Ввиду сложившейся в последнее время геополитической и экономической обстановки в регионе Ближнего Востока катарско-турецкие отношения являются стратегическими для обеих стран. Катар и Турция планомерно развивают как политическое и экономическое, так и военное сотрудничество. От характера отношений этих государств, в силу объективных факторов играющих ключевую роль на Ближнем Востоке, зависит общая политическая и экономическая конъюнктура в регионе, а также развитие таких конфликтных ситуаций, как сирийский кризис. Учитывая конкурентный потенциал обеих стран по отношению к России, необходимо уделять особое внимание анализу катарско-турецких отношений.
Политический аспект сотрудничества Дохи и Анкары приобретает в настоящее время едва ли не решающий характер для всего Ближнего Востока. В недавнем прошлом два союзника режима Б.Асада, в настоящий момент Катар и Турция наряду с КСА являются главными спонсорами разрушительных процессов, происходящих в Сирии и угрожающих не только территориальной целостности страны, но и имеющих дестабилизирующий потенциал регионального масштаба. Во многом их финансовая и военная поддержка как Сирийской национальной коалиции (СНК) и Сирийского национального совета (СНС), так и боевиков Сирийской свободной армии и террористов, действующих на территории Сирии, являются катализатором и основной движущей силой «революции». Представители сирийской оппозиции и боевиков хорошо выучили маршрут Доха-Стамбул, так как именно в этих двух городах чаще всего проходят разного рода встречи «группы друзей», совещания и консультации. Именно Катар и Турция продолжают использовать свои ресурсы (финансовые и энергетические в случае с Катаром и геополитические и военные применительно к Турции), чтобы продавливать свою позицию среди европейских партнеров, продолжать требовать от США максимально активного участия в сирийском конфликте (от поставок оружия до военного вмешательства), а также оказывать постоянное давление на Россию и Китай, в том числе посредством подконтрольных СМИ (речь в первую очередь об телеканале «Аль-Джазира»).
При этом необходимо разграничить роли, которые Катар и Турция играют в сирийском вопросе. Катар выступает своего рода «подстрекателем». Фактически Доха и Эр-Рияд подтолкнули Анкару к активному участию в сирийских делах. С одной стороны, в силу геополитического положения, а также региональных амбиций Турция не могла оставаться в стороне от конфликта. С другой, происходящее в Сирии и активное турецкое участие в этом во многом не выгодно Анкаре, зато в крайней степени устраивает ее «заливных партнеров». Нужно понимать, что нестабильность в Сирии может отразиться на ситуации в самой Турции, причем здесь надо говорить сразу о трех факторах: во-первых, это сирийские беженцы, чье увеличивающееся присутствие в соседних с Сирией странах уже не приминуло негативно сказаться на политической ситуации в Ливане и Иордании; во-вторых, это сирийские курды, которые, выйдя из под контроля правительства Б.Асада могут вновь предъявить свои претензии на независимость и дестабилизировать обстановку на приграничных с Турцией территориях не только в Сирии, но и в Ираке и Иране по принципу «домино»; и в-третьих, это террористы, в полной мере спонсируемые Катаром и КСА и в какой-то мере ими контролируемые, которые одними лишь своими передвижениями через сирийско-турецкую границу и временным прибыванием на территории Турции могут дестабилизировать ситуацию.
Нельзя забывать также и об одном региональном факторе, на первый взгляд, не имеющим ничего общего с ситуацией в Сирии. Это фактор Ирака. Катару, имеющему колоссальные политические амбиции в целом и стремление усилить свое влияние на суннитские круги Ирака, выгодно максимально «задействовать» Турцию, также проводящую активную политику на иракском направлении (например, бывший иракский вице-президент Т.аль-Хашими, которого так рады были принимать в Дохе, в итоге нашел убежище именно в Турции), таким образом, снизив геополитический потенциал и возможности многовекторного регионального влияния Анкары.
Неверно будет полагать, что турецкое руководство не осознает серьезность рассмотренных угроз. В этой связи Анкара, в частности, на раннем этапе сирийского кризиса отказалась от военного вмешательства, к чему ее активно подталкивали Доха и Эр-Рияд. В то же время, как уже было отмечено, Турция остается одним из главным политических спонсоров того, что происходит в Сирии. В этой связи стоит, во-первых, констатировать, что лидерские амбиции Анкары на Ближнем Востоке превалируют в настоящий момент на здравыми опасениями за общую дестабилизацию ситуации в регионе. Во-вторых, в связи с последовательным единением позиций Турции и Катара по многим вопросам ближневосточной повестки дня – осуждение поселенческой политики Израиля и активная поддержка обоих палестинских политических движений с характерным для последних лет креном в сторону ХАМАСа, сохранение относительно дружеских и конструктивных отношений с ИРИ с попыткой выступать в роли медиаторов между иранцами и Западом, поддержка Анкарой миротворческих усилий Дохи в Дарфуре и т.д. – необходимо определить, какие факторы способствуют движению амбициозной и мощной Анкары в фарватере небольшой и слабой в военном отношении, но крайне богатой Дохи.
Как это часто бывает, за политическими реалиями всегда скрываются экономические факторы. Турция, в условиях кризиса европейской экономики и крайней зависимости от России, в первую очередь, в энергетической сфере, в крайней степени заинтересована в развитии многовекторного сотрудничества с Катаром, особенно по линии возможных поставок СПГ. Еще в августе 2009г. по итогам встречи в Бодруме стороны подтвердили взаимную заинтересованность в строительстве газопровода из Катара в Турцию. Катар, таким образом, решал бы стратегический вопрос поставок газа в Европу, а Турция обеспечивала бы себя относительно дешевым газом, при этом получая возможность зарабатывать на его транзите. И то, и другое крайне болезненно ударило бы по энергетическим интересам и безопасности России. В августе 2010 г. в Стамбуле эмир Катара Хамад вновь подтвердил стремление сторон реализовать проект газопровода. Интересными в данном случае представляются два возможных маршрута, одни из которых включает Ирак, другой – Сирию. По всей видимости, с учетом продолжающейся уже десять лет нестабильности в Ираке, вариант КСА-Иордания-Сирия представляется более реальным. Стоит полагать, что этот аспект не в последнюю очередь является одним из объединяющих Катар и Турцию факторов.
Однако на реализацию проекта газопровода может уйти около 10 лет. К тому же, «разрешить» сирийский вопрос быстро и безболезненно не получилось. В этой связи в настоящий момент стороны активно обсуждают вопрос морских поставок катарского СПГ в Турцию. Так, в начале января 2013г. министры энергетики двух стран объявили о том, что ведут переговоры относительно совместного строительства СПГ-терминала мощностью 5-6 млрд кубометров в Саросском заливе на турецком побережье Эгейского моря. По предварительным данным газ в этом случае помимо самой Турции будет поставляться также в Болгарию и Грецию. В этом контексте интерес также представляют беспрецедентная встреча премьер-министров Турции и Греции в Дохе 29 января 2013 г., а также недавнее заявление (6 февраля 2013 г.) Болгарии о выходе из проекта по строительству трубопровода Бургас-Александрополис. Стоит констатировать, что энергетическая сфера в настоящий момент являются определяющим фактором международных отношений на различных уровнях. Турция и Катар не являются исключениями.
Турция также крайне заинтересована в расширении экономического и торгового сотрудничества с эмиратом. Среди наиболее важных сфер партнерства – инвестиции, строительство, сельское хозяйство, туризм. В Катаре работает около 50 турецких компаний и проживает более 7000 турецких граждан, в основном занятых в сфере предпринимательства, в строительстве (в том числе таких крупных проектов, как международный аэропорт, новый морской порт и конференц-зал образовательного городка), а также в сфере услуг (турки, например, составляют основу менеджмента и персонала одной из лучших гостиниц Дохи – Отеля «W»).
14 марта 2013 г. в Стамбуле прошло первое заседание катарско-турецкого делового Совета. Было отмечено, что по итогам 2012г. турецкие строительные фирмы в Катаре реализовали проекты на общую сумму 12 млрд долл. США. Катарская сторона в лице главы Ассоциации бизнесменов Катара Ф.Аль Тани выразила стремление привлечь турецкие компании к реализации различных проектов в рамках подготовки к ЧМ-2022 и в рамках программы развития Катара 2030 г. общей стоимостью более 100 млрд долл. США. Турки, в свою очередь, выразили заинтересованность в привлечении катарских инвестиций, в частности, в банковскую сферу (Турция планирует сделать Стамбул одним из крупнейших международных финансовых центров), а также в реализацию проекта строительства крупнейшего в мире аэропорта.
Третьей ключевой сферой тесного сотрудничества, во многом определяющей конъюнктуру катарско-турецких отношений и влияющей на их внешнеполитический аспект, является военное партнерство. В июне 2010 г. Турцию посетил глава генерального штаба Катара Х.аль-Атыйя. В июле 2012 г. Катар и Турция подписали соглашение о сотрудничестве в военной сфере и в сфере военной подготовки, предусматривающее проведение совместных военных учений, обмен делегациями на разных уровнях, обмен информацией, военными архивами и т.д. Интересно, что подобное соглашение в мае того же года было подписано между Турцией и КСА. А в ноябре 2012 г. турецкий парламент ратифицировал оба соглашения. Таким образом, параллельно с союзническим треугольником упомянутых стран в отношении Сирии произошло выстраивание четкого механизма военного взаимодействия и координации. Также стоит отметить, что еще в 2011 г. между Турцией и Катаром было подписано генеральное соглашение по продаже эмирату продукции турецкого ВПК на сумму 120 млн долл США (более 10% экспорта турецкой военной продукции). В рамках этого соглашения 14 марта с.г. была достигнута договоренность о поставке в Катара 10 турецких мини-беспилотников «Байрактар» (сумма контракта – 25 млн долл).
Таким образом, стоит констатировать прочность и стабильность катарско-турецких отношений как в политической, так и в экономической сферах. При этом нужно подчеркнуть, что крайняя заинтересованность Анкары в финансовых и энергетических ресурсах Дохи, жизненно необходимых турецкому руководству для реализации амбициозных планов развития страны, а также для избавления от зависимости от российских углеводородов, обуславливает политическое единение двух стран по большинству вопросов международной и региональной повестки дня, в частности, по Сирии. При этом надо полагать, что оба государства преследуют свои собственные политические и экономические цели в регионе, и если в сфере экономики можно констатировать идеальную взаимодополняемость двух стран, которая станет основой для наращивания дальнейшего взаимодействия, то политические амбиции лидеров Катара и Турции в какой-то момент могут столкнуть два государства. Ирак в скором времени может стать объектом политической борьбы за сферы влияния. Палестино-израильский конфликт также является «лакомым куском» для Анкары и Дохи с точки зрения пиара в мусульманском мире. И, наконец, развитие конфликта в Сирии и дальнейшая дестабилизация ситуации в регионе могут уже в ближайшее время не устроить турецкое руководство, когда эти процессы начнут угрожать безопасности и стабильности страны. Борьба за власть в Сирии также способна обострить в настоящий момент не проявляющиеся противоречия между Катаром и Турцией. Тем не менее экономический фактор может сыграть решающую роль в укреплении катарско-турецких отношений даже в случае политического «похолодания». В этой связи стоит прогнозировать дальнейшее развитие двустороннего сотрудничества, в некоторых сферах, в частности, в газовой, обладающего серьезным конкурентным потенциалом по отношению к России.