Китайское руководство демонстрирует отличный от Запада «особый» подход к проблеме радикального ислама за пределами территории КНР. Оно готово договариваться с джихадистами ради реализации собственных стратегических интересов. В частности, подобная стратегия может проявиться и в отношении «Исламского государства».
Китайские джихадисты и «Исламское государство»
В последнее время СМИ бьют тревогу относительно возможного перехода в стан ИГ китайских сепаратистов из региона Синьцзян, которые за счет этого пытаются «обрести второе дыхание». Якобы после прохождения там обучения они планируют вернуться в Китай. Их целями являются заработать признание со стороны международных террористических групп, наладить каналы связи, а также наработать «реальный боевой опыт», после чего вернуться в Китай для реализации на практике «полученных знаний».
И в последние недели все чаще появлялись новости о присоединяющихся к ИГ китайских гражданах. Ранее спецпосланник КНР на Ближнем Востоке Ву Сыке подтверждал информацию о наличии граждан Китая в составе ИГ и серьезности степени угрозы для Пекина. Еще в июле китайский МИД указал на то, что 100 китайских уйгуров направились в страны Ближнего Востока получать военную подготовку.
Согласно данным западных разведок, около 400 выходцев из СУАР находятся в составе сил талибов в племенной зоне на севере Пакистана, которые также могут присоединиться в будущем к своим собратьям.
Также из различных источников появлялась информация о переброске с июня спецслужбами США и Турции на северо-восток Сирии «сотен тюркоговорящих китайских боевиков, в основном, уйгуров вместе с семьями». По этим же данным, из их числа сразу же были назначены командиры.
Считается, что первым китайским джихадистом «Исламского Государства», погибший в бою, был Абу Анисах аль-Казаки, по происхождению казах. А на странице Facebook, якобы принадлежащей Министерству обороны Ирака, в сентябре разместили две фотографии с изображением сильно избитого мужчины, якобы захваченного бойцами иракской армии, сопровождаемые коротким сообщением, в котором говорилось о поимке «китайского члена «Исламского Государства»».
Тогда же власти Индонезии заявили о подготовке официальных обвинений против четырех молодых граждан Китая в возрасте от 19 до 28 лет из Синьцзяна после того как их захватили на острове Сулавеси силы антитеррора. Подозреваемые, по версии следствия, направлялись в Индонезию из Китая через Камбоджу, Таиланд и Малайзию в качестве эмиссаров «Исламского государства» с целью подключения местных исламистских ячеек к «единому центру». Также они планировали пройти дополнительную подготовку по изготовлению взрывчатых веществ и использованию огнестрельного оружия, после чего должны были вернуться в Китай, чтобы на практике применить полученные знания.
Кроме того, по данным из Сирии, 18 – 19 сентября китайские граждане присутствовали и среди 18 боевиков ИГ, убитых на севере страны и якобы именно выходцы из КНР способствовали захвату сторонникам Абу Бакра аль-Багдади, по меньшей мере, 60 деревень вблизи турецкой границы.
Западные источники, ссылающиеся на данные представителей сил курдской самообороны, сообщили, что погибшие «китайцы» являются лишь частью сражающихся в составе ИГ боевиков из Синцзян-Уйгурского автономного района (СУАР). Так, издание Singapore’s The Strait Times со ссылкой на индонезийских экспертов сообщает о наличии в его рядах «Восточноазиатского исламского батальона», в составе которого находятся 60 индонезийцев, 50 малазийцев, 100 филиппинцев и 100 граждан КНР.
Примечательно, что значительная часть материалов о действиях «китайских джихадистов» появляется именно в западных СМИ со ссылкой на соответствующие публикации своих коллег из КНР. Так, информационное агентство Reuters, канадское издание Globe and Mail, а также тайваньский новостной сайт The Want China Times, ссылаются при этом на публикацию в китайской газете The Global Times. Которая якобы приводит мнения экспертов по борьбе с терроризмом КНР, согласно которым воюющие за ИГ «китайцы» отправляются для этого не только в Ирак и Сирию., но и в страны Юго-Восточной Азии (в частности, в Индонезию) для усиления его «филиалов».
Таким образом лидер ИГ Абу Бакр аль-Багдади пытается реализовать ставку на создание серьезных ячеек в других азиатских государствах, включая Киргизию и Турцию, на которые якобы он намеревается в ближайшее время распространить боевые действия.
Однако на сайте The Global Times соответствующая информация отсутствует. Это обстоятельство заставляет задуматься о том, что информационные вбросы относительно угрозы со стороны китайских сторонников ИГ преследуют цель заставить Пекин более активно бороться против него вместе с Западом.
Реакция официального Пекина на «исламистскую опасность»
Важно, что, несмотря на явно нагнетаемые страсти вокруг опасности «ИГ» для КНР, пока Пекин не демонстрирует очевидного желания на практике включаться в реальную борьбу. Примечательно, что заместитель главы МИД КНР Ван Чжао уже был вынужден открыто заявить, что его государство также является «жертвой терроризма» и в традиционной китайской манере выразил солидарность с борющимся против подобной агрессии мировым сообществом, не дав, однако, четкого ответа относительно непосредственного вмешательства в события.
Так, видный профессор университета Синьцзян Пан Чжипин заявил о том, что Китай, несмотря на настойчивые предложения Запада и особенно США, не намерен открыто присоединяться к их альянсу. Пока Пекин согласился лишь оказывать ему «моральную поддержку» и обмениваться разведданными. Согласно мнению Пан Чжипина, если военные действия будут необходимы, Китай будет действовать в соответствии с уставом ООН, а не принимать заказы из США.
По мнению представителей китайской элиты, угроза КНР со стороны исламских экстремистов в результате образования ИГ действительно усилилась, но она не носит такого характера, который бы заставил Пекин немедленно включаться в вооруженную борьбу. Сейчас китайские власти делают ставку на укреплении границ, чтобы затруднить перемещение радикальных элементов, усилении операций внутри самого СУАР и уничтожении религиозного экстремизма через укрепление образования и продолжение программы комплексного развития региона.
Примечательно, что СМИ КНР публикуют материалы, в которых выражается непонимание необходимости участия Китая в подобных действиях. Более того: эксперт Института современных международных отношений КНР Ли Вэй указывает на двойную игру США и ЕС, «вскормивших сирийских и иракских тигров», и которые одновременно пытаются тоже самое сделать и в отношении боевиков из СУАР, приютив поддерживающий терроризм Мировой конгресс уйгуров и при этом резко критикуя нарушения прав человека в Синьцзяне.
Влияние позиции Исламского движения Узбекистана на КНР
Необходимо заметить, что по данным официального Пекина, значительная часть терактов в СУАР приходится на боевиков Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ), которые становятся все более заметными в составе сил ИГ. Это союзная Исламскому движению Узбекистана (ИДУ) группировка, ранее заявившая о переходе в стан ИГ.
Необходимо заметить, что ИДУ поддерживает с сепаратистами из СУАР (как с ИДВТ, так и с т.н. «Лобнорскими тиграми») тесные связи. В частности, оно уже предоставляло первому помощь, включая денежную. Однако до сих пор ясного заявления о присоединении к ИГ первого не было. Возможно, в данном случае роль играет ее «суфийская» подоплека. Однако этот фактор представляется вторичным. Судя по всему, такое «промедление» может объясняться именно действиями китайских властей.
КНР взаимодействует с «Исламским государством»?
Успешное октябрьское освобождение в Нигерии захваченных боевиками исламистской радикальной организации «Боко Харам» группы работавших там китайских специалистов продемонстрировало наличие у КНР возможностей для осуществления диалога даже с наиболее одиозными представителями джихадизма.
Важным моментом в конкретном случае служит то, что Пекин, по данным зарубежных источников, не платил выкуп за своих граждан. Подобная ситуация объясняется разными подходами Поднебесной к проблеме радикального ислама на своей собственной территории и за ее пределами. Если в КНР силы безопасности реагируют на вылазки исламистов крайне жестко, то в других странах Пекин демонстрирует к ним совсем иной, «деловой» подход.
«Исламский фактор» в свете китайского проникновения в Африку
Необходимо отметить, что активное китайское проникновение в Африку в начале 2000-х гг. встретило жесткое сопротивление стран Запада, использовавших в качестве орудия антикитайской борьбы группировки, которые условно или реально можно было причислить к «исламистским». Например, такие попытки имели место в «урановом» Нигере, где Париж в 2006 – 07 гг. попытался остановить «китайское нашествие» с помощью находящихся на содержании у спецслужбы DGSЕ группировок туарегов.
Попытки использования радикальных исламистских группировок для борьбы с растущим китайским влиянием были предприняты также в Северо-Восточной и Восточной Африке (в том числе в Судане и пока еще принадлежащем Эфиопии Огадене).
Во всех этих случаях китайские компании и их персонал неоднократно подвергались атакам боевиков, в результате которых общие безвозвратные потери КНР исчислялись десятками человек. Отличие ситуации в Сахеле в плане произошедших вылазок от северо-востока и востока Африки состояло в том, что в атаках против Пекина в последнем случае отметились группировки, связанные со спецслужбами Эр-Рияда. Но, по мнению официального Пекина, руками саудитов здесь действовало ЦРУ, которое еще недавно имело очень серьезное влияние на саудовские спецслужбы.
Это притормозило китайское продвижение в регионе и даже вынудило Пекин на отдельных направлениях, в частности, суданском, временно отступить. Однако имевшие место договоренности Поднебесной с африканским «филиалом» ИГ в Нигерии демонстрируют возможное появление у КНР противоядия на «исламистский вызов».
Особенно важно, что Пекин готов бороться против него несиловыми средствами. А это идет в пику интересам западных спецслужб относительно вовлечения Китая в местные вооруженные конфликты.
Необходимо напомнить, что после недавнего захвата боевиками «Боко Харам» китайских специалистов Запад предложил Китаю совместно бороться с представителями этого филиала «Исламского государства», демонстрируя готовность предоставить ему политическое и военное пространство для силовой операции в Африке, которая могла при определенных обстоятельствах стать прологом для длительной оккупации Нигерии и даже ее расчленения. Во всяком случае, подобный сценарий уже пытались осуществить путем реализации проекта «Биафра» в 1960-е годы.
Однако китайское руководство после тщательного летне-осеннего изучения ситуации отказалось от силовых действий, резонно опасаясь длительного вовлечения в нигерийское противостояние, чреватое для него серьезным отвлечением ресурсов, необходимых для дальнейшего наращивания своего внутреннего потенциала. И именно это обстоятельство послужило важной причиной для предыдущего «отказа» КНР от Судана. При этом Пекин, вопреки усилиям Запада, демонстрирует готовность найти общий язык даже с ИГ и другими радикальными движениями. И не только в Африке.
Впрочем, замыслы руководства КНР на данном направлении могут идти дальше региона Гвинейского залива. Пекин, понимая изменение политических приоритетов в районе Персидского залива, в том числе и американо-саудовскую «размолвку», пытается способствовать в данном случае еще большему «расколу» в отношениях Вашингтона и Эр-Рияда и одновременно выражает стремление договориться с последним и окармляемыми им группировками, гарантируя им соблюдение их интересов. Это касается и африканских джихадистских структур.
Перспективы взаимоотношений КНР и «Исламского государства»
Китайские спецслужбы развивают соответствующие контакты и с руководством «головного офиса» ИГ. Суть этих консультаций следующая: Китай обязуется, как минимум, не помогать активно Западу, получая взамен, по крайней мере, временные гарантии относительно спокойствия в Синцзян-Уйгурском автономном районе. Не случайно, что пока, несмотря на большой соблазн, большинство местных сепаратистов, поддерживая соответствующие контакты, не выразили четкого стремления присоединиться к ИГ.
При этом характер отношений между ИГ и КНР может стать важным индикатором ситуации в регионе. В том случае, если тезис по поводу «марионеточности» Абу Бакра аль-Багдади по отношению к США верен, следует ожидать дальнейшего ухудшения отношений между его сторонниками из ИГ и Китаем. Если же Вашингтон его не контролирует, Пекин сможет договориться хотя бы о временном перемирии и даже взаимном сотрудничестве.
В любом случае, пока китайская политическая гибкость помогает Пекину рассчитывать на «перегруппировку» сил с целью дальнейшего продвижения в Африке, несмотря на наблюдаемое усиление исламских радикальных организаций. Причем это обстоятельство может сейчас сыграть как раз против его западных конкурентов и лишь способствовать дальнейшему закреплению КНР на континенте.