения безопасности между ними существуют разногласия. Так, более крупные государства арабского региона, несмотря на их сдержанный подход к вопросу, будут опасаться того, что Афганистан снова станет оплотом терроризма. Мухаммед бен Сальман признал саудовское происхождение многих террористов, а также подтвердил, что его государство является одной из целей «Аль-Каиды». Стоит отметить, что не последним пунктом в разногласиях между Саудовской Аравией и Катаром является поддержка Дохой политического ислама в регионе. Это может опосредованно влиять на то, что Саудовская Аравия, ОАЭ и другие страны негласно присоединяются к США в противостоянии «Талибану» как новой и частично признанной политической реальности. Недавняя дипломатическая разрядка в регионе, от Соглашений Авраама до нормализации саудовско-иранских отношений, открывает возможность того, что такие проблемы как приход талибов к власти в Афганистане, будут рассматриваться через призму общих проблем в сфере безопасности. Сохранение «Талибана» в пределах управляемой реальности можно рассматривать как ближайшую цель для стран Персидского залива. Однако имеющиеся подтексты политического ислама, экстремистские связи и радикализация рано или поздно сделают региональных игроков основными заинтересованными сторонами в обеспечении безопасности Афганистана.