- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Новый год и иные праздники в жизни «русских» израильтян

По сложившейся в Израиле традиции, подведение политических и итогов и анализ значимых событий общественной жизни привязан в Израиле к датам традиционного еврейского календаря. В конце общегражданского календарного года, который в Израиле совпадает с годом финансовым, обычно обсуждаются социально-экономические темы – экономический рост, исполнение бюджета, демографические тенденции и т.д. Не стал исключением только что завершившийся 2013 год, под занавес которого израильтянам, например, сообщили, что прогнозы о возможных бюджетно-финансовых проблемах, под флагом которых в феврале т. г. прошли выборы в Кнессет 19-созыва, а в октябре – выборы муниципалитетов, были несколько драматизированы. И потому запланированное с 1 января 2014 года повышение налогов не состоится. И именно вокруг этой и иных аналогичных тем шла общественная полемика и дискуссия в СМИ в последние недели уходящего года.

Единственная не связанная напрямую с экономикой социально и культурно значимая тема, которая неизбежно обсуждается именно в конце каждого календарного года – это все тот же неизменно занимающий многих израильских политиков и журналистов вопрос о том, почему репатрианты из бывшего СССР с таким упорством продолжают отмечать свой Новый год. Тексты на эту тему представляют весьма широкий диапазон, от глубокомысленных рассуждений на тему того, что воспитанные в «русской православной культуре» вносят свой неоценимый или достойный сожаления вклад в израильский постмодернизм и мультикультурность. И до известных клише на тему того, как «иммигранты из России в очередной раз обнажают свою нееврейскую сущность».

Особенностью дискуссии вокруг этого сюжета в конце 2013 года стал маленький политический скандал. Он был связан с требованием депутата Кнессета от коммунистической партии ХАДАШ Ханы Свайда поставить рождественскую елку в здании парламента, которое было отклонено председателем парламента Юлием Эдельштейном (также репатриантом из СССР), предложившим депутату установить, если он так хочет, елку в собственной канцелярии или в зале заседаний его фракции. Некоторые израильские СМИ тут же, понятно, связали эту тему с «духовными потребностями миллиона русскоязычных иммигрантов». А оппоненты авторов этих сентенций были вынуждены вновь и вновь объяснять, что гражданский Новый год – единственный в СССР не идеологический праздник – не имеет никакого отношения ни к Рождеству, ни к европейскому Сильвестру, который в последние годы не столько под влиянием алии из бывшего СССР, сколько благодаря массовым поездкам израильтян за рубеж, входит в моду и в Израиле.

Всю эту тему, которой в этом году, если считать с 1989 года, когда и началась «большая алия» из СССР, исполняется ровно четверть века, не стоило бы вновь обсуждать, если бы нее не было и иного аспекта, связанного с вполне актуальным и легитимным вопросом. А именно, какое место те или иные праздники и памятные даты занимают в жизни, идентичности и культурной палитре почти миллиона израильтян, которые приехали из стран бывшего СССР, и более 200 тысяч их детей, родившихся уже в Израиле?

А вот с этим вопросом все и просто, и сложно. С точки зрения социологии, следует иметь в виду два параллельных процесса – восприятия местной традиции и адаптации к ней культурного наследия стран исхода – идущих в среде трех групп русскоязычных израильтян. Во-первых, выходцев из бывшего СССР, прибывших в Страну в возрасте 16-17 лет и старше. Во-вторых, представителей т. н. «полуторного поколения», прибывших в Израиль в возрасте от 6 до 16 лет, и почти одинаково комфортно (или не комфортно) чувствующих себя как в «мире родителей», так и в культуре принимающего общества. И наконец, членов «русских» семей, которые все стадии своей социализации – от яслей до армии и университета, прошли уже в Израиле. (В 2013 году, например, таких было 24,5 тысячи человек в возрасте 18 лет и старше, рожденных уже в Израиле, и более 85 тысяч вместе с теми, кто прибыл в страну в младенческом возрасте).

В любом случае, первая «линейка» – это новые государственные праздники и памятные даты еврейского календаря, ставшие государственными в Израиле, где евреи являются «титульной» нацией. Русскоязычное еврейство в этом смысле вполне интегрировано в местное общество и воспринимает такие даты как Рош-ха-Шана, Йом-Кипур, Суккот, Ханука, Пурим, Песах и Шавуот в качестве «своих». Такие праздники как Ту-Бишват и особенно Ту–Беав, которые имеют весьма слабые корни в диаспоре и приобрели особую коннотацию в Израиле, как «ново-старые» традиции поселенческого общества, стоят особняком и больше имеют смысл для «русской» (уже не всегда русскоязычной) молодежи до 30 лет и репатриантов, давно живущих в стране.

Вторая «линейка» – это собственно советские праздники, роль которых неодинакова. Так, «Старый Новый год» не стал заметным культурным феноменом в общине (разве что в среде тех, кто проводит много времени за просмотром российских каналов и следует исходящим оттуда «культурным импульсам»). 1 мая и 8 марта ранее отмечались в Израиле в эпоху доминирования социалистической партии МАПАЙ как «пролетарские праздники», но со временем их роль резко девальвировалась. С алией из бывшего СССР празднование 8 марта, уже не как пролетарского праздника, а как «женского дня», вновь приобрело популярность. Из праздника «русской общины», благодаря стараниям феминистов, 8 марта стало достоянием более широких интеллигентских слоев общества, а оттуда, реверсом – вновь в общину, но уже как легитимизированное всем обществом, но отнюдь пока не массовое событие. 1 апреля имеет некоторую общенациональную коннотацию, но остается пока праздником русскоязычной молодежи и лиц средних лет.

Наиболее интересная история произошла с 23 февраля. Для основной массы репатриантов, не считая ветеранов «горячих точек» и небольшой группы иммигрантов самой последней волны, он потерял всякий существенный смысл. Но вот в полуторном поколении – те, кто родились в бывшем СССР, но учились в старших классах школы уже Израиле и служили в ЦАХАЛе, произошла некоторая «инверсия» – эти молодые люди, как показывают и наблюдения за моими студентами в Университете Бар-Илан, нередко воспринимают его как День защитников СВОЕГО отечества (то есть Израиля). Не исключено, что те же процессы постепенно захватят и другие, ранее чисто «советские» праздники.

Наконец, третья «линейка» – это праздники, которые первоначально отмечались в основном в среде выходцев из СССР/СНГ, но в атмосфере культурного плюрализма, установившегося в Израиле в 90-е годы прошлого века, также получили своеобразное признание в обществе в качестве «идентичных». Это Дeнь Победы (9 мая), который благодаря настойчивости и активности «русских» ветеранов Второй мировой войны и политиков стал из локального общественного события официальным государственным праздником, но на общественном уровне пока воспринимается как важное, но локальное для общины (особенно ее старшего поколения) событие.

И особенно гражданский Новый год (ночь с 31 декабря на 1 января), который в этом смысле стоит особняком. Он в Израиле бытовал и раньше, но благодаря миллионной алие из бывшего СССР получил формальную культурную легитимацию, и в этом плане гражданский Новый год существенно отличается от общинных праздников других еврейских субэтнических групп. Например, попытки придать общенациональный статус общинному празднику евреев-иммигрантов из Марокко «Мемуна», несмотря на его политическую «востребованность», пока не получили общенациональной коннотации.

При этом в СМИ и блогосфере, да и в социологических кругах, нередко бытуют мнения, что этот «секторальный праздник русскоязычной общины» не более чем привет из прошлого, актуальный в основном для старшего и среднего поколения и потому скоро «отвалится» сам по себе – что, по мнению этих наблюдателей, уже постепенно и происходит. Но так ли это на самом деле?

Недавний опрос русскоязычных репатриантов, прибывших в страну после 1988 года, показал, насколько подобные суждения далеки от истины. Так, почти 2/3 (точнее, 62%) респондентов заявили, что они «Часто или почти всегда» отмечают гражданский Новый год; причем, подобный расклад был характерен для опросов прошлых лет. Еще 26% отмечают Новый год редко и 4% признались в том, что они, как правило, не отмечают этот праздник, который, тем не менее, имеет для них значение. Лишь 8% респондентов выбрали опцию «не отмечаю никогда или почти никогда». Что же касается возрастных различий, то доля тех, кто отмечает этот праздник среди молодежи 18-25 лет (58% – «всегда» и 30% – «иногда») оказалась почти идентична или близка этой доле среди репатриантов всех более старших возрастных групп (соответственно, от 62% до 64% и от 24% до 27%).

По другим параметрам – пол, образование, стаж пребывания в Израиле и уровень дохода — никакой существенной разницы обнаружено не было. Единственное небольшое исключение – это такой параметр, как страна исхода. Например, если выходцы из России, Украины и Белоруссии постоянно отмечают этот праздник в 64-68% случаев, то среди выходцев из азиатских регионов таких оказалось чуть меньше половины – 48%, что, разумеется, имеет свое объяснение.

В целом же, если какие-то культурные явления, привезенные русскоязычными репатриантами из стран исхода, и отходят, (что тоже пока не однозначный факт), то это явно не относится к гражданскому Новому году. Этот праздник, похоже, еще долго будет с нами, а хорошо это или плохо – исключительно вопрос эмоциональной оценки.