- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Катар: кризис региональных амбиций

Отстранение от власти египетского президента М.Мурси, проблемы на ливийском и малийском направлениях, затянувшаяся гражданская война в Сирии а также нарастание внутриполитических противоречий в самом Катаре являются ярким свидетельством кризиса амбиций Дохи по «ваххабитскому» обустройству региона Большого Ближнего Востока.

Впрочем, начиналось все довольно-таки оптимистично.

Следует отметить, что в связи с существенным повышением роли энергетических ресурсов региона Большого Ближнего Востока в глобальной энергетической системе, пространство от Атлантики до Индии в последние десятилетия превратилось в один из ключевых центров формирования новой мировой геополитической конъюнктуры.

Впрочем, парадоксальность ситуации в регионе, до недавнего времени, заключалась в том, что хотя арабы (вернее будет сказать, арабоговорящие народы) составляют подавляющее большинство населения Большого Ближнего Востока и занимают львиную долю территории, в общей сложности формируя 21 государство (а если с «квази-государственной» Палестиной, то 22), неформальными лидерами региона являлись до «революционных» событий в регионе как раз неарабские страны.

Это Иран, Израиль и, в последнее время, Турция, которая, похоже, окончательно прекратила биться головой о глухую стену Евросоюза и повернула свой внешнеполитический вектор на Ближний Восток, а также полностью окунулась в оформление тюркской ойкумены.

Похоже, такое состояние дел уже начало изрядно раздражать чрезмерно разбогатевшие за счет повышения мировых цен на углеводороды арабские монархии Персидского залива и, в первую очередь, Катар и сподвигло его не в меру амбициозных правителей на «интеграторские» подвиги.

В этой «местечковой борьбе» за доминирование в арабском мире Доха, в первую очередь, направила свои усилия на «подмятие» под себя умеренно-жестких, полувоенных, авторитарных и, что особо важно, светских режимов (в первую очередь, это Египет, Сирия, Ливия, Тунис).

Поначалу события в Тунисе и Египте показали, что «блицкриг» у «интеграторов» вроде бы удался, символом чего явилось фактическое превращение Лиги арабских государств в «исполнительный орган» Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива.

Следует выделить три составляющих первоначального «ваххабитского» успеха.

В первую очередь, это, разумеется, высокий уровень социально-экономического развития Катара и других монархий Залива по сравнению с другими арабскими государствами, их относительно стабильная экономика и наличие значительных финансовых возможностей, обусловленных поступлениями от экспорта энергоносителей.

Кроме того, фактически «ключевую» роль в успешной борьбе со своими светскими «заклятыми друзьями» сыграло активное использование в пропагандистских целях медийных ресурсов (прежде всего, спутникового телеканала «Аль-Джазира») и социальных сетей, а также четко поставленная пропагандистская работа и умелое использование объективных трудностей других стран арабского мира (высокий уровень коррупции среди различных эшелонов власти, социальная поляризация общества, неотработанность механизма передачи власти и т.д.).

Ну и, разумеется, следует также отметить использование Катаром в собственных целях изменений стратегической линии США в отношении региона. Выражено это было в фактическом отказе от политики «тотальной демократизации» ближневосточных государств и курсе на вполне прагматичное формирование «оси умеренных государств для поддержания стабильности» на Ближнем Востоке как противовеса «оси экстремизма в регионе» (Иран-Сирия-«Хизбалла»).

Впрочем, дальнейшее развитие ситуации на ливийском и, особенно, сирийском фронтах отчетливо продемонстрировало, что успехи катарского интеграционного «локомотива» в регионе были лишь тактические. Стало понятно, что говорить об успешности арабского интеграционного проекта под эгидой Дохи пока преждевременно.

В том, что ваххабитский интеграционный проект ныне терпит поражение, имеются веские причины. В первую очередь, на ментальном уровне.

В тех арабских государствах, где уже десятилетиями привыкли к прелестям светской жизни, все больше начали нарастать опасения насчет распространения на своей территории ваххабитской модели организации общества.

К тому же важно также учитывать наличие неарабских региональных «игроков» (уже упомянутых Ирана, Турции, Израиля), которые имеют отличные от арабских монархий Персидского залива амбиции как в регионе в целом, так и относительно арабской ойкумены, в частности.

И хотя объединительные региональные проекты, инициированные Турцией и Ираном, пока также выглядят малоперспективными в связи с традиционным недоверием «арабской улицы» относительно имперских амбиций обоих государств, все это заметно осложняет интеграционные потуги Катара.

В общем, несмотря на все усилия, кардинальных изменений в плане приобретения «субъектности» арабский мир пока не претерпел. «Интеграционный кураж» Дохи заметно угасает в связи с упомянутыми неуступчивостью Дамаска, проблемами в Ливии, Мали, а теперь еще и в Египте, а также внутриполитическим кризисом внутри самого Катара. Лига арабских государств постепенно возвращается в свое обычное состояние – общеарабской говорильни, а на региональной авансцене все отчетливее просматриваются привычные очертания ведущих мировых игроков.

А это значит, что Большой Ближний Восток, в связи с неспособностью обустроить свое политическое, экономическое и гуманитарное пространство и создать стабильную систему внешних связей (скажем, наподобие Евросоюза), судя по всему, пока и далее будет оставаться мировым «полигоном» — объектом для отработки различных геополитических проектов «сильных мира сего» и, прежде всего, США.