- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Жизнеспобен ли персоязычный союз?

В последние годы все больше заявлений делается по поводу создания Союза персоязычных государств. Эту идею постоянно озвучивают руководители Афганистана, Ирана и Таджикистана. Базой союза, как видно из многочисленных заявлений лидеров этих стран, является этнокультурная близость их народов. Более значимые, на наш взгляд, вопросы экономического и политического порядка , судя по заявлениям трех президентов, отнесены за скобки приоритетов.

Наибольшую заинтересованность в создании Союза персоязычных государств демонстрирует Таджикистан. Официальная идеология этого государства аргументирует близость трех персоязычных государств на базе общего наследия древней «арийской цивилизации», носители которой якобы являлись общими предками иранцев, таджиков, большинства народностей Афганистана и других индоиранских групп. Видно, что эта идеологема превратилась в Таджикистане в основу государственной идеологии, активно влияя на внутриполитическую, прежде всего, межэтническую, ситуацию, и на отношения с соседними тюркоязычными странами. Безусловно, внедрение идеи «арийства» в официальную идеологию Таджикистана осложняет его отношения с соседними тюркоязычными странами Центральной Азии, особенно — Узбекистаном. Постулирование таких идей как признание таджиков преемниками величайшей культуры в противовес соседствующими с ними и якобы стоящими несравненно ниже в культурно-цивилизационном отношении тюркоязычными народами, вносит элемент жесткой конфронтации в отношения между Таджикистаном и Узбекистаном, преследуя цель разъединить два наиболее близких народа Центральной Азии. Кроме того, принципу добрососедства отнюдь не способствует теория «исторического Таджикистана», взятая на вооружение таджикистанскими учеными и государственными деятелями после приобретения этой страной независимости. В рамках этой идеологемы обосновывается территориальные притязания на «исконные таджикские земли», главным образом — Бухару, Самарканд и окружающие их районы, Сурхандарьинскую и Ферганскую долину и др. Дальнейшее развитие идеи превосходства «арийцев» над тюркоязычными народами Центральной Азии отразилось в провозглашении 2006 г.«Годом арийской цивилизации», когда улицы таджикских городов украсились плакатами, славящими арийские корни таджиков. Нужно учесть и то, что все более входящие в моду в Таджикистане арийские идеологемы находят понимание в Тегеране, где идеология паниранизма ничуть не потеряла своего значения даже с приходом к власти исламистов. Однако много лет пропагандируемая теория Великого Ирана как собирателя земель с ираноязычным населением и иранской историческо-цивилизационной преемственностью воспринимает как Таджикистан, так и Афганистан в качестве всего лишь подчиненной части такого потенциально возможного аморфного объединения. Именно этим объясняется патерналистское отношение Ирана к своим младшим братьям по персоязычному союзу.

Зачем же нужно Таджикистану и Ирану новое направление интеграции? Чем вызвана необходимость поиска Таджикистаном иных проектов интеграции, нежели уже апробированные как на постсоветском пространстве, так и в более широком геополитическом масштабе, в которых Душанбе активно участвовал и до сих пор участвует? Ведь именно такие интеграционные объединения как ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС, ЭКО и другие существенно помогли Таджикистану преодолеть последствия затяжной гражданской войны, справиться со слабостью экономического потенциала, отвести угрозы, исходящие из Афганистана. Причину следует искать в попытках найти альтернативные интеграционные адреса, причем в опоре на идеологические начала. Важную роль здесь сыграла отрицательная реакция Душанбе на проузбекскую позицию России в споре между Узбекистаном и Таджикистаном из-за водных ресурсов . Сюда же следует отнести традиционные и устоявшиеся стереотипы недоверия по отношению к Узбекистану. Политолог Рашид Гани Абдулло в интервью радио Deutsche Welle объяснил выбор, сделанный таджикским руководством следующим образом: «Душанбе разочаровался в процессах экономического объединения, проводимых в рамках СНГ. Все они оказались нежизнеспособными. Обычно базис определяет надстройку, но здесь получилось наоборот — экономические интересы уступили место политическим амбициям лидеров некоторых стран. Оказавшись в энергетической и транспортной изоляции, Душанбе стал искать выходы. Страна…ищет пути в Иран. Отсюда и проект персидского диалога». Сближение с Ираном и Афганистаном при условии его реализации может в какой-то мере помочь Таджикистану не быть поглощенным «окружающим его тюркским морем». Другой таджикский политолог — Парвиз Мулладжанов — считает, что создание Союза персоязычных стран изменит ситуацию в центральноазиатском регионе и будет иметь следствием то, что сверхдержавы будут вынуждены скорректировать свое отношение к расположенным там странам. С созданием союза будет найден путь решения многих проблем стран Центральной Азии. «Его создание, несомненно, пойдет на пользу Таджикистану, потому что приведет к интенсификации сотрудничества с Ираном». Россия и Узбекистан не приветствуют создание такого союза, пишет далее таджикский политолог, и в будущем в этом плане не предвидятся изменения, потому что в случае реализации плана создания этого союза им придется вносить значительные коррективы в реализацию своей политики на центральноазиатском геополитическом пространстве.

Между тем, персоязычный Союз не предполагает никакой экономической составляющей. Поясняя это, глава МИД Ирана Манучехр Моттаки сказал: «Наши страны являются членами Организации экономического сотрудничества — ЭКО, поэтому нет необходимости в создании другой структуры. Наши экономические связи будут развиваться и в рамках этой организации». Однако, предположительно, в рамках такого альянса может быть сформирован оборонительный союз. Определенные индикации к этому дали заявления министра обороны Ирана Ахмада Вахиди во время его визита в Душанбе в середине мая 2010 г. , когда он заявил, что военное сотрудничество трех персоязычных стран – Афганистана, Таджикистана и Ирана – может быть залогом обеспечения безопасности в регионе. Слова Вахиди могут быть растолкованы и как намерение его страны попытаться выстроить в центральноазиатском регионе устраивающий ее военно-политический союз. Это означает и другое – готовится новая геополитическая конфигурация в Центральной Азии. Она проявится в том, что Иран сближением с Таджикистаном постарается затормозить действия международных сил в Афганистане, и в случае, если это приведет к успеху, он сможет влиять на обширнейшие районы Афганистана с таджикоязычным населением..

В экспертном сообществе оценивают перспективы альянса трех стран достаточно скептически. К настоящему времени он почти не проявил себя конкретными делами. По сути, все никак не начата реализация значительных проектов в сферах транспорта и энергетики, намеченных в его рамках. Так, еще в июле 2008 г. была обнародована идея строительства трансграничной железнодорожной ветки, которая соединит три страны. Сразу же была создана рабочая группа специалистов этого профиля, в задачу которой входило рассмотреть и определить место прохождения трассы. К тому времени Таджикистан подготовил технико-экономическое обоснование строительства ветки до границы с Афганистаном. Предполагается, что дорога создаст возможность быстрой доставки грузов из Таджикистана к портам Персидского залива и обратно, позволит реально и значительно увеличить товарооборот и углубить торговые отношения между тремя странами. Однако пока проект не продвинулся дальше согласований. Между тем, проходившие до сих пор встречи глав трех государств заканчиваются декларациями, реализация которых всегда сопряжена с дополнительными согласованиями и консультациями. Так, в кулуарах восьмого саммита ШОС в августе 2008 г. состоялась встреча глав Афганистана, Ирана и Таджикистана. Выступая на ней, президент Ирана М.Ахмадинежад заявил, что все три страны объединяет общая история, культура и цивилизация, их лидеры придерживаются единых точек зрения на мировые процессы, страны стоят перед идентичными вызовами своей безопасности и все три президента убеждены в необходимости развития связей и дальнейшей интеграции. Поэтому, сказал М.Ахмадинежад, мы подготовили проект Соглашения о соединении систем железных дорог, энергоснабжения и водоснабжения трех стран. Оно приобретет окончательную форму еще до окончания нынешнего года. Для реализации этого решения было предложено создать совместную комиссию во главе с министрами иностранных дел всех трех стран. Прошло более двух лет, но ни о каком продвижении этой идеи или хотя бы частичной интеграции на этом направлении говорить не приходится. Более оптимистично выглядит судьба общих проектов в сфере культуры и образования. В 2009 г. в Душанбе вышел сборник «Культура и образование в цивилизации иранских народов», подготовленный учёными трех стран. В нем представлены новые материалы по исследованию проблем культуры и образования трех стран, рассмотрены перспективы развития образовательной системы Таджикистана, Афганистана и Ирана. Постепенно будут реализованы и объемные планы культурного сотрудничества , призванные ознакомить с богатой историей и культурой персоязычного региона. Хорошим началом в признании культурного наследия этого региона явилось принятие Генеральной Ассамблеей ООН в феврале 2010 г. специальной резолюции, объявляющей Новруз – день иранского Нового года — международным праздником. Он будет отмечаться 21 марта каждого года. ООН обратилась к государствам-членам, в которых отмечается Новруз, изучать историю происхождения и традиции этого праздника и таким образом способствовать пропаганде знаний о Новрузе как части наследия иранских народов на глобальном уровне.

Самое серьезное препятствие реализации альянса состоит в существующих между странами противоречиях. Базой союза трех стран является культурно-историческая близость. Однако можно ли назвать все эти страны персоязычными? Три государственных языка этих стран – фарси, дари и таджикский — не могут считаться идентичными, накопив к настоящему времени достаточно отличительных черт и признаков, обладая особенностями во всех ярусах языковой структуры – грамматике, фонетическом строе, лексическом составе, фразеологии. Вот личный пример: в мае 1988 г. автор этих строк в качестве переводчика присутствовал на беседе группы иранских активистов левых партий в ЦК компартии Таджикистана. Перед встречей было решено, что таджики и иранцы будут говорить на своих языках, ибо между носителями таджикского и фарси, якобы, нет языкового барьера. После первых же фраз, ввиду непонимания, было выражено обоюдное желание использовать при беседе перевод.

Другая проблема – в какой степени между странами и народами трех стран существует тождество и взаимное влечение? На примере Афганистана трудно однозначно ответить на такой вопрос, ибо господствующая нация страны – пуштуны – состоят в непростых, зачастую достаточно конкурирующих, отношениях с местными таджиками, которые являются носителями близкого к фарси языка дари. Это не может не накладывать определенную тень на отношения официального Кабула к Душанбе. Однако в данный исторический момент, как верно отметил афганист А.Умнов, в стране сложился своего рода «тандем» — президент-пуштун вынужден сосуществовать с реальной властью таджиков, что стабилизирует ситуацию в стране и делает диалог между Таджикистаном и Афганистаном легче реализуемым. У афганцев издавна совсем не простые отношения и с иранскими соседями, проистекающие из-за некоторого высокомерия, которое иранцы испытывают по отношению к афганцам, считая последних людьми более низкого интеллектуально уровня. Надо учесть и достаточно непростые отношения между суннитами и шиитами. Суннитами является большинство населения Афганистана и Таджикистана, Иран – преимущественно шиитская страна. С приходом к власти в Афганистане в 1996 г. талибов – суннитских фундаменталистов, их отношения с Ираном приняли настолько конфронтационный характер, что не раз чуть было не выливались в кровавые столкновения или даже локальные войны. Следует принимать в расчет и прозападный вектор политики президента Афганистана Хамида Карзая. Сама его власть во многом обеспечивается западным военным присутствием. В таких условиях, сближение с Ираном в рамках «персидского альянса» может быть достаточно ограниченным, в противном случает Кабул рискует быть наказанным как США, так и Западом, который в последнее время все более жестко выступает против реализации военного компонента иранской атомной программы, вводя против Ирана санкции как глобального характера со стороны Совета Безопасности ООН, так и на региональном уровне. Однако на афганском направлении для Ирана есть и плюсы. Они связаны с тем, что здесь у Ирана есть возможность наладить диалог с США, ибо объективно обе страны заинтересованы в стабильном и сильном Афганистане

Объединение, пусть даже самое аморфное, в рамках межгосударственного союза, которым, по сути, является Союз персоязычных государств, требует для его участников неких сходных и объединяющих черт в сфере государственного устройства, элементарной совместимости. Разумеется, нельзя утверждать, что принципы власти в двух странах — Таджикистане и Иране – хотя бы минимально схожи. Светская республика, выросшая на обломках Таджикской Советской Социалистической Республики и теократический режим, в основу которого положена концепция исламского правления, разработанная лидером иранского шиитского духовенства и вождем исламской революции 1979 г. аятоллой Рухоллой Хомейни, существенно разнятся. В отличие от Таджикистана, в Иране установлен теократический тип правления и государственная власть базируется на основе ислама. Иран является страной, где управление всеми социально-политическими и культурными процессами непосредственно реализуется и контролируется духовенством, а действующая Конституция увековечивает в стране власть духовенства, законсервированную в форме исламской республики. Однако таджикские политологи утверждают, что их страна на данном этапе уже далеко не светское государство и что общество очень быстро отходит от тех светских идеалов, которые были присущи ему еще в 1990-е гг. Аналитики утверждают, что ныне в Таджикистане развиваются процессы, которые дают стране потенциальную возможность преодолевать идеологическую несовместимость с Ираном. Уточним, что такие процессы проходят внутри каждой из двух стран. В Иране, особенно после президентских выборов 2009 г., заметно усиление внутренней оппозиции и постепенное «утекание» власти от духовенства к светским деятелям, не отказывающимся от идеи исламской республики, но приемлющим идеи прагматизма. В Таджикистане идет процесс постепенной исламизации, которая в условиях коррумпированности и разложения власти на местах, грубых нарушений прав человека и нищеты, способна привести к радикальной исламской революции. Рост влияния ислама в Таджикистане заметен хотя бы даже в том, что в стране становятся все более популярными так называемые исламские имена. Их получают все больше новорожденных. Как свидетельствуют работники ЗАГС в Душанбе, ныне самым популярным среди девочек является имя Сумая, которая была первой мученицей ислама.

Несомненно, с иранским влиянием и помощью этой страны связано расширение в Таджикистане сети исламских учебных заведений, различных курсов изучения основ ислама и Корана. Так, в сентябре 2010 г. 487 таджикских женщин окончили специальный трехмесячный курс чтения Корана и изучения персидско-арабской графики при Культурном представительстве Посольства ИРИ в Душанбе. Большинство учащихся – 351 человек – занимались на курсах по чтению Корана, остальные — 136 человек – занимались изучением графики. Вскоре такие курсы откроются во всех областях Таджикистана. Несомненно, это – активный канал проникновения иранской исламистской идеологии. Другим потенциальным каналом является влияние, оказываемое на таджикских студентов, приезжающих на обучение в иранские вузы. Для этого Иран предоставляет специальные целевые квоты. Много таджикских юношей и девушек обучаются в Иране в обход квот, индивидуальным путем. Их основная часть выезжает в Иран по приглашению частных лиц, которые, зачастую, являются представителями радикальных исламистских организаций. Последствия этого видны в формировании становящейся достаточно значительной проирански настроенной прослойки населения, росте в Таджикистане числа приверженцев шиизма. Видимо, этим объясняется реализуемая с недавних пор линия президента Э.Рахмона на возвращение домой детей, отправленных учиться в зарубежные медресе, главным образом – в Иране, где, как считают власти Душанбе, дети к тому же учатся не религиозным наукам, а терроризму и экстремизму. В целом, в Таджикистане сложилась своего рода иранское лобби. Оно реально работает над тем, чтобы не допустить ослабления в Таджикистане иранских позиций. Отметим, что катализатором процессов исламизации в Таджикистане выступает сама власть, которая реализует политику выдавливания конструктивной демократической оппозиции и силового подавления ислама в условиях достаточно высокого уровня исламизации населения. В стране становится обычной тактика властей, когда даже не пытаются искать диалог с оппонентами, а полагаются на силовые методы. Репрессии в этой области достаточно сильны. В Иране хорошо информированы об этой тенденции, которая на межгосударственном уровне не обсуждается, но подробно освещается в СМИ. В последнее время власти Таджикистана инициировали широкую общественную кампанию за «светский образ женщины». Основой такой кампании послужили высказывания президента Э.Рахмона в сентябре 2010 г., который заявил, что религиозные одеяния несвойственны таджичкам. Взяв это как директиву, подчиненный президенту Совет улемов Исламского центра Таджикистана издал рекомендацию имам-хатибам мечетей убеждать женщин отказаться от ношения хиджабов в повседневной жизни . Тот же Совет улемов , по данным иранской прессы, рекомендовал женщинам пользоваться национальной одеждой вместо хиджаба, который носят мусульманки-иностранки. Явно под влиянием

Ирана, власти Таджикистана пытаются навязывать и контролировать соблюдение дресс-кода, однако в противоположном направлении. Как пишут СМИ ИРИ, женщин-учителей в этой стране поощряют одеваться как можно современнее. Им предложено носить джинсы, короткие юбки, цветные и прозрачные платья. Министерство просвещения Таджикистана рекомендует преподавателям -мужчинам в возрасте моложе 50 лет воздерживаться от ношения бороды. При этом власти регламентируют и длину бороды – она должна быть до 3 сантиметров. Эти рекомендации закреплены в специальном решении Минпроса и с первого октября 2010 г., то есть начала учебного года, подлежат исполнению не только учителями школ, но и преподавателями вузов. Как видно, с течением времени выявляются различные подходы к базовым принципам религиозной жизни, развития ислама, что будет объективно препятствовать, наряду с другими вышеперечисленными факторами, процессу складывания и функционирования персоязычного Союза.