Вступивший в должность в декабре 2023 г. новый эмир Кувейта шейх Машааль аль-Ахмед аль Джабер ас-Сабах приступил к обновлению правящей элиты и властных институтов. 4 апреля с. г. были успешно проведены внеочередные парламентские выборы (явка составила 62%), однако результаты голосования во многом повторили сценарий предыдущих выборов, означающий сохранение конституционного большинства за политической оппозицией, сумевшей сохранить за собой конституционное большинство — 29 мандатов из 50. Это означает, что любые попытки финансовой либерализации и инициирования структурных экономических реформ со стороны эмира будут блокироваться консервативно настроенным парламентом.
Одновременно, по результатам парламентских выборов, эмир назначил на пост премьер-министра страны Ахмеда ас-Сабаха, который 17 апреля представил кандидатов на ключевые посты министров нефти, финансов и иностранных дел. Премьер-министр анонсировал своей главной задачей курс на структурное реформирование экономики Кувейта и ее диверсификацию, что будет непросто с учетом существующих сдержек и противовесов и позиции парламентского большинства, представляющего консервативную оппозицию. В стратегическом плане, новое руководство Кувейта будет следовать по пути реализации долгосрочной национальной программы «Видение-2035», которая cтавит во главу угла задачи развития частного сектора и масштабной приватизации, создание современной инфраструктуры, совершенствование национальной системы здравоохранения, защиты окружающей среды, поддержку человеческого потенциала и местных талантов. В то же время, в целом можно прогнозировать сохранение преемственности внешнеполитического курса Кувейта, направленного на сохранение единства позиций арабских монархий Персидского залива, поддержание традиционно тесных связей с западными и региональными союзниками, особенно США и Саудовской Аравией, а также развития нового вектора взаимовыгодного инфраструктурного и экономического сотрудничества с Китаем. На внешнем фронте, национальная программа развития до 2035 года предусматривает обеспечение регионального лидерства Кувейта посредством его становления в качестве финансового и торгового хаба. Также ставится задача совершенствования законодательства для создания благоприятного инвестиционного климата и привлечения местных и иностранных инвестиций на модернизацию инфраструктуры и обеспечения устойчивого развития.
Очевидно, что для обеспечения условий для реализации всех вышеуказанных амбициозных задач в сфере национальной экономики, руководство Кувейта рассчитывает в полной мере задействовать поступающие доходы от нефти и газа, составляющие сегодня 90% всей доходной части бюджета. Возобновившийся в первом квартале 2024 года рост цен на энергоресурсы на глобальных рынках служит хорошим подспорьем для нового эмира в реализации этих задач. Одновременно, эмир и сформированное им новое правительство вероятно продолжат линию на диверсификацию экспортных доходов, и сокращение зависимости от нефтегазовых поступлений. Для этого критически важно повысить производительность труда на местном уровне для повышения конкуретноспособности ненефтяных секторов экономики.
В то же время, для быстрого прогресса по пути диверсификации экономической системы правительству важно обеспечить устойчивые источники для финансирования долгосрочных проектов развития, особенно через поступление прямых иностранных инвестиций. В частности, правительство поставило цель привлечения до 200 млрд долларов в виде прямых иностранных инвестиций до 2035 года для превращения Кувейта в региональный финансовый и торговый центр. Одновременно, пятилетний план социально-экономического развития Кувейта до 2025 года предусматривает создание т. н. «северной свободной экономической зоны», которая включает в том числе проектирование мега-проекта «Шелковый город» (Silk city), а также строительство нового морского порта Mubarak al-Kabeer, в который в общей сложности будет инвестировано 6.5 млрд долларов. Этот проект является звеном более амбициозного регионального плана по соединению железнодорожной сети шести аравийских монархий (общий бюджет – 250 млрд долларов) и призван стать составной частью глобального китайского проекта «Один пояс, один путь». В случае успеха, реализация этих инфраструктурных проектов позволит создать новые рабочие места, особенно для местной молодежи, а также стимулировать рост торговли, развитие технологий, финансов и инвестиций, что позволит существенно повысить производительность и увеличить долю ненефтяного сектора в ВВП Кувейта.
В последние годы, наблюдалась положительная динамика на этом треке. По итогам 2022 года рост ВВП составил 8%, при том половину этого прироста (4%) обеспечило развитие именно ненефтяного сектора. Задача была достигнута в первую очередь благодаря прогрессу Кувейта на треке привлечения прямых иностранных инвестиций, приток которых по итогам 2022 года вырос на 34% по сравнению с предыдущим годом и составил 760 млн долларов (данные Конференции ООН по торговле и развитию). При этом, на начало 2023 года общие резервы прямых иностранных инвестиций в Кувейте составляли более 15 млрд долларов, что равно примерно 8% от ВВП. Основная доля прямых иностранных инвестиций в Кувейт поступает из двух стран – США и Китая.
В то же время, следует иметь ввиду, что главным получателем прямых иностранных инвестиций в Кувейте по-прежнему является нефтегазовый сектор, что ограничивает амбициозные задачи властей по диверсификации экономической модели. Тем не менее, львиная доля этих инвестиций направляется на модернизацию инфраструктуры в энергетике. Кроме того, в последние годы наблюдается прирост прямых иностранных инвестиций, особенно из Китая, в сферу строительства, недвижимости, а также банковский и финансовый сектор. Новый эмир и правительство будут предпринимать попытки развернуть данную тенденцию и убедить своих ключевых партнеров диверсифицировать инвестиционные потоки, перераспределяя часть из них в такие важные для властей и закрепленные в качестве приоритетов в «Видении-2035» сферы как телекоммуникации и информационные технологии, возобновляемая энергетика, электроэнергия и водные системы, а также туризм, здравоохранения и образование.
Однако, данная задача является непростой по нескольким причинам.
Во-первых, приоритеты инвесторов из США и Китая исключительно базируются на использовании Кувейта в качестве важной ресурсной базы для устойчивого обеспечения углеводородами, в том числе с учетом открытости, прагматизма и гибкости кувейтской внешнеэкономической линии.
Во-вторых, властям придется приложить еще много усилий для улучшения инвестиционного климата и законодательства. В частности, несмотря на некоторое смягчение в последние годы регулирования в отношении прав иностранных инвесторов, возможности их полноценного участия в «чувствительных» секторах экономики сильно ограничена. К ним относятся такие как производство сырой нефти, удобрений, газа, владение недвижимости, сфера оборонной промышленности, социальная безопасность и трудовая миграция. По индексу экономической свободы Кувейт находится не на самом высоком 90-м месте среди 184 стран, а по индексу развития инноваций на 64-м среди 132 экономик. При этом, в стране на уровне законодательной базы плохо регулируется защита прав интеллектуальной собственности, что также является «красным флагом» для потенциальных инвесторов.
Справедливости ради, по ряду других важным показателей, характеризующих степень защищенности иностранных инвесторов, Кувейт в целом смотрится неплохо, и вполне сопоставим со средним показателем в регионе Ближнего Востока. В частности, по индексу транспарентности финансовых транзакций Кувейт стоит чуть ниже среднего уровня в регионе (5 против 6.4), но зато по индексу ответственности менеджеров-управленцев он вдвое превышает средний показатель по региону (9 против 4.8).
Однако, продолжение устойчивого тренда по наращиванию прямых иностранных инвестиций как драйвера для диверсификации экономики в долгосрочной перспективе может стать проблематичным ввиду ряда блокирующих факторов.
Во-первых, несмотря на завышенные ожидания от спроектированных масштабных инфраструктурных проектов в Кувейте, давно назрела необходимость проведения структурных реформ, однако политическая элита, в том числе оппозиционно настроенное большинство в новом парламенте будут этот процесс консервировать.
Во-вторых, сохраняющаяся высокая зависимость от нефтегазовых доходов является нестабильной и в случае смены трендов на глобальных энергетических рынках и снижения цен на нефть, потенциал для дальнейшего поступательного экономического роста будет подорван. При этом, с учетом приоритетов иностранных инвесторов, возможности для инвестирования в возобновляемую энергетику сегодня ограничены. В рамках своей новой экономической политики, эмир Кувейта продолжит расширять партнерство с ключевыми инвесторами, в том числе с США, Китаем, Японией и Великобританией, для сохранения потоков финансирования, однако с учетом долгосрочных прогнозов сокращения цены на нефть, риски финансовых потерь на этом треке следует оценивать как высокие.
В-третьих, отсутствие полноценной, реальной рыночной экономики в стране (90% рабочих мест обеспечивается государством, на что расходуется 60% бюджета) будет сдерживать рост внутренней конкуренции и соответственно производительности труда, необходимой для дальнейшего прогресса в экономическом развитии. При этом, нужно понимать, что без наращивания притока иностранных инвестиций, внутренних ресурсов для обеспечения устойчивого роста, технологического развития и НИОКР у Кувейта окажется недостаточно. Большая часть доходов от энергоресурсов будет направлена на финансирование масштабного госаппарата, который доминирует в национальной экономической системе.
Наконец, растущие риски полномасштабного регионального конфликта на Ближнем Востоке, особенно на фоне резкой эскалации конфликта по линии Иран-Израиль, являются также сдерживающим фактором для иностранных инвестиций. В этом плане, несмотря на прозападный курс и главный региональный ориентир – углубление связей с арабскими монархиями залива и сохранение некоей культурно-политической идентичности с ними, Кувейт продолжит усилия по налаживанию контактов с шиитскими лидерами – Ираном и Ираком, для сохранения некоего баланса в случае региональной дестабилизации.