Происходящее сейчас в Сирии весьма легко представить как борьбу суннитов, составляющих 75% населения страны, против угнетающего их алавитского (нусейритского) меньшинства, чья численность не превышает 10-11% населения. На самом же деле все обстоит отнюдь не столь однозначно.
В период османского владычества алавиты рассматривались как люди третьего сорта, стоящие ниже христиан и иудеев. Им было, например, запрещено свидетельствовать в суде. В отношении них продолжала действовать фетва средневекового факиха Таки ад-Дина ибн Теймийи (1263-1328 гг.), который «считал нусейритов еще более неверными, чем идолопоклонники и объявил им законный джихад»(1).
Положение изменилось после превращения Сирии во французскую подмандатную территорию. Колониальные власти стремились опереться на алавитское меньшинство, и в частности широко рекрутировали нусейритов в «туземные войска». В 1936 г. фетвой муфтия Палестины Амина аль-Хусейни они были признаны мусульманами. Но при этом нельзя упускать из виду, что и при турках, и при французах многоконфессиональная и многонациональная Сирия оставалась, в целом, веротерпимой страной, и хотя между различными общинами существовали трения и вспыхивали конфликты, межрелигиозная вражда никогда не была фактором, определявшим развитие внутриполитической ситуации. Одно из свидетельств тому – антиколониальное восстание 1925-1926 гг., в котором приняли участие все религиозные общины и которым руководил друзский вождь Султан аль-Атраш.
После получения Сирией независимости на первый план в политической жизни страны вышла армия, ведущую роль в которой играли алавиты. Позже они составили также и костяк государственного аппарата и Партии арабского социалистического возрождения («Баас»). В 1973 г. ливанский имам Муса Садр по просьбе президента Хафеза Асада признал нусейритов членами шиитской общины(2). Но при этом САР оставалась светским государством, ориентированным на построении «арабского социализма» и придерживавшимся идеологии арабского национализма. Алавиты, хотя и занимали важные позиции в государственно-партийной системе, не были господствующим меньшинством, угнетающим другие конфессии. Что касается оппозиции, то она была представлена в первую очередь «Братьями-мусульманами», которые являлись в своем большинстве суннитами, выступали за превращение Сирии в теократическое государство, рассматривали нусейритов как еретиков и призывали «пропустить их через мясорубку, а их кожу отдать на съедение собакам»(3). В ходе мятежей, которые поднимали «братья» в 1979-1982 гг., они убивали военнослужащих, чиновников и членов партии «Баас», но при этом алавиты были их излюбленной мишенью. В результате только из Халеба (Алеппо) тысячи нусейритов бежали в прибрежные районы, где преобладает алавитское население. Выступления «братьев» были беспощадно подавлены армией. Вместе с тем было бы упрощением полагать, что все нусейриты поддерживали Х.Асада и баасистов. В 80-е годы многие из них вступили в Партию коммунистического действия Сирии (ПКДС), возглавлявшуюся Рашидом Турком и добивавшуюся свержения режима, который рассматривался как буржуазный и антинародный. Выступившие тогда на стороне ПКДС жители алавитского местечка Айн аль-Бейда под Латакией подверглись столь же жестоким репрессиям, что и сунниты расположенного поблизости населенного пункта Баб Ага.
После прихода к власти президента Башара Асада, начавшего осуществлять либерализацию экономики, алавиты стали терять свое привилегированное положение. На первый план постепенно выдвигалась быстро богатевшая суннитская буржуазия. Изменению ситуации способствовало и то, что сам Б.Асад родился в Дамаске, не был связан с населением прибрежных районов, женился на суннитке и включил ряд суннитских бизнесменов в состав своего окружения. С другой стороны, реформирование экономики повлекло за собою закрытие части предприятий госсектора, 20% должностей в котором занимали нусейриты, что привело к безработице среди алавитской молодежи.
Таков был исторический фон, на котором вспыхнула нынешняя смута.
Первоначально оппозиция выступала преимущественно под светскими лозунгами, требуя проведения демократических реформ. Вскоре, однако, все возрастающую роль стали играть салафитские группировки, добивающиеся превращения Сирии в теократическое государство. Как и в прошлом, жертвами исламистского террора становились бойцы сирийских вооруженных сил, государственные служащие, функционеры «Баас», но – как и ранее – острие атак было направлено против нусейритов. Уже весной 2011 г. антиправительственные демонстрации проходили под лозунгом «Алавитов — в могилы, христиан – в Бейрут»(4). Фундаменталисты рассчитывают, что придав кризису религиозное измерение, они смогут привлечь на свою сторону суннитов, составляющих не только большинство населения страны, но и – что весьма важно – большинство личного состава армии. Частично им это удалось. Так, в Хомсе уже весной 2011 г. появились признаки того, что вспыхнувший там конфликт трансформируется в межконфессиональный: жители алавитских кварталов стали мишенью снайперов, затем вспыхнули боестолкновения на границе нусейритских и суннитских районов, и город стал напоминать Бейрут времен гражданской войны. В результате десятки тысяч алавитов бежали в прибрежные районы. В настоящее время сложилось положение, при котором армия, хотя она и сохраняет верность режиму, физически не в состоянии обеспечивать безопасность населения на всей территории страны. Это вынуждает жителей создавать отряды самообороны, которые формируются по территориально-конфессиональному или территориально-национальному принципу, что чревато превращением САР с течением времени в арену борьбы всех против всех.
Салафиты, великолепно сознающие значение психологической войны, широко прибегают к дезинформации, рассчитывая таким путем, с одной стороны, еще больше дестабилизировать ситуацию, а с другой – привлечь симпатии общественного мнения зарубежных стран. Ярким примером тому являются события в населенном пункте Хула 25 мая с. г., где в результате массовой резни погибло 110 человек, треть из которых составляли дети. Исламисты сразу же возложили вину за происшедшее на военизированные проправительственные формирования «Шабиха» («Призраки»). Эти заявления, тут же широко растиражированные телестанцией «Аль-Джазира» и западными телевизионными каналами, произвели весьма неблагоприятное для Дамаска впечатление на население мусульманских стран и повлекли за собою рост притока в Сирию добровольцев, воюющих на стороне фундаменталистов.
В сложившейся ситуации сирийское правительство делает все возможное, чтобы предотвратить перерастание конфликта в межконфессиональную войну, и такая его линия является абсолютно логичной. Именно в силу этого следует полагать соответствующей действительности версию властей, что резня в Хуле была устроена ворвавшимися в этот населенный пункт несколькими сотнями террористов: организовывать подобное побоище было не в интересах Дамаска вообще и, особенно, накануне приезда в Сирию специального представителя ООН и ЛАГ Кофи Аннана.
У алавито-суннитского противостояния имеется и внешнее измерение. В глазах арабского мира Сирия и Иран выглядят как чуть ли не единое шиитское образование, в то время как западная пропаганда, обрушиваясь на иранскую ядерную программу и «антинародный режим» Б.Асада также объединяет иранских аятолл и сирийских баасистов в одно целое, которое представляет, де, угрозу цивилизации и с которым в силу этого следует покончить.
Однако и здесь дело обстоит не столь однозначно. Отношения между двумя странами еще недавно не были столь уж безоблачными, несмотря даже на то, что САР поддерживала Иран во время ирако-иранской войны. Весной 1982 г. аятолла Р.Хомейни, установивший тесные связи с сирийскими «Братьями-мусульманами», осудил подавление Х.Асадом мятежа в Хаме, что привело к осложнению сирийско-иранских отношений. В 80-е годы во время гражданской войны в Ливане между Дамаском, выступавшим за сохранение светского характера Ливанского государства и поддерживавшим Национально-патриотические силы, и Тегераном, делавшим ставку на «Хизбаллу» и «Аль-Джихад аль-ислами» и стремившимся превратить страну в теократическое государство наподобие ИРИ, неоднократно возникали трения. Дело доходило до столкновений в Бейруте между сирийскими войсками и иранскими Стражами исламской революции. В июле 1987 г. Х.Асад публично заявил, что «Сирия никогда не позволит Ирану <…> создать там [в Ливане – А.П.] исламскую республику. Ни исламской республики, ни маронитской республики» — акцентировал он(5). Отношения между двумя странами нормализовались лишь после того, как в 1989 г. после смерти Р.Хомейни в Тегеране приняли решение отказаться от экспорта исламской революции насильственными средствами. В результате взаимодействие между двумя странами существенно расширилось. Оно основывалось на близости подходов САР и ИРИ к вопросам противодействии Израилю, которое осуществлялось на «ливанском поле», где обе страны поддерживали «Хизбаллу», а в последующем на необходимости сплочения перед лицом угрозы, создаваемой и Дамаску, и Тегерану политикой Запада. Но при этом сирийско-иранские отношения нельзя рассматривать как союз двух стран, в которых у власти находятся шииты. Сирия остается светским государством. Ее официальной идеологической доктриной является арабский национализм, в то время как мусульманской религии отводится второстепенная роль. Иран же представляет собою государство теократическое. В силу этого союзные отношения между двумя странами основываются не столько на принадлежности их руководства к шиизму, сколько на геополитических предпосылках.
Одним из крайне негативных последствий нынешнего кризиса является распространение среди различных групп сирийского населения чувства вражды к другим конфессиям. Как констатирует директор иорданской организации «Спасти детей» Саба аль-Мубаслат, работающая в лагерях сирийских беженцев, «налицо опасения, что ненавистью уже заражено целое поколение»(6). Антиалавитскими настроениями пропитаны даже дети, заявляющие: «Мы никогда не будем вместе с ними <…> Мы хотим убить их всех после победы революции»(7). Мятеж, уже посеял, таким образом, «зубы дракона», которые рано или поздно дадут свои всходы.
Чем бы ни завершилась нынешняя смута, не вызывает сомнений, что Сирия никогда уже не будет такой, какой она была ранее. Как показывает опыт всех без исключения гражданских войн, их следствием становится повсеместное распространение чувства ненависти к противнику и расправа победителей с побежденными. В случае с САР сохранение у власти баасистского режима повлечет за собою репрессии против разгромленной оппозиции, в т. ч. против салафитских суннитских группировок. Если же победят повстанцы, то за этим последуют расправы с приверженцами нынешнего режима, включая алавитов. Результатом станут бегство сотен тысяч из них в прибрежные районы и попытки создать там нусейритский анклав. Исторический прецедент тому имеется: в подмандатной Сирии французами было образовано «алавитское государство» со столицей в Латакии. Наихудшим же вариантом был бы распад страны на ряд самостоятельных областей по религиозному и национальному признакам, и для этого также имеется прецедент – в свое время Сирия была разделена колониальными властями на шесть псевдогосударственных образований. Это обернулось бы для сирийцев национальной трагедией, и к тому же повлекло бы, скорее всего, за собою дестабилизацию всего региона. Избежать развития событий по упомянутым трем сценариям возможно, по-видимому, только в случае выхода на политическое урегулирование, которое обеспечило бы развитие САР на путях демократизации. Вместе с тем достижение такого урегулирования представляется с учетом нынешней военно-политической ситуации в Сирии делом весьма непростым.
1) См.: Halmi H. Nusairi. – Dans: L’Encyclopédie de l’Islam. P., 1993, p. 148-150.
2) Подробнее см.: Kramer M. Shi’ism. Resistance. L., 1990, p. 237-253.
3) Выступление сирийского оппозиционера шейха Арура по саудовскому телевидению. – Подробнее см.: Pierret T. Syrie: l’Islam dans la revolution. // Politique étrangère, №4 2011, p. 879-891.
4) Balanche F. Les Alaouites et la crise politique en Syrie. // Les Clés du Moyen-Orient, 07.03.2012 – á:
http://www.lesclesdumoyenorient.com/Les-Alaouites-et-la-crise.html
5) Ушаков В.А. Иран и мусульманский мир. М., 1999, с. 170.
6) Saman M. Syrian Children Offer Glimpse of a Future of Reprisals. // The New York Times, 03.09.2012 – at: http://www.nytimes.com/2012/09/04/worldmiddleeast/in-syrian-conflict-children-speak-of-revenge-against-alawites.html?pagewanted=all&_r=0
7) Ibidem.