Соседствующие с Афганистаном государства Центральной Азии в целом отреагировали прагматично на приход к власти в стране движения «Талибан» (запрещено в РФ). Для них экономическое сотрудничество и стабилизация гуманитарных и политических условий в Афганистане находятся в списке приоритетных направлений региональной политики. Согласно официальному дискурсу, исламизм «Талибана» не бросает вызов укоренившемуся секуляризму в Центральной Азии. Однако в региональных социальных сетях исламский эмират талибов изображается как политическая контрмодель, более позитивно воспринимаемая в странах с большей дискурсивной свободой, а также в тех, правительства которых более открыто противостоят движению. Это свидетельствует о тенденции к формированию исламистской идентичности, которую будет трудно остановить с помощью цензуры и репрессий. Скорость, с которой «Талибан» захватил Афганистан в августе 2021 года, стала неожиданностью для соседних государств. Туркменистан, Кыргызстан и Узбекистан раньше поддерживали контакты с талибами, но ограничивались лишь представителями внешнеполитического крыла движения. Очевидно, они не имели более детальных знаний о его военной стратегии и внутренней структуре, чем западные игроки, присутствовавшие в Афганистане. Тем не менее, правительства светских государств Центральной Азии поразительно быстро сделали прагматизм приоритетом в своих отношениях с фактически исламистским режимом «Талибана». Только Таджикистан подчеркнуто заявил о потенциальной угрозе нападения на свою территорию боевиков движения и предпринял усилия по укреплению своего военного потенциала – в основном с помощью России. Для двух других соседей, Узбекистана и Туркменистана, такое восприятие угрозы играет второстепенную роль. В Кыргызстане «Талибан» не воспринимается как непосредственная угроза, а Казахстан исключил движение из списка террористических организаций в конце 2023 года. В частности, Узбекистан, Туркменистан и Казахстан имеют выраженные экономические интересы в Афганистане. Прежде всего они связаны с торговлей и развитием инфраструктуры для транспортировки товаров и энергетики в Афганистан и транзитом через его территорию. В частности, для Узбекистана и Туркменистана актуальными проектами являются расширение железнодорожной линии Мазари-Шариф-Кабул-Пешавар, узбекско-афганской электросети и строительство так называемого газопровода ТАПИ из Туркменистана в Пакистан. При этом правительства обеих стран пришли к договоренности с талибами, что сотрудничество предполагает нерушимость соответствующих национальных границ. И Ташкент, и Ашхабад верят, что «Талибан» сдержит свои обязательства и предотвратит возможное распространение с территории Афганистана экстремистской угрозы, будь то из собственных рядов или со стороны конкурирующих террористических группировок. Тем не менее, в качестве меры предосторожности оба соседних государства дополнили соглашение с талибами положениями по обеспечению безопасности границ, продемонстрировав оборонительную готовность сдерживать «Талибан» в случае нарушения им обязательств. Угроза, исходящая от региональных террористических группировок, особенно значима для светских государств Центральной Азии, у которых сложные отношения с исламом, хотя данная религия является неотъемлемым компонентом национальных культур в регионе, а «мусульманские» ценности и моральные концепции защищаются как основополагающие элементы социальной сплоченности – даже и особенно в отношении либерально-универсалистских норм. Но правительства Центральной Азии столкнулись с игроками, которые хотят придать больший вес религиозным концепциям закона и порядка. Экстремистские группировки и движения, особенно в Узбекистане и Таджикистане (оба непосредственные соседи Афганистана), уже боролись за установление исламистских режимов в прошлом, частично мирными средствами, частично прибегая к насилию. Правительством обоих государств удалось вытеснить исламистов или нейтрализовать их путем жесткого контроля и репрессий, лишив тем самым земли. Как следствие, их адепты стали массово присоединяться к экстремистским организациям за рубежом – первому «Исламскому эмирату» талибов (1996–2001 гг.) или «Исламскому государству» (ИГ, запрещено в РФ) в Сирии и Ираке (2013–2017 гг.). Для иллюстрации: число боевиков из Центральной Азии в рядах ИГ оценивается как минимум в 5000 человек, большинство из которых прибыли из Таджикистана и Узбекистана. Очистив религиозное поле от конкурентов-исламистов, авторитарные правители Узбекистана и Таджикистана по сути получили неоспоримую власть в интерпретации религиозных вопросов. Если в Узбекистане этот процесс начался еще в 1990-е годы с изгнания «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ, запрещено в РФ), то в Таджикистане государству удалось добиться господства в сфере религии только в 2015 году с запретом Партии исламского возрождения Таджикистана. С тех пор и в Таджикистане консервативный ханафитский ислам, совместимый со светскими принципами и культивируемый светскими и религиозными элитами постсоветской Центральной Азии, стал частью неофициальной государственной доктрины.