Секретные переговоры между представителями Кабула и делегацией талибов прошли на минувшей неделе в китайском городе Урумчи, столице Синьцзян-Уйгурского Автономного Района. Сразу отметим, что, судя по массированной утечке, они далеко не были секретными. Целью этих переговоров, по по информации СМИ, было обсуждение возможностей и мер по активизации региональных усилий, способствующих началу полномасштабного мирного диалога в стране. «В течение двухдневной встречи (19-20 мая) в северо-западном китайском городе Урумчи обсуждались предварительные условия для возможного начала мирного процесса»,- сообщается в публикации. «Это были переговоры по поводу переговоров», — отметил неназванный дипломат. «Эта встреча была значимой еще и по той причине, что ее проведению содействовало разведывательное ведомство Пакистана, что явно свидетельствует о наличии у Исламабада доброй воли в отношении переговорного урегулирования противостоянии в Афганистане», — указывается в сообщении СМИ.
В этой связи обратим внимание на два момента. Первый — во встрече участвовал будущий потенциальный министр обороны Афганистана Мохаммад Масум Станикзай, являвшийся до прошлой недели наиболее влиятельным членом Высшего совета мира (ВСМ) Афганистана. То есть человек, который будет отвечать за вопросы безопасности. Второй — делегация талибов состояла из сторонников диалога с Кабулом по вопросу дальнейшей инкорпорации движения в государственные структуры, во главе с муллой Абдул Разаком. Это вторая попытка запустить мирный переговорный процесс. Первая была предпринята при посредничестве Катара в середине мая с.г. Там также присутствовал Абдул Разак, и она была фактически сорвана резкой активизацией террористической активности талибов в столице страны и ряде районов, за которой стоял руководитель военного крыла талибов Абдул Кайюм Заке, который был недоволен тем фактом, что его люди в консультациях не участвуют. Но если брать шире, то недовольны этим процессом были, прежде всего, пакистанские военные. Им не очень нравится участие Дохи в переговорном процессе, поскольку а Исламабаде полагают, что это может привести к усилению влияния Катара в Афганистане. Кроме того, катарцев вполне обоснованно подозревают в кураторстве «Исламского государства» (ИГ), которое пытается закрепиться на афганской территории. Для этого используются ряд «раскольников» из числа полевых командиров, недовольных распределением ролей в командовании «Талибана». Говорить при этом о каком-то глобальном усилении ИГ, а тем более — вертикальном управлении афганским «филиалом» со стороны Мосула не приходится. В данном случае мы больше имеем дело с катарским прямым руководством с целью решения конкретных геополитических задач, основные из которых опять же лежат в плоскости традиционного саудовско-катарского соперничества. ИГ в данном конкретном случае вновь предоставил нуждающимся в глобальном позиционировании структурам свой бренд. Естественно, что попытки афганских новообращенных сторонников ИГ захватить ряд плацдармов на юге страны не очень вписываются в общую стратегию Исламабада, и лояльные им силы будут всячески этому препятствовать. В этой связи упоминание «посреднической роли пакистанской разведки» символично. Предположим, что на этот раз серьезных террористических атак со стороны талибов, которые подконтрольны Межведомственной разведке Пакистана, ожидать не приходится, хотя все это будет напрямую зависеть от динамики переговорного процесса. Пока мы имеем налицо лишь сам факт встречи и не более того. А вот Доха может выразить свое недовольство своего принудительного дистанцирования через стимулирование местных сторонников ИГ на какие-то активные действия.
Пекин в данном случае также возник не случайно. Китайцы стараются выйти на первые роли в вопросах мирного урегулирования в Афганистане, преследуя свои собственные конкретные цели. Прежде всего — это создание оптимальных условий для реализации долгосрочных планов по строительству транспортных узлов и логистической инфраструктуры в формате воссоздания нового «Шелкового пути» из КНР к морским портам Пакистана. Отметим, что Исламабад также крайне заинтересован в таких планах. Отсюда совместные усилия по налаживанию мирных переговоров и выбор Урумчи в качестве площадки для их проведения. Второй момент — это стремление Пекина минимизировать угрозу уйгурского сепаратизма в СУАР (отсюда и Урумчи), в том числе и путем отказа руководства талибов оказывать какую-либо логистическую поддержку и содействии ликвидации тренировочных баз уйгурских сепаратистов в Афганистане и «зоне племен» в Пакистане. То есть налицо новый формат посредничества в афганском урегулировании с активизацией в ней роли Китая. Насколько эта модель окажется успешной, сказать сейчас не может никто, но участие в нем пакистанцев является важным преимуществом. Вообще стоит обратить внимание на интенсификацию международных контактов, которые сейчас осуществляют представители именно «умеренного» крыла талибов. Так, обозреватели обратили внимание на недавний визит руководителя «катарского представительства» движения Т.Аки в Иран. Ранее он же посещал Германию и Китай. Все это пока можно оценивать как «разведку боем» в рамках зондирования приграничных к Афганистану стран на возможное появление талибов в официальных государственных структурах страны и подготовку их официального «признания». Что в принципе является, может быть, и долгим, но неизбежным делом. И визит Т.Аки в ряд стран Европы пусть и с неофициальными визитами, свидетельствует о том, что осознание этого потихоньку приходит в европейские столицы.
«Подводных камней» в данном случае более, чем достаточно. И одним из них является стремление НАТО закрепиться в Афганистане путем организации своей стационарной военной базы. Об этом намерении было объявлено несколько дней назад, что следует жестко увязывать с ранее опубликованным решением Пентагона оставить на постоянном базировании в этой стране порядка десяти тысяч военных, что само по себе свидетельствует о шатком положении нынешнего афганского руководства. В обязанности американскрго контингента будет входить, прежде всего, охрана американских учреждений, тренировка местных силовиков и, конечно, эксплуатация беспилотников, которые продолжают наносить удары по целям в «зоне племен». Правда, не с прежней интенсивностью. Сюда же смело добавим и стационарные базы ЦРУ США, ведущие агентурную и радиоразведку, которые также надо охранять. По логике, эти базы занимаются наводкой все тех же дронов и попутно взаимодействием с местными органами безопасности. В данном случае «подтягивание» под этот проект остальных членов НАТО абсолютно в ключе старой практики американцев, которые любят воевать «в коалиции». При этом отношение у европейских союзников к такой перспективе, мягко говоря, прохладное, так что основную нагрузку будут нести, как и прежде, американцы. Само сохранение их военного присутствия в Афганистане является самым главным препятствием для установления талибанской гегемонии в стране. Пакистан делал, и будет делать, все возможное, чтобы этот период быстрее закончился. Но при этом само присутствие американцев, безусловно, выгодно для российских интересов. Присутствие американского контингента в очень приличном количестве, конечно, не приведет к прямому и безусловному военному поражению талибов. Этого не случилось в период полномасштабного присутствия США и НАТО в стране. Но сдерживающим фактором для дальнейшей внешней экспансии талибов этот момент однозначно будет. Хотя бы потому, что основные усилия в данной ситуации талибы будут прилагать на выдавливания из страны американцев, а не на поддержку узбекских или туркменских собратьев. Таким образом, продолжение присутствия военных из США и НАТО в Афганистане полностью укладывается в интересы национальной безопасности России, поскольку однозначно облегчает нагрузку на российские силовые структуры.