С самого начала 1990-х гг., после образования Республики Грузии как результата дезинтеграции бывшего СССР, начинается динамичный выход молодого государства на мировые рынки. Уже к 1994 г. количество внешнеторговых партнеров достигло 51, а за последующий год увеличилось до 68 стран. Что касается структуры торговли, то экспорт 1995 г. вдвое превышал импорт, тогда как в предыдущем году — 1994 г. — экспорт товаров составлял 60% импорта. Большая часть экспорта приходилась на металлы и изделия из них, минеральные удобрения, чай и напитки, а в импорте по-прежнему превалировали энергоресурсы и продукты. Структура импорта складывалась стихийно и зависела от того, что предлагали партнеры. Пятую часть импорта формировала гуманитарная помощь, 80% которой в 1995 г. приходилось на зерно и муку. Однако, уже начинали формироваться существенные сдвиги в географии внешней торговли: если в 1994 г. в первой десятке крупнейших внешнеторговых партнеров Грузии было 6 стран СНГ, на долю которых приходилось 80% внешнеторгового оборота Грузии, то в 1995 г. число таких стран в десятке сократилось до 4, а доля уменьшилась до 44%. Соответственно, увеличивалось количество стран «дальнего» зарубежья. В их числе важное место почти немедленно заняла Исламская Республика Иран. Это стало возможным в результате проведения в столице Грузии уже в 1992 г. первой торгово-промышленной выставка ИРИ. Грузия, в свою очередь, представила экспозицию на традиционной Международной промышленной выставке, прошедшей в том же году в Тегеране.
Постепенно, с реализацией двусторонних связей между Ираном и Грузией создавалась договорно-правовая база сотрудничества, формировался пакет договоров и соглашений, регулирующих отношения в различных сферах взаимодействия. За 1992 – 2010 гг. подписано 47 двусторонних документов, в том числе такие базовые как Соглашение о защите инвестиций, Соглашение о торговом, экономическом, научном и техническом сотрудничестве, Соглашение о торговом сотрудничестве, Соглашение о сотрудничестве в сфере авиасообщения между двумя странами, Соглашение об избежании двойного налогообложения и предотвращение уклонения от уплаты подоходного налога, автомобильном и морском сообщении между двумя странами, меморандум по вопросам сотрудничества таможенных органов и др. Важным стимулом развития сотрудничества стали визиты на высшем уровне руководителей двух стран в Тегеран и Тбилиси, в ходе которых были подписаны базовые документы взаимодействия во всех возможных сферах. Первым, еще в 1993 г. в Тегеран отправился президент Грузии Эдуард Шеварднадзе, подписавший в ходе пребывания в Тегеране первые соглашения о сотрудничестве. Конкретизация сотрудничества произошла во время первых поездок в Иран главы МИД Грузии Ираклия Мегарашвили (1996 и 1998 гг.). Практическая реализация первых совместных проектов интенсифицировалась в свете визита в Тбилиси тогдашнего иранского президента Али-Акбара Хашеми-Рафсанджани в 1995 г. На следующий год в Тбилиси побывал глава иранского МИДа Али-Акбар Велаяти. В марте 1996 г., во время визита Велаяти, грузинские СМИ сообщали о том, что иранские энергетики вместе с грузинскими коллегами успешно работают на Жинвали ГЭС, начинается реализация договора, подписанного с Кутаисским автозаводом, а вскоре прибудет делегация для уточнения таможенных вопросов. Грузии были выделены квоты в свободной экономической зоне о.Киш. Экономические интересы Ирана в Грузии в значительной мере были сконцентрированы на осознании Грузии как удобного транзитного плацдарма, альтернативного Турции, особенно в плане морских перевозок. Все приезжающие в тот период в Грузию иранские делегации обязательно осматривали главные грузинские порты Батуми и Поти, которые позиционировались как удобный транзит на европейском направлении. Как оказалось впоследствии, дальше деклараций дело не пошло, и реального использования этого маршрута не произошло. Помехой использования территории Грузии для иранского транзита служит тот факт, что у стран нет общей границы, и нужно использовать дополнительный турецкий транзит.
Резюмируя итоги первых лет двустороннего диалога, посол Ирана в Тбилиси в 1993-1996 гг. Феридун Хакбин дал в феврале 1996 г. интервью грузинским СМИ, где отмечал, что в Грузии при иранской помощи созданы совместные предприятия в области торговли, транспорта, текстильной промышленности, электроники, сельского хозяйства. В конце того же 1996 г. в Грузии посчитали возможным подвести первые итоги сотрудничества с Ираном и даже заявить о том, что диалог двух стран вступил в качественно новый этап, когда двустороннее экономическое взаимодействие перешло от намерений и планов в плоскость конкретных проектов и контрактов, к формированию механизмов реализации принятых соглашений. В официальном отчете о визите в Тегеран Государственного министра Грузии Нико Лекишвили был упомянут такой крупный проект, инвестировать который согласился Иран как реконструкция дороги Тбилиси – Поти. Проект должен был обеспечить раздельное двухстороннее движение на этом направлении и стать суперсовременной магистралью. Кроме того, говорилось в отчете, была достигнута договоренность о сотрудничестве между Министерством полезных ископаемых и металлов ИРИ и такими гигантами грузинской промышленности как АО «Чиатурмарганец», Мадиеульский горнообогатительный комбинат, Руставский химический комбинат. В ходе переговоров Н.Лекишвили в Тегеране обсуждались вопросы сотрудничества в энергетической области. Иран намеревался выделить ориентировочно12,5 миллионов долларов на восстановления существующего отводного тоннеля Жинвали ГЭС и строительство нового.
Однако несмотря на оптимистические прогнозы первых лет и достаточно бурное начало торгово-экономических контактов, это не нашло столь же динамичного продолжения. Активно начавшая свою работу двусторонняя межправительственная Комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству постепенно утратила свое влияние на процессы взаимодействия двух стран, а в 1996—1999 гг. вообще «вышла из игры». Безуспешными оказались попытки привлечь сколько-нибудь заметные иранские инвестиции в грузинскую экономику, что вполне объяснимо финансовым неурядицами в самом Иране. Не удалось реализовать такие резонансные совместные проекты, представлявшие интерес для двух стран как производство малотоннажных грузовиков на базе производственных мощностей Кутаисского автозавода «Колхети» и Иранской автомобильной корпорации «Саипа», строительство грузового терминала в черноморском порту Поти. В первые годы после начала двустороннего диалога были и задумки сотрудничества в разных сферах сельскохозяйственного производства, в частности, в такой его продвинутой области как чаеводство, но и здесь планам не суждено было претвориться в жизнь. Лишь много лет спустя, в начале 2012 г., две страны достигли соглашения о реализации и расширении сотрудничества в сельскохозяйственной отрасли. В частности, оно касалось закупок в крупных объемах мяса из Грузии. В этой связи подчеркивалось, что «Грузия может заинтересовать Иран в качестве поставщика овец. Однако не в качестве уникального продавца, способного выставлять покупателю свои условия, потому что конкуренция на этом рынке чрезвычайно высока». Малопродуктивной оказалась и попытка наладить тесные торгово-экономические связи на региональном уровне, между отдельными регионами обеих стран, реально осуществившаяся лишь в 2004 г. в северной провинции Гилян, в торгово-промышленной Палате которой было создано отделение по взаимодействию с Грузией.
Во второй половине 1990-х гг. чувствовался застой и в области торговли. Ежегодный товарооборот опускался до 10-12 миллионов долларов, что объяснялось неотработанностью правово-договорной базы, в том числе – по защите инвестиций, что отпугивало потенциальных партнеров из Ирана, отсутствием политической стабильности на региональном уровне. Но главное препятствие динамичному развитию отношений между Грузией и Ираном в тот период аналитики видят в сфере геополитики. Сюда относят неудачу в реализации планов подключения Ирана к проекту Великого шелкового пути, который предполагает возрождение международной торговли через черноморские порты Грузии, о чем не раз говорили лидеры двух стран во время встреч на высшем уровне. Выход на Черное море открыл бы Ирану широкую перспективу использования данной, весьма важной международной транзитной артерии. А при успешной реализации этого проекта не только Иран, но и страны Ближнего и Среднего Востока, Персидского залива, Юго-Восточной Азии, а также Восточной Африки могли бы использовать преимущества артерии Персидский залив — Черное море. Кроме того, Тегеран, используя железную дорогу (через Тебриз — Джульфу), получил бы альтернативный вариант транзитных перевозок в Европу.
Однако по политическим причинам этот план, при всей его привлекательности, был с самого начала заблокирован из внутрирегиональных соображений. Как писал иранист Н.Тер-Оганов, «здесь наглядно прослеживается попытка увязать в один узел аспекты международной торговли с политическими вопросами, в частности с проблемой Нагорного Карабаха. Исходя из своих внутренних забот, связанных с потерей двух автономий, а также в связи со сложившейся геополитической ситуацией и учитывая принцип аналогий, Тбилиси, видимо, не может признавать самостоятельность Нагорного Карабаха, так как это рикошетом бьет и по интересам Грузии. С другой стороны, проекты транспортировки нефти по ее территории сблизили геополитические интересы Тбилиси и Баку. Таким образом, политическая ситуация на Южном Кавказе оказалась «повинной» в блокировании подключения Ирана к международной транспортной сети через Армению». Вероятно, руководствуясь геополитической ситуацией в регионе и своими экономическими интересами, Турция, как ближайший сосед Грузии и Ирана, заинтересована в том, чтобы этот проект остался на бумаге. В результате, Иран не сумел добиться успеха в попытках стать частью проекта Великого шелкового пути в его современном варианте, ибо две стороны не нашли понимания в вопросах рационального использования Поти как крупнейшего грузового порта Грузии на Черном море. «Грузия предлагала Ирану участие в совместном производстве, а Иран, не желая обременять себя лишними заботами, стремился купить (или хотя бы арендовать на длительный срок) часть территории порта для строительства своего терминала». Однако в 21 веке реалии грузино-иранского сотрудничества претерпели существенные коррективы. Об этом – в следующей статье этого цикла.