- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Китайско-турецкие отношения и уйгурский вопрос

Согласно китайским летописям первые контакты с тюркской цивилизацией состоялись еще в 5 веке н.э., а вооруженные столкновения за зону влияния происходили регулярно в период правления династии Тан (618 – 907 гг. н.э.). В период с 20-х по 70-е гг. XX в. руководство Турции активно контактировало с Гоминьдан – правящей партией Тайваня, в свою очередь, официальный Пекин поддерживал антиамериканское движение в Турции. Дипломатические отношения КНР и Турции были установлены спустя полторы тысячи лет с момента столкновения двух цивилизаций (1971 г.), такое решение стало результатом повышения роли КНР на мировой арене, в том числе в разрешении затянувшегося вооруженного конфликта во Вьетнаме.

Затем, в период с 1971 по 1985 гг., у турецких политиков и экономистов произошла коренная смена восприятия Китая как оппонента на восприятие его как партнера, однако до сих пор официальная Анкара высказывает обеспокоенность внутренней политикой Пекина по отношению к уйгурам, которые, по мнению турецкой стороны, являются мусульманами тюркского происхождения и им следует оказывать всевозможную помощь для сохранения этноса и культурной самобытности. В 1995 г. в правительстве Турецкой Республики был распространен секретный циркуляр о фактах жестокого обращения правоохранительных органов КНР с уйгурами в ходе проведения митингов и демонстраций, этим же документом сотрудникам государственных учреждений Турции запрещалось участвовать в деятельности любых организаций и движений, организованных уйгурами. В 2009 г. премьер-министр Турецкой Республик Реджеп Тайип Эрдоган, зарекомендовавший себя активным сторонником уйгур, назвал национальную политику Пекина в отношении уйгур «практическим геноцидом».

В течение нескольких десятков лет Турция укрывает несколько сотен тысяч уйгур, в том числе и активистов Исламского Движения Восточного Туркестан (ИДВТ), которые борются за права мусульманского населения Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), применяя террористические методы. Бездеятельность спецслужб Турции в отношении данной организации негативно сказывается на развитии политического диалога между двумя государствами.

В течение последних двух лет (2013-2015 гг.) по данным китайских спецслужб через территорию Турции регулярно осуществляется переброска завербованных в КНР уйгур и мусульман других национальностей для участия в боевых действиях на стороне «Исламского государства».

Следует отметить, что проблема уйгурского меньшинства остается актуальной для двусторонних отношений. Экономические усилия по развитию СУАР, предпринимаемые руководством КНР, нивелируются установлением множества запретов религиозного характера: ношение никаба; посещение мечетей гражданами, не достигшими 18 лет; регистрация брака имамами; ношение бороды мужчинами в возрасте от 18 до 60 лет; чтение Корана вне мечети; приобретение режущих предметов (ножей).

В июле 2015 г. в Турции прошли демонстрации уйгур, которые выразили свое несогласие с мерами китайского правительства по запрещению празднования священного месяца Рамадан и праздника Ураза-байрам. Также члены «Серых Волков» – молодежного крыла ультраправой Партии националистического движения совершили нападения на китайские рестораны, группы туристов из Китая, сжигали флаги КНР.

В МИД Турецкой Республики выразили сожаление по поводу указанного запрета китайских властей, который ущемляет права граждан мусульманского вероисповедания, при этом некоторые турецкие политики в своих высказываниях активно поддерживают борьбу с «геноцидом уйгур в Китае». Однако МИД КНР, в свою очередь, занимает достаточно сдержанную позицию по «турецким» высказываниям, что указывает на понимание китайской стороной важности экономической выгоды от сотрудничества с Турцией.

Руководство Турецкой Республики предлагает китайским партнерам активнее вовлекать уйгур во внешнеэкономическую деятельность, чтобы СУАР стал самодостаточным регионом, самостоятельно финансировал социальные программы. По результатам двусторонних консультаций Правительство КНР разрешило компании «Хайнаньские авиалинии» установить регулярное воздушное сообщение между Урумчи и Стамбулом, что положительно сказалось на экономическом состоянии СУАР.

Следует отметить, что при растущих объемах двусторонней торговли между КНР и Турции (c 606 млн долл. США в 1995 г до 28,3 млрд долл. США в 2014 г.) растет и дисбаланс (Турция больше импортирует), четко фиксируемый турецкими аналитиками, которые указывают, что в подобных условиях не приходится говорить о создании «китайско-турецкого экономического коридора». Турецкая сторона пытается одновременно выполнить две взаимосвязанные задачи:

во-первых, сократить дисбаланс в торговле с Китаем;

во-вторых, нарастить объемы двусторонней торговли и китайских инвестиций в турецкую экономику (прежде всего, в транспортную систему и в энергосистему).

В условиях постоянного роста капиталовложений из Китая следует выделить турецкие контакты с Японией и Республикой Корея. Так, в 2010 г. власти Турции объявили тендер на строительство атомной электростанции в Синопе стоимостью 22 млрд долл. США, в котором приняли участие компании KEPC (Республика Корея), «TEPCO (Япония), CGNPC (КНР). В конкурентной борьбе тендер выиграла японская компания, однако события на АЭС «Фукусима-1» привели к повторному розыгрышу тендера, в котором с большой долей вероятности могли выиграть китайские атомщики, однако японская компания Mitsubishi смогла договориться с французской AREVA и получила контракт на строительство АЭС.

Официальный Пекин предлагает Анкаре технологии (транспортные, военные, ядерные) и инвестиции, которые необходимы Турции для предотвращения зависимости от ЕС. Кроме того, прочные и эффективные контакты двух государств помогут правящей Партии справедливости и развития укрепить свои позиции в соревновании с прозападными политическими силами.

Самый «резкий» (в дипломатическом плане) маневр официальной Анкары в деле борьбы с «западной зависимостью» – это соглашение с китайской компанией CPMIEC о поставке зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) «Хунци-9» для создания национальной системы противоракетной обороны и передаче технологий для производства элементов этого комплекса на территории Турции. Следует отметить, что контракт на сумму 3,4 млрд долл. США пока не подписан, однако сам факт выбора китайской компании, которая находится под действием экономических санкций США по причине поставок ВВТ в КНДР, Сирию и Иран, вызвал бурю эмоций в НАТО.

В тендере на закупку системы ПРО/ПВО для ВС Турецкой Республики участвовали российские комплексы С-300 (С-400) и франко-итальянский ЗРК Aster. По мнению военных специалистов, китайские ЗРК не отличаются надежностью и эффективностью в борьбе с баллистическими целями (в самом Китае основу ПРО составляют именно российские комплексы). Тем не менее, следует признать, что в китайско-турецком военно-техническом сотрудничестве есть и положительные результаты – совместная разработка РСЗО Т-300 «Касирга» и J-600T «Ильдирим», которые приняты на вооружение в ВС Турции.

В свою очередь, китайские специалисты от оборонно-промышленного комплекса (ОПК) хотят получить доступ к турецким наработкам в области военно-морской техники. Судя по публикациям в открытых военных журналах, китайские специалисты внимательно изучают тенденции в турецком кораблестроении и контракты, которые подписывают ВМС из стран Азии и Африки.

Следует отметить, что китайский ОПК испытывает серьезную конкуренцию с южнокорейскими оружейниками на турецком направлении. Специалисты из Республики Корея взаимодействуют с турецким ОПК в разработке нового основного боевого танка, боевой машины пехоты и учебно-тренировочного самолета для ВС Турецкой Республики.

Что касается взаимодействия Турции и соседей КНР по региону, то с момента разделения Кореи официальная Анкара занимает позицию Сеула (около 3000 военнослужащих воевали в Корее на стороне США) в вопросе «ядерного разоружения КНДР» (отклонены все просьбы Пхеньяна об установлении дипломатических отношений). По вопросу о принадлежности островов Сенкаку/Дяоюй и другим территориальным притязаниям Японии турецкие политики и дипломаты сохраняют нейтралитет.

Необходимо подчеркнуть, что в Анкаре пристально наблюдали за экономическим сближением Сирии и КНР, поскольку в ходе реализации стратегического плана сирийского президента «Четыре моря» китайские корпорации планировали инвестировать миллиарды долларов США в развитие транспортной инфраструктуры. Свержение режима Б.Асада в целом отвечает экономическим интересам правящей партии Турции, суть которых в создании собственного пояса влияния в регионе.

Таким образом, китайско-турецкие отношения характеризуются наличием серьезных противоречий в сфере геополитики и геоэкономики, которые вряд ли будут разрешены в ближайшем будущем.