В последнее время некоторые западные эксперты по Пакистану, анализируя сегодняшнюю ситуацию в его внутренней политике, указывают на то, что короткая эпоха видимости «сердечного согласия» между гражданским и военным руководством этой страны приходит к своему концу. «Сердечность», по мнению одного из этих экспертов, д-ра Зигфрида Вольфа, из South Asia Democratic Forum (SADF)* уступает место продолжению «танго вдвоем», причем гражданская администрация Наваза Шарифа вовсе не собирается отдавать ключевые рычаги влияния на внутреннюю жизнь государства и его внешнюю политику военным.
Пакистан, в котором военные правили в течение почти, что половины срока его существования в качестве независимого государства, считается классическим примером преторианского (Praetorian, др. Римское право-авт.) государства. Причем военные считают себя единственным хранителем национального суверенитета и моральной целостности, главным инициатором национальной повестки дня и основным арбитром в продолжающемся конфликте между социальными и политическим силами. По мере становления и развития Исламской Республики Пакистан, пакистанская армия оказалась настолько глубоко вовлеченной во все сферы жизнедеятельности государства, что сегодня она не зависит от любых формальных исключительных прав, которые могли бы быть предоставлены ей для оказания влияния на процессы принятия политических решений, и для сохранения и защиты своих корпоративных интересов. Следует отметить, что в Пакистане никогда не было «преобладания гражданских» в тандеме отношений «гражданская власть – армия». Однако, по мере развития пакистанского общества и государства – в силу чрезвычайных обстоятельств – например, после того, как вооруженные силы страны потерпели сокрушительные и весьма болезненные поражения в войнах со своим региональным антагонистом – Индией, в 1965 и 1971 гг., а также после неожиданной гибели в 1988 г. в авиакатастрофе военного диктатора Пакистана генерала Зия-уль-Хака (напомним, что есть версия, что он погиб вместе с другими высокопоставленными военными страны, а также американским послом в Пакистане, летевшими на борту этого самолета в результате заговора), у гражданских властей был исключительный шанс на восстановление своего контроля над армией и процессом принятия политических решений, и, таким образом, на укрепление своих политических и институтов.
Тем не менее, с одной стороны, как ни парадоксально это выглядит, любые попытки перехода к гражданскому правлению в стране были обусловлены и одновременно ограничивались высшим эшелоном военно-бюрократического аппарата. Политики в Пакистане, по мнению того же З.Вольфа, оказались не способными установить институциональный контроль над вооруженными силами страны, потому что, прежде всего, гражданские власти не имели ни достаточных источников силы, ни политической воли (или сразу обеих) для того, чтобы получить политическое превосходство над военными в указанном выше тандеме. Более того, отмечают далее западные эксперты, периоды гражданского правления в Пакистане всегда характеризовались неограниченной и продолжающейся борьбой между правительством и оппозицией, а также между разными политическим институтами (ветвями правительства), в комбинации с автократическим стилем правления, плохим управлением, и высоким уровнем коррупции. Это создало ситуацию, при которой гражданские власти потеряли поддержку пакистанского общества, а армия оказалась в состоянии восстановить свою репутацию и «моральное право» напрямую вмешиваться в политические процессы, происходящие в стране. Соответственно, военные (преднамеренно или неосознанно) оказались способны на культивирование представления в стране о том, что гражданские власти не в состоянии ни сформировать устойчивое, функционирующее правительство, ни управлять делами государства.
В этой обстановке выдающийся триумф нынешнего премьера Пакистана Наваза Шарифа на последних всеобщих выборах, прошедших в стране в 2013 году- которые стали также первой в истории страны передачей власти от одного гражданского правительства к другому- создали впечатление, что Пакистан мог бы в конце концов встать на путь, ведущий к политической стабильности, в особенности в том аспекте, который касается нездорового положения дел в отношениях в тандеме «гражданские – военные». Тот факт, что военные не вмешались в избирательные кампании в 2008 и 2013 гг., не выйдя, таким образом, за пределы конституционно определенных рамок, и, очевидно, действовали на базе процесса принятия решений гражданской властью, создало впечатление возникающей «сердечности» в отношениях между армией и гражданскими властями. Но сразу после того, как Шариф занял кресло премьер-министра Пакистана (это его третий срок, в последний раз до этого , на втором его сроке, Пакистан в 1998 г. испытал ядерное оружие, а в 1999 году ввязался в т.н. «Каргильский инцидент» или фактически третью войну с Индией – авт.) оказалось, что отношения в тандеме «армия – гражданские власти» все еще развивались в рамках прежних моделей их взаимоотношений. Прежде всего, Наваз Шариф пообещал широкие реформы в тандеме отношений «армия – гражданские власти». С точки зрения нового премьер –министра это было необходимо, потому, что он нуждался в получении контроля за процессом принятия решений во всех ключевых областях политики, как внутренней, так и внешней (включая и контроль за ядерными активами страны, хотя на наш взгляд, реальный контроль над ними по-прежнему принадлежит военным – авт.), для начала реализации своей политической повестки дня, в особенности того, что касается нормализации отношений с Индией и Афганистаном, экономического развития и улучшения внутренней ситуации в области безопасности. Так, в попытке увеличить свое влияние на эти процессы, Наваз Шариф сначала попытался получить прямой контроль над портфелями министров иностранных дел и обороны. Краеугольным камнем его стратегии, заключающейся в получение им контроля над вопросами национальной внутренней безопасности страны было подтолкнуть вперед переговоры с пакистанским движением «Техрик –е Талибан Пакистан –TTP)» вместо того, что поддержать требование армии Пакистана о решительных боевых действиях против боевиков TTP.
Для того, чтобы гарантировать лояльность армии, Наваз Шариф назначил новым Начальником генштаба армии Пакистана генерала Рахила Шарифа( Raheel Sharif), при этом обойдя двух других генералов, более старших по званию. Игнорирование гражданскими властями иерархии воинских званий в процедуре назначений на высшие должности в армии страны обычно не приветствуется офицерским корпусом и, в особенности, Советом командующих корпусами вооруженных сил страны, самого могущественного органа, участвующего в процесс принятия решений. Более того, военные не приняли тот факт, что они теряют свой контроль над внешней политикой страны, в особенности над отношениями Пакистана с США, Афганистаном, Турцией и Индией. Что касается последней, то следует отметить, что армия не заинтересована в существенном примирении с Индией, поскольку она потеряла бы тогда солидный аргумент (кроме борьбы с ТTP и другими экстремистскими группировками – авт.) для публичного оправдания своего раздутого бюджета на оборону. В этом контексте, следует отметить, что вмешательство Наваза Шарифа в подход к решению вопросов по проблеме TTP таким методом, который не был согласован с пакистанским генералитетом, добавил чувство раздражения в штаб-квартире пакистанских ВС в Равалпинди. Возникла также и дополнительная напряженность в тандеме «армия – гражданские власти», поскольку правительство Наваза Шарифа затеяло судебный процесс по обвинению в измене против бывшего военного руководителя, в последствии гражданского президента Пакистана генерала Первеза Мушаррафа ( Pervez Musharraf), который в 1999 году сместил премьера Наваза Шарифа с его поста (отдал под суд и в конце концов отправил его в политическую ссылку в Саудовскую Аравию). Такое обращение с отставным генералом было воспринято в армейских кругах, как «атака» на репутацию военных, как одного из главных институтов пакистанской власти и как вызывающее серьезную озабоченность у высшего армейского эшелона по поводу того, что гражданские власти пытаются нарушить табу на изъятие военных из-под ответственности за свои действия. В конце концов, в начале 2014 года, отношения в тандеме «гражданские власти – армия» ухудшились., после того, как стало понятно, что нет никаких шансов на примирение с TTP, которое продолжило свою террористическую деятельность даже в ходе продолжающихся переговоров с ним. Попытки Наваза Шарифа стремиться к диалогу и невоенному решению с «Талибаном» были выставлены военными, как полное фиаско и потеря времени.
Поэтому можно сказать, что история Пакистана, кажется, повторяется, и будущее отношений в тандеме «гражданские власти – военные» снова выглядит довольно мрачным. «Сцена» для открытой конфронтации между пакистанскими военными и Навазом Шарифом была, очевидно, поставлена этим летом, когда стране пришлось столкнуться с крупными политическими потрясениями. В течение нескольких недель, оппозиционные политики Имран Хан (Imran Khan) и Тахир уль Кадри (Tahir ul Qadri) возглавляли массовые демонстрации против правительства страны, требуя отставки Наваза Шарифа за подтасовывание результатов всеобщих выборов 2013 года и другие, по мнению демонстрантов, серьезные ошибки его правительства. Последующее политическое противостояние между конфликтующими гражданскими партиями дали армии хороший повод для формального и прямого «морально законного» (на основе т.н. «доктрины необходимости») возврата в политику. В результате армия оказалась способна представить себя в качестве «нейтральной третьей силы», для того, чтобы гарантировать политический мир и согласие, а также стабильность в Пакистане. Но более важным вопросом, который задавали многие аналитики, стал вопрос о том, какую роль играет армия в агитации против Шарифа. Принимая во внимание попытки Наваза Шарифа взять на себя контроль гражданского правительства над упомянутыми выше ключевыми областями политики в Пакистане, его широкие полномочия и власть, основанные на доминировании в стране избирателей из провинции Панджаб (также являющегося основной провинцией, откуда вышли большинство представителей высшего офицерства армии Пакистана, и которая в целом является значительным источником экономического и политического могущества и влияния в стране), и его ясно продемонстрированный народный мандат на управление страной, есть подозрения, что армия сегодня проводит свою политику из-за кулис с целью усиления контроля над влиянием протестного движения в стране. Основным аргументом для этого вывода служит то, что слишком могущественный Шариф – у которого всегда были напряженные отношения с пакистанской армией – перешел «красную черту» в попытке установить полный контроль гражданских властей над политикой в области обороны и безопасности, которые армия традиционно считает полностью своей вотчиной. В конце концов, в протестное движение против Шарифа вмещались силы безопасности страны, с целью положить ему конец, а Наваз Шариф в итоге на время пережил этот кризис. С ретроспективной точки зрения можно сказать, что здесь, очевидно, имело место некое соглашение о разделе власти между армией и Навазом Шарифом. Но вмешательство со стороны военных для разрешения будущих политических кризисов будет за счет той цены, которую страна вновь заплатит, поступившись устойчивостью гражданских политических институтов и качеством демократических процессов в Пакистане. Тот факт, что армия публично выразила свою поддержку верховенству конституции страны не следует, на наш взгляд, рассматривать, как противоречие несвоевременному вмешательству армии страны в политические процессы в Пакистане. Военные при этом, как считают западные эксперты, вновь заработали себе капитал ( возможно, это было вызвано стратегическими соображениями), на том, что в стране снова возникла острая внутриполитическая ситуация, указывая при этом на неспособность и некомпетентность избранного гражданского правительства во главе с Шарифом обеспечить стране хорошее управление и стабильность внутреннего положения. Предприняв такие действия, военные снова преподнесли урок Навазу Шарифу, показав ему, у кого в действительности на руках козыри, и при этом ослабив его политические позиции, но не лишив его власти снова.
Тем не менее, обе стороны, и военные и премьер Наваз Шариф прекрасно понимают, что варианты организации военного переворота против избранного в результате всеобщих выборов 2013 года правительства, уже значительно снизились . Во-первых, в силу изменений, внесенных в Конституцию Пакистана, военные в стране потеряли свои возможности использовать президента Пакистана в качестве своего союзника, который ранее имел особые полномочия и власть для того, чтобы отправить премьер-министра и правительство страны в отставку (как это неоднократно имело место в прошлом в Пакистане; так, в начале 90-х годов прошлого века бывший тогда президентом Пакистана Гулям Исхак Хан отправил в отставку по обвинению в коррупции премьера, лидера Пакистанской народной партии покойную г-жу Беназир Бхутто, которая стала премьером сразу после гибели в 1988 г. генерала Зия-уль- Хака; таким же образом был в свое время отправлен в отставку и Наваз Шариф, который был на первом сроке своего нахождения у власти). Во-вторых, сегодня в Пакистане между всеми основными политическими партиями в парламенте страны имеется консенсус по поводу того, что единственным путем заставить уйти правительство страны в отставку является вынесение вотума недоверия. Все это значительно ограничивает использование «власти толпы» с целью санкционирования внеконституционного процесса отставки, основанного на «тщательно отлаженном давлении общественности». И, наконец, в–третьих, ни общественность Пакистана в целом, ни международное сообщество сегодня не примут прямую смену режима в стране, санкционированную военными.
Следовательно, имея ввиду все эти факторы, Наваз Шариф, на наш взгляд и по мнению международных экспертов, может считать, что, кроме того факта, что армия Пакистана сумела «подрезать крылья» гражданской власти, у него все еще имеются лазейки, используя которые можно обрести твердую позицию влияния на процесс принятия решений для того, чтобы уравновесить власть генералов. В настоящий момент реального, открытого стратегического отступления от цели Наваза Шарифа установить преобладание гражданской власти не наблюдается. Это можно считать индикатором того, что Шариф не желает согласиться со своей подчиненной армии ролью, и он готов довести до конца работу по достижению т.н. «соглашения о разделе власти» в том или ином виде.
Говоря о вышеперечисленных проблемах Пакистана, имеющих отношение к тандему «военные –гражданские власти» можно сделать выводы о том, что в кратко- и среднесрочной перспективе, в отсутствие крайне неблагоприятных для Пакистана внутренних (резкий рост террористической активности в стране, угрожающий светской власти нынешнего правительства, при этом имеется ввиду возможные действия террористического альянса TTP и «Исламского государства») и внешних (подрыв стратегических позиций страны в Афганистане в результате действий афганского движения «Талибан» после вывода из этой страны основного контингента сил НАТО и США, а также резкое обострение отношений Пакистана с Индией с угрозой новой войны между ними, что в целом, однако, в настоящее время представляется маловероятным событием) в тандеме отношений «военные – гражданские» все останется по-прежнему. То есть «цирковое представление «военные – гражданские» в Исламабаде продолжится, но только вот у актеров на сцене этого «цирка» уже не будет «сердечности взаимоотношений». Остальное покажет ближайшее будущее Пакистана, который за всю свою недолгую историю в качестве независимого государства уже не раз оказывался на крутых поворотах этой самой истории.
* В данной статье автор использовал материалы этого эксперта.