Задуманная США военная операция против Ирака, если она в конце концов состоится, станет знаковым событием, возвещающим, что западный мир все-таки решил вступить в ту войну, которая была начата против него радикальными силами, вышедшими из исламских, преимущественно, арабских государств. При этом, как представляется, необходимости заниматься анализом многочисленных комментариев и прогнозов, прозвучавших из уст различных политологов и экспертов после трагических событий 11 сентября. Достаточно лишь выделить уже высказывавшийся рядом аналитиков вывод о том, что взрывы ВТЦ в Нью-Йорке – это “Пирл-Харбор” новой мировой войны, характер которой неожиданно для многих людей, в том числе высших руководителей государств, оказался абсолютно иным, чем до этого представлялось.
Террор и насилие – это способ ведения военных действий в современной войне. Даже антитеррористическая операция в Афганистане, если говорить о международных силах, практически не носила характер привычного нам открытого противоборства военных машин, поэтому и фиксировать сроки ее завершения затруднительно. Кабул вроде бы взят, правительство Карзая действует, а война не только не прекратилась, но и явно имеет тенденцию к эскалации.
Насилию экстремистов сопутствует мощнейшая пропагандистская работа. Это видно не только в Афганистане, где косвенным рупором антиамериканских сил стал катарский спутниковый телеканал “Аль-Джазира”, но и на примере конфликта вокруг палестинских территорий. Этим же путем движется и руководство Ирака, старающееся убедить мир через пропаганду в СМИ в своей честности и миролюбии перед лицом готовящейся агрессии США и их союзников.
Прямых улик, свидетельствующих о связях режима С.Хусейна с практикующими терроризм группировками, на сегодняшний день нет. В прошлом Багдад прибегал к услугам террористов, в частности, известного палестинского раскольника Абу Нидаля, который, порвав с ООП, работал и против своих бывших соратников, и против тех, кого считал врагом. Тем не менее, иракский режим и сегодня весьма опасен для мира и глобальной безопасности именно тем, что пытается быть идеологом борьбы с “чуждыми исламскому миру ценностями”. Недаром портреты иракского лидера и флаг Ирака поднимали и в Белграде, и в Газе, и в Дженине.
Националистическая идеология партии Баас (речь идет об иракском крыле), подкрепленная крупными финансовыми средствами, получаемыми от продажи Ираком нефти, превратила режим в этой стране в политического монстра, перманентно использующего насилие и террор во внутренней и внешней политике. Переход “ястребов” от Баас к реализации своих планов произошел с приходом к власти в 1979 г. в результате тихого дворцового переворота энергичного и жесткого политика Саддама Хусейна. Вместе со своими родственниками и единомышленниками – Али аль-Маджидом, Барзаном Тикрити, Сабауи Ибрагимом, Ватбаном Ибрагимом, Кямилем Ясином, Самиром Тикрити, Иззатом Дури, Тариком Азизом и др. – президент Ирака ввел новые правила в национальную и региональную политику. Уже в 1980 г. была начата масштабная война с Ираном – иракский рецепт решения пограничных проблем. Неудачи на фронте компенсировались также по придуманной лидером страны схеме – против иранских войск применили химическое оружие. Позднее этот же способ воздействия на ситуацию был применен в Курдистане, бросившим вызов репрессивной власти Багдада. Экономический диспут с Кувейтом о долгах и нефтедобыче привел к вторжению в это государство и его полному разграблению, несмотря на формальное включение в состав Ирака в качестве одной из провинций. Разоружение в соответствии с требованиями резолюций СБ ООН превратилось в “кошки-мышки” с инспекторами, сотрудничество с которыми воспринимали (и заставляли верить в это всех иракцев) не как путь к выходу из санкций, а как непоправимый ущерб суверенитету и гордости нации.
По сути, в лице Ирака мир столкнулся с терроризмом не в виде отдельных терактов, а в виде постоянного терроризирования собственного народа и соседей (см., в частности, параграф 32 резолюции Совета Безопасности ООН № 687). Режим в Багдаде руководствовался исключительно собственным представлением о том, как должно вести себя сильное (мощная оснащенная армия плюс запасы ОМУ), богатое (огромные нефтезапасы), гордое (потомки великих империй Междуречья) и облеченное ответственностью (перед Аллахом и великой арабской нацией с вечной миссией) государство. Как и у обычного терроризма здесь практиковался отказ от движения в “узких рамках общепринятых правил поведения”, от бюргерской предсказуемости и транспарентности. Пример Ирака не остался без внимания, хотя до размаха режима С.Хусейна в регионе и за его пределами не дошел никто.
Иракская проблема во всех ее аспектах стала уроком не только для развитых стран, внезапно осознавших, что современные технологии и знания могут в чужих руках оказаться серьезной угрозой, но и для многих людей в третьем мире. В частности, стало очевидным, что выступать против стран “Севера” с открытым забралом нецелесообразно: середина 1990-х гг. стала временем разветвленных тайных организаций типа ХАМАС, “Аль-Каида” и др. Большим подспорьем для них явилась набравшая обороты политика экспорта консервативными арабскими режимами экстремистских элементов в иные регионы.
Конечно, в ряде арабских стран исламисты жестоко преследовались и преследуются (Сирия, Египет, Ирак), однако во многих других странах их просто заставляли эмигрировать, причем многочисленные исламские фонды и центры тут же “трудоустраивали” их в нужных местах, будь то Босния, Сомали, Афганистан или Чечня. По сути, усилиями соответствующих режимов и был сформирован и проспонсирован весь этот террористический “интернационал”, привнесший столь много нового в мировую политику своим “зеленым походом” против глобальной безопасности.
Следует признать: прежнее понимание глобальной безопасности ушло в прошлое. Сегодня мир стоит не перед лицом ядерной катастрофы из-за конфликта двух политико-экономических систем и не масштабной конвенциональной войны между членами НАТО и Организации Варшавского договора, а перед Великим террором, жертвой которого может оказаться любой человек в любое время и в любом месте. Пока Россия и США несколько лет решали судьбу Договора по ПРО, полагая, что именно он является краеугольным камнем глобальной безопасности, террористическое сообщество набирало мощь и укрепляло систему коммуникаций. Первые контакты с “противником” состоялись в Сомали, Афганистане и Чечне. Сегодня оно пытается действовать всюду, повсеместно сея страх и чувство незащищенности.
Созданное после окончания второй мировой войны при активном участии держав-победительниц мироустройство предполагало раздел мира и последующее глобальное соревнование между двумя социально-экономическими системами – капитализмом и коммунизмом (социализмом). При этом, что важно, обе эти системы были порождены европейской культурой (в случае с СССР можно также использовать термин евразийская культура) и потому не являлись общечеловеческим “продуктом”. Государствам-лидерам каждого из лагерей – СССР и США – было, по сути, безразлично, каковы этно-культурные предпосылки развития стран третьего мира по тому или иному, в общем-то, чужеродному для них пути. Приоритетным для сверхдержав было втянуть развивающиеся страны в свою орбиту, укрепить ими фронт борьбы с идеологическим противником.
В атмосфере противостояния “Запад”-“Восток” произошла обвальная деколонизация в странах “Юга” — Азии и Африки. Однако полного ухода “белого человека” из них не случилось, его присутствие приобрело формы “экономического сотрудничества” (помощи в развитии), подкрепленного соответствующим политическим взаимодействием. Есть несколько дефиниций такого сотрудничества – неоколониализм, некапиталистический путь развития и др. В итоге в странах третьего мира образовался рыхлый гибрид европейских и традиционных способов хозяйствования (сюда относится и “государственная экономика” некапиталистических стран) при абслютном доминировании традиционного сознания.
Этот феномен получил название “переходные обшества”. Именно им в течение длительного времени удачно (вольно или невольно) маскировался тот факт, что, несмотря на наличие определенных сдвигов в способе производства, во многих странах третьего мира никакого “перехода” к истинным ценностям западных цивилизаций не было. Став относительно близкими Западному миру с точки зрения функционирования экономики, развивающиеся страны, прежде всего афро-азиатские, остались, по сути, абсолютно чужими ему в плане общественного развития. Ничего не изменило и присоединение этих государств к различным всемирным декларациям и конвенциям, формально имеющим “общечеловеческий характер”, а на деле отражающим исключительно наработки христианской цивилизации.
Усвоив предложенные правила игры в капиталистическо-социалистическом противостоянии, элиты афро-азиатских стран стали умело оперировать заимствованной терминологией (демократия, равенство, права человека, плюрализм, свобода слова, и др.) в обмен на финансовую и иную помощь со стороны противоборствующих сторон, которая там же среди представителей верхушки и перераспределялась. На тему таких туземных псевдосовременных политических и экономических систем появилось немало шуток, которые, впрочем, так смешилками и остались, пока на глазах у всего мира не обвалились небоскребы ВТЦ, не началось насильственное изгнание белых фермеров из Зимбабве, разветвленный и спонсируемый коррумпированными режимами наркотрафик с “Юга” не стал угрожать генофонду “Севера”.
Устойчивое экономическое развитие, как его понимают на Западе, отнюдь не являлось и не является приоритетной задачей руководства подавляющего большинства афро-азиатских стран. Поэтому попытки многочисленных американских, европейских и международных фондов развития создавать благоприятных для этого условия не имели большого успеха. Напротив, в ситуации, когда “экономические миссионеры” брали на себя часть бремени и, соответственно, долю ответственности за прогресс развивающихся государств, у их режимов высвобождались дополнительные ресурсы для удовлетворения собственных потребностей и реализации различных экзотических прихотей. Самые распространенные из них – эксперименты с созданием “религиозных” (в основном исламских) государств и получение доступа к современным видам вооружений, включая оружие массового уничтожения. Из-за меньшего интереса элит стран “Юга” к постоянной модернизации экономики весьма спорной является и эффективность воздействия на них путем введения экономических санкций.
Путь к пониманию того, что внедрение западных рыночных отношений в эти страны практически не сужает этно-культурную пропасть между “Севером” и “Югом” оказался долгим и, к сожалению, пролег через целый ряд трагических событий. Более того, те же американцы больше всего оказывались мишенями национальных и религиозных экстремистов именно в тех странах, которые считались союзниками и партнерами США, например, в Пакистане и Саудовской Аравии. В США и в меньшей степени в Европе наконец начали ретроспективно анализировать подоплеку различных мировых и региональных событий последних десятилетий уже без идеологизированного подхода времен “холодной войны”. Выводы оказались весьма неожиданными. Особенно показательным в этом плане является путь, пройденный Ближним Востоком.
После 11 сентября, совсем по-иному стали восприниматься перипетии ирано-иракской войны, затянувшейся на долгие 8 лет исключительно потому, что она проходила в “серой зоне” раздела мира между сверхдержавами. Примечательно, что иракский лидер С.Хусейн надеялся лавировать в том же “зазоре”, когда начал в августе 1990 г. вторжение в Кувейт. При этом, если взглянуть на его кувейтскую эпопею с позиций арабской традиции, то она, по сути, представляла собой модернизированный вид бедуинского газу – набега на соседнее (или не совсем) племя с целью наживы и таким образом являлась вполне естественной акции для нормального арабского сознания. Верен традициям и Йемен, который как был в древние и средние века конгломератом относительно независимых племен с весьма слабой степенью лояльности к сменяющим друг друга центральным властям, так таким и остался. “Аль-Каида” и ее отец-основатель также имеют прообразы в истории региона – террористический “орден” ассасинов (хашшашинов) и его грандмагистр аль-Хасан ибн аль-Саббах.
В том же ракурсе следует рассматривать и происходящее во внутренних делах арабских стран, самые обеспеченные из которых (ССАГПЗ) оказались наиболее консервативными. Их вовлеченность в современный глобальный рынок практически не сказывается на трансформации общественного сознания. Большинство арабских республик скорее напоминают абсолютные монархии, а политические партии состоялись лишь там, где они являются опорой лидера страны, и в этом качестве действуют скорее как его “политический клан”, нежели организация, отстаивающая интересы определенных групп или слоев населения. Даже консервативные ближневосточные аналитики открыто заговорили о провале опыта республиканских режимов в этом регионе, где отношения внутри обществ регулируются клановыми традициями и племенными обычаями, которые всего лишь дополняются конституциями и законами, заимствованными извне. Поэтому, к примеру, на Ближнем Востоке возведен в абсолют принцип неизменной правоты соплеменника-соотечественника перед иностранцем, и закон (или его отсутствие) в большинстве случаев лишь эффективно обслуживает этот принцип.
Все это говорит об одном: наступает время установления (или восстановления) реального военно-политического присутствия Европы (включая ее американский и российский компоненты) в третьем мире. Именно в рамках этого подхода должна быть проведена операция в Ираке. Причем американцам в первую очередь следует рассматривать планируемую акцию исключительно в контексте реализации вышеуказанной задачи, не пытаясь ограничиться заменой режима С.Хусейна на свободную в своих действиях диктатуру проамериканских деятелей. Опыт разоруженческой работы международных инспекторов должен быть изучен и учтен не только с точки зрения технических результатов (“материальный баланс” имевшихся и ликвидированных боезарядов, количество обнаруженных и уничтоженных отравляющих веществ и токсинов, оценка масштабов военных программ и др.), но и с философских позиций.
Как представляется, в ходе решения иракской проблемы уже накоплен значительный наглядный материал, иллюстрирующий разницу в понимании “Севером” и “Югом” основных принципов международной жизни. Теперь есть возможность проанализировать наличие аналогичных “симптомов” и у других стран региона и даже шире. Недавний доклад “Рэнд корпорейшн” по вопросу отношения США к Саудовской Аравии, видимо, следует рассматривать именно в этом контексте.
В любом случае, происходящее в арабских и мусульманских странах должно стать предметом самого тщательного изучения с учетом опыта, полученного в Ираке, Ливии, Афганистане, Чечне, Сомали, на палестинских территориях и др. В частности, настало время в корне пересмотреть тезис развивающихся стран о том, что радикализм, экстремизм, сепаратизм, поточное производство наркотиков для “Севера” порождено бедностью, отсталой экономикой и порожденными ею различными социальными проблемами.
Режимы большинства стран “Юга” не только не хотят положить конец постоянной раскрутке антизападных эмоций среди населения, но и занимаются тем, что поощряют их (вспомним конференцию в Дурбане в 2001 г.) Прекратить это можно, только взяв решение данной проблемы в собственные руки. Как представляется, лишь установив физический контроль над очагами религиозного и иного радикализма, стремящегося парализовать жизнедеятельность промышленно развитых стран изнутри, можно прекратить поднятую экстремистами волну насилия.
Нет иного пути и в том, что касается разрыва многочисленных невидимых нитей, связывающих региональные государства с национальными диаспорами, практически не инкорпорирующимися в социальную среду приютивших их стран и образующими замкнутые общины, из которых затем идет пополнение радикальных и террористических рядов. Отсечь криминальные, нелегальные, сомнительные и преступные с точки зрения конечного использования финансовые потоки, питающие террористическую агрессию против США, Россию и страны Евросоюза, можно только осуществляя контроль над их “истоками”. Иначе придется все время иметь дело лишь с постоянно разрастающимися “метастазами”, не имея доступа к самой “опухоли”.
При этом элементарная защищенность от “беспредела” будет предоставлена не только гражданам развитых стран, но и развивающихся. Пойдя на восстановление отдельных элементов колониальной системы, западное общество сможет также записать себе в актив поддержку и дальнейшее развитие столь важного для него принципа гуманизма. Ведь никто так не страдает сегодня от обрушившейся на режимы стран “Юга” шальной свободы от ответственности перед собственным населением, как их каждый отдельно взятый гражданин. Парадокс: в условиях израильской оккупации рядовые палестинцы чувствовали себя защищеннее и безопаснее, чем под властью администрации Я.Арафата. А как вспоминают в Багдаде времена короля и английского мандата те, кто застал этот период!
Путем установления цивилизованного колониализма удастся свести к минимуму практику внутреннего геноцида и репрессий, гражданских войн и преступного террора. Если бы это было сделано раньше, может мы не стали бы свидетелями кровавых событий в Кампучии, Ливане, Сомали, Руанде, Алжире, Афганистане, Шри-Ланке и др. Главное, что должно отличать новый колониализм от старого и неоколониализма второй половины ХХ века – минимальная зацикленность на экономических дивидендах. Выжимание из стран “Юга” всех соков ради еще большего благосостояния “Севера”, несомненно, сведет на нет все усилия по эффективному обеспечению глобальной безопасности.
У данной проблемы есть еще один аспект – необходимость единства развитого мира перед агрессией террора и вандализма (практически в изначальном смысле этого слова). Отсутствие консолидированной позиции способно стать мощнейшим препятствием на пути создания действительно безопасного мира. За примерами далеко ходить не надо: еще не успев начаться, операция в Ираке уже раскалывает западный мир. Происходит же это по той причине, что, во-первых, данная акция не рассматривается в контексте более широких действий по наведению глобального порядка (США и сами не выражают готовность идти так далеко, хотя, в ряде сопредельных стран уже заранее начали выражать обеспокоенность тем, что следующими объектами региональной “зачистки” будут они), во-вторых, на позиции стран оказывают серьезное воздействие различные мелкие внутриполитические расчеты (как, например, предвыборные гонки) и экономические интересы, нередко подавляющие любое проявление трезвомыслия.
Упорное нежелание США и их союзников соответствующим образом учесть интересы России и отдельных европейских стран не позволяют разорвать торгово-экономическую пуповину между последними и такими странами как Ирак, Иран и др., обеспечив им полную поддержку в планируемых действиях по сдерживанию террористической угрозы из исламского региона. Как уже отмечалось выше, меркантильные соображения могут стать серьезнейшим препятствием на пути объединения усилий всех стран “Севера” в борьбе за новую глобальную безопасность. Попытки Вашингтона действовать в Ираке и других частях исламского мира в одиночку вряд ли будут иметь рассчитываемый успех, и чем быстрее это в США осознают, тем менее затратными и более эффективными будут предпринимаемые ими шаги.
Ирак должен стать экзаменом для промышленного “Севера”, сдав который он сможет рассчитывать на успех кампании против террористической агрессии не в ее узкой, бен-ладеновской форме, а в широком плане, касающемся угрозы самим основам современной европейской цивилизации.