Сирийский конфликт стал одним из наиболее разрушительных со времен геноцида в Руанде[i] [1]. Более 200 тыс. погибших, около 8 млн внутренне перемещенных лиц, более 3 млн беженцев. Выведены из строя практически 40% медицинских учреждений[ii] [2]. Было убито более 560 медиков[iii] [3]. За время конфликта в Сирии погибло 69 гуманитарных работника: 17 сотрудников ООН, 40 волонтеров Сирийского Красного Полумесяца, 7 сотрудников Палестинского общества Красного Креста, 5 работников НПО[iv] [4].
Кажется, что именно вокруг идеи о необходимости оказать помощь пострадавшим, заставить воюющие стороны соблюдать нормы международного гуманитарного права (избегать атак против мирных жителей, и гражданских объектов), предоставлять возможность уязвимым категориям граждан покинуть районы, где разворачиваются активные боевые действия – вокруг этих чисто гуманитарных вопросов должны были объединиться международные игроки, находящиеся в политическом смысле по разные стороны «баррикад». И уж точно в отношении вопросов, связанных с оказанием гуманитарной помощи населению, не должно быть никаких «подводных камней» и скрытых повесток дня.
Однако в случае с Сирией стараниями некоторых государств гуманитарная составляющая конфликта превратилась из направления, находящегося «вне политики», в инструмент сугубо политического давления.
Начнем с начала. Со стороны ООН гуманитарную работу в Сирии координировало Управление ООН по координации гуманитарных вопросов (УКГВ) – подразделение Секретариата ООН, ответственное за оказание содействия населению в затронутых конфликтами государствах. Однако тут же нужно отметить, что самоотверженность ооновских гуманитарных работников «на местах» порой мало соотносилась с политической линией, которую вели некоторые сотрудники «тыловых» департаментов Управления. Продвигали они сомнительные инициативы, разумеется, в определенной мере по «инструкции» западных столиц – прежде всего, Вашингтона и Брюсселя.
Речь идет о ряде инициатив, реализация которых противоречила бы международным гуманитарным принципам, шла бы вразрез с международным правом, включая суверенитет и территориальную целостность государств.
Большинство продвигавшихся США и их союзниками инициатив в гуманитарной сфере было в целом направлено на достижение двух целей: получить дополнительные рычаги давления на Дамаск и помочь прозападной внешней сирийской оппозиции и боевикам.
Для того чтобы иметь постоянную возможность наращивать критику сирийского правительства, Запад вел линию на закрепление гуманитарной тематики в СБ ООН. Смысл – продавить «силовую» резолюцию, которая бы оправдала внешнее вмешательство в Сирию. Строго говоря, рассмотрение гуманитарной тематики не входит в компетенцию Совета Безопасности ООН и, как следствие, в большинстве случаев не становится отдельной темой рассмотрения СБ. И «друзья Сирии»[v] [5], понимая это, предварительно «обкатали» этот вопрос на всех площадках: Гуманитарные форумы, Совет ООН по правам человека, Генассамблея ООН и т. д. Тем нем менее, только резолюция СБ ООН дала бы им возможность обвинить сирийское правительство в «нарушении обязательного к исполнению решения ООН» и в итоге получить предлог для интервенции под «гуманитарным предлогом».
В СБ ООН Запад настаивал на принятии резолюции, которая бы ультимативно требовала от сирийских властей согласиться на все, чего от них потребуют – даже если это будет нарушать суверенитет страны, а под гуманитарным прикрытием будет оказываться содействие боевикам. В случае несогласия Дамаска предлагалось автоматическое введение санкций (боевиков бы Запад и союзники вывели из-под возможной критики – ведь доказать, какая из радикальных группировок ограбила конвой или сорвала доставку помощи, практически невозможно). Российские дипломаты выражали готовность работать в СБ для поиска путей оказания эффективного гуманитарного содействия сирийцам. Однако, имея перед глазами опыт Ливии (тогда предназначенная для ливийского народа гуманитарная помощь под прикрытием НАТО пересылалась в подконтрольный ливийским боевикам Бенгази), они настаивали на том, чтобы решения Совета были тщательно выверены, не допускали бы разночтений.
В итоге СБ ООН принял ряд документов по тематике гумпомощи Сирии. Первым стало заявление Председателя СБ[vi] [6], которое представляло план решения насущных гуманитарных задач в САР. Гуманитарные агентства ООН приветствовали его принятие, ведь документ предоставил практические ориентиры для работы по доставке и распределению помощи.
При этом, не дав заявлению «поработать», а международному сообществу оценить степень эффективности предложенных в нем методов гуманитарного содействия, США и их союзники стали «пробивать» проекты резолюции СБ ООН по «силовой» Главе VII Устава ООН. В соответствующих проектах был собран полный «набор» претензий и требований к правительству Сирии в гуманитарной сфере, за невыполнение которых предполагались санкции. «Политическим инициатором» принятия такой резолюции была объявлена Саудовская Аравия. Однако российский анализ технических характеристик электронного файла документа выявил, что реальным автором текста была оппозиционная эмигрантская сирийская Национальная коалиция. Западу было сказано, что документ не пройдет.
После открытия Международной конференции по Сирии в Монтрё в конце января 2014 г. «друзья Сирии» вновь принялись лоббировать резолюцию СБ ООН по гуманитарной тематике. Российская сторона объяснила, что на чувствительном этапе межсирийского диалога (в это время начались переговоры по урегулированию в САР между правительством и оппозицией) международному сообществу нужно избегать шагов, которые бы могли антагонизировать стороны. Необходимо было создать для сирийцев нормальные рабочие условия, поощрить их к поиску компромиссов, а не сталкивать их – а именно это бы случилось, если бы одновременно с переговорами началась бы конфронтация в СБ ООН. Это продемонстрировало бы, что крупные игроки не могут прийти к консенсусу – что уж говорить о сирийских делегациях.
Россия предлагала подождать, посмотреть, как пойдут переговоры. В Москве были убеждены в том, что сама по себе резолюция СБ ООН не поможет работе гуманитарных агентств в Сирии. Для того чтобы добиться облегчения доставки помощи, нужно не принимать документы в СБ, а последовательно и терпеливо работать с сирийскими сторонами, чтобы они активно сотрудничали с гуманитарными организациями. Однако если у России оставался постоянный диалог и с Дамаском, и с оппозицией по всем вопросам, включая гуманитарные, то западные государства с властями не общались, а повлиять на «подопечных» боевиков практически не могли. Это бессилие они и пытались скрыть за болезненной активностью в СБ ООН – мол, Запад «без устали работает» над тем, чтобы облегчить участь сирийцев.
США и их союзники не ожидали, что в условиях активной антироссийской пропаганды в ходе работы над текстом резолюции в СБ столкнутся с твердой, последовательной позицией России, которая станет вычищать из проекта политизированные положения, односторонние обвинения и искажения реальности и настаивать на придании тексту сбалансированного, делового, заточенного под содействие работе гуманитарных организаций характера. Не предполагали на Западе, что российские представители будут спокойно реагировать на постоянные нападки и шантаж СМИ, по команде из западных столиц, сокрушавшихся о «неконструктивном поведении» России и Китая в ходе работы над «чисто гуманитарной резолюцией СБ ООН, призванной помочь простым сирийцам получить помощь».
Итогом длительного процесса консультаций и согласований в СБ ООН стала резолюция 2139 (февраль 2014 г.), которая призвала все стороны сирийского конфликта к конструктивному взаимодействию с гуманитарными агентствами, содействию доставки помощи в блокированные и труднодоступные районы, включая те, которые оккупировали джихадисты, подтвердила возможность поставок помощи через границы, акцентировала императив политического решения кризиса. Страны-соседи Сирии должны были обеспечить гражданский характер лагерей сирийских беженцев (некоторые лагеря использовались для отдыха и лечения боевиков, вербовки, продажи оружия). СБ призвал страны, обещавшие выделить взносы на гуманитарные проекты, наконец это сделать (речь шла о тех, кто не спешил переводить на ооновские счета обещанные в ходе крупных международных форумов суммы).
Главное – именно в этом документе Москва впервые добилась от западных партнеров безоговорочного осуждения терроризма в Сирии. Пункт резолюции о том, что терроризм является одной из угроз международному миру и безопасности, а теракты нельзя оправдать никакими мотивами, лишил США возможности продолжать риторику о том, что теракты – это реакция на бесчинства «кровавого режима».
Принятие резолюции означало лишь начало пути. Запад тут же «позабыл» ее контртеррористическую часть и сосредоточил усилия на сборе «компромата» на официальный Дамаск в гуманитарной сфере. Задача была доказать, что Дамаск решение СБ «не соблюдает», и его нужно наказать. В этом им помогали подконтрольные НПО и журналисты.
Россия в свою очередь усилила предметную работу с правительством САР с тем, чтобы в кратчайшие сроки снять основные озабоченности гуманитарных агентств и «сбить» негативную волну в отношении властей, которую из конъюнктурных соображений поднял Запад. Особенно важно было добиться упрощения бюрократических препон, ведь серьезные проблемы в области безопасности создавало не правительство, а боевики. В итоге Дамаск объявил о новом «стратегическом» подходе к вопросу о взаимодействии с гуманитарными агентствами. За непродолжительный период были сняты многие бюрократические препятствия, открыты новые гуманитарные центры, разрешена доставка помощи через границы, упрощен процесс проверки и оформления гуманитарных грузов. Дамаск создал специальную «гуманитарную рабочую группу» под руководством заместителя министра иностранных дел САР Х.Алаа для контактов с гуманитарными организациями и учредил Министерство по взаимодействию с Красным Крестом.
Когда все это российская сторона подробно изложила в Женеве в рамках консультаций по гуманитарной проблематике[vii] [7], обнаружилось, что другим государствам, взявшим на себя задачу поработать с сирийской вооруженной оппозицией, отчитаться было не о чем. Только американцы однажды, не подумав, похвастались, что им удалось договориться о гуманитарном доступе с группировкой, контролировавшей Восточную Гуту. Сделали они это зря. Ведь в тот момент в этом районе хозяйничали радикальные банды одиозного командира «Армии ислама» З.Аллюша, совершившие ряд громких преступлений против конфессиональных меньшинств.
Все это фактически выбило из рук антисирийской коалиции очередной рычаг одностороннего давления на руководство САР. Тем более что сами гуманитарные работники подчеркивали, что трудности, связанные с доставкой гуманитарной помощи, почти всегда удается решить с Дамаском, чего нельзя сказать об оппозиции.
Это вошло в противоречие с изначально поставленной «друзьями Сирии» целью выставить власти САР в качестве «бесчеловечных», использующих гуманитарную трагедию для «наказания» нелояльного населения. Получалось, что в Дамаске вняли озабоченностями международного сообщества и приняли меры по выправлению ситуации. «Достижения» же оппозиции ограничивались кражей гуманитарной помощи, срывами ее доставки и убийствами гуманитарных работников.
В этих условиях российские дипломаты получили возможность поставить вопрос «ребром»: либо все международные игроки, и в первую очередь, Запад, честно работают с оппозицией в пользу выполнений резолюций СБ, либо Россия «отчитываться» в одиночку о своих действиях на международных площадках перестанет. После этого западные государства стали постепенно «терять интерес» к политизированному обсуждению гуманитарных вопросов.
Также в целях давления на Дамаск и содействия оппозиции (легитимизация, закрепление ее на захваченных боевиками территориях) Запад пытался «продавить» организацию поставок гуманитарной помощи в Сирию через государственные границы с территории соседних стран – причем именно через те КПП, которые ими были специально для этого отобраны.
Справедливости ради, нужно отметить, что иногда доставка гуманитарных грузов, к примеру, из Дамаска в Алеппо через многочисленные КПП (подконтрольные как правительству, так и боевикам) занимала длительное время. Гуманитарным работникам приходилось договариваться с радикальными группами. Командиры повстанческих бригад, с которыми им удалось согласовать пропуск помощи, затем нарушали договоренности, либо взамен забирали себе часть груза или транспортные средства гуманитарных агентств.
Использовав эту ситуацию и «накрутив» штабных ооновцев, западные государства вместе с ними стали требовать организации поставок через границы Сирии, в первую очередь, из Турции – без получения согласия Дамаска. Дескать, привезти помощь в Алеппо из турецкого Газиантепа легче и быстрее. «Женщины и дети страдают, медлить нельзя». Осознавая, что поставки через границы в ряде случаев могут быть быстрыми и эффективными, Дамаск дал согласие на доставку гуманитарной помощи из Ливана, Иордании и Ирака. Однако «друзьям Сирии» было необходимо наладить их именно через сирийско-турецкую границу.
За внешней «безобидностью» инициативы скрывался ряд «подводных камней». Такие поставки без согласия правительства Сирии шли бы в нарушение суверенитета страны. Сирийско-турецкая граница протяженностью в более чем 550 километров практически не контролировалась. В северных приграничных с Турцией районах Сирии заправляли джихадисты из террористических и экстремистских организаций – «Исламское государство», «Джабхат ан-нусра», Исламский фронт. Прилегающие к Сирии турецкие районы использовались для размещения тренировочных лагерей, баз отдыха и лечения боевиков, а через границу ежедневно перебрасывалось оружие. Уже тогда Анкара говорила в публичных дискуссиях о возможности и желательности для Турции создания буферной зоны или зоны безопасности вдоль границы с САР под предлогом перемещения туда беженцев.
Так что подобные поставки вполне могли бы обернуться реализацией параллельных – не связанных с гуманитарной тематикой – инициатив под гуманитарным «соусом». Например, в целях передачи гуманитарной помощи находящемуся в турецком Газиантепе т. н. «Временному правительству Сирии», для последующего распределения ее боевиками. Это был один из методов приобретения боевиками «популярности» на занятых территориях. На страницах в соцсетях группировки «Ахрар аш-Шам» появлялись, к примеру, фотоотчеты о «предоставлении джихадистами гуманитарной помощи детям»[viii] [8]. Радикалы из Исламского фронта фотографировались на фоне складов с гуманитарной помощью американского агентства USAID. А бдительные сотрудники Управления Верховного комиссара ООН по беженцами рассказывали о том, что видели в коробках с надписью «детское питание» автоматы для сирийских джихадистов. Проконтролировать содержимое гуманитарных грузов по всей «цепочке» было делом сложным. Использование же ооновского «флага» в несвязанных с гуманитарным содействием целях обернулось бы ударом по репутации ООН и оттолкнуло бы часть доноров.
Кстати, Запад и некоторые регионалы дискретно наладили трансграничные поставки через «благотворительные» организации. Об этом были осведомлены ооновцы. Высокопоставленный сотрудник ООН, ответственный за гуманитарное «досье», однажды отметила в разговоре с российским дипломатом: «Неверно утверждать, что такие поставки не ведутся. Вопрос только в их статусе. То есть легальны они или нет». Эти слова означают одно: попытки Запада придать трансграничным поставкам статус официальных имели целью оправдать «задним числом» руками ООН уже ведущиеся нелегальные действия.
При этом США и их союзникам необходимо было обосновать с юридической точки зрения свои нелегитимные шаги. Поэтому они запросили у ООН провести закрытое исследование по вопросу о законности поставок через государственные границы без согласия властей. Результат, однако, не оправдал надежд «друзей Сирии»: юристы заключили, что такие поставки без санкции правительства Сирии шли бы вразрез с международным правом[ix] [9]. Нужны были резолюция СБ ООН, которая бы обязала запустить трансграничные поставки, либо давление на сирийское правительство под предлогом «невыполнения» им норм международного гуманитарного права (к примеру, обвинение в использовании голода в качестве метода ведения войны). Эти рекомендации были аккуратно зафиксированы Западом и впоследствии использованы. В первом случае это вылилось в попытки «протащить» в СБ ООН «гуманитарную» резолюцию по Главе VII Устава ООН, во втором – начавшийся с подачи США шум в СМИ о том, что власти САР морят сирийцев голодом.
Одновременно Запад предпринял еще одну попытку подверстать под «трансграничные поставки» юридическое обоснование и заказал отдельное исследование Оксфордских юристов «Трансграничные гуманитарные операции: юридическое обоснование»[x] [10]. Однако и британские аналитики пришли к выводу о том, что для организации доставки через границы нужно либо согласие Дамаска, либо резолюция СБ[xi] [11].
Тем не менее, западные государства продолжали «пробивать» трансграничные поставки. Они определили круг КПП на границе Сирии с соседними странами, которые хотели бы использовать для осуществления таких поставок[xii] [12]. Все эти КПП с сирийской стороны контролировали радикальные группировки, в том числе внесенные в террористические списки СБ ООН – «Исламское государство», «Джабхат ан-нусра». Трудно сказать, зачем авторам концепции понадобилось задействовать именно эти погранпереходы – ведь практически в каждом случае существовали «альтернативные» КПП неподалеку, находившиеся под контролем правительства. Но некоторые государства-соседи запретили использовать их и настаивали на активизации тех, которые были захвачены радикалами.
Тема была крайне раскручена и политизирована, в том числе и через подконтрольные Западу СМИ (Россия обвинялась в блокировании доставки гуманитарной помощи и объяснить публике, особенно западной, что за гуманитарными «стенаниями» скрывались политические игры, было непросто). Да и прессинг на ООН был таков, что представители гуманитарных агентств просили российских представителей «сделать с этим хоть что-нибудь».
Россия предложила компромисс: доставка через границы вестись будет, однако, под жестким контролем ООН, для чего будет сформировала соответствующая миссия. На основании российских предложений была принята резолюция СБ ООН 2165 и сформирована ооновская миссия по контролю за тем, что поставляется через границы в Сирию. Удалось отстоять принцип доставки гуманитарной помощи мирному населению на севере Сирии при международном контроле и при уважении суверенитета и территориальной целостности САР.
Однако, как и предупреждала Россия, с таким трудом выстраданные трансграничные поставки не решили гуманитарные проблемы. За два первых месяца с их помощью удалось помочь лишь одной седьмой части нуждающихся, которые были «заявлены» в период, когда Запад активно «пробивал» такие поставки. А продовольствие было доставлено одной четырнадцатой из тех, кому оно было необходимо. Еще в июне 2014 г. зам. генсекретаря ООН по гуманитарным вопросам британка В.Амос сетовала по поводу «2 миллионов нуждающихся» в пограничных районах, «решить проблему» которых позволит доставка гуманитарной помощи через границы. В итоге с помощью трансграничных операций, которых она так добивалась, помочь удалось небольшой доле людей. Ситуация в области безопасности, связанная с захватом в первую очередь пограничных с Турцией сирийских областей джихадистами, а также расширением территорий т.н. «халифата», который строило «Исламское государство», не позволяла расширить охват поставок через госграницы. КПП Яарубия (сирийско-иракская границы), на использовании которой настаивал Запад, простаивал, так как соответствующие территории были захвачены террористами из ИГ. В итоге гуманитарная помощь как шла, так и продолжала поступать через дорогостоящий воздушный коридор в провинцию Хасеке. Пропускная способность КПП Ар-Рамта (граница с Иорданией), который также «пробил» Запад, была мизерная.
Ооновцы проверяли гуманитарный конвой, а затем сопровождали его до границы. Что дальше происходило с гуманитарной помощью неизвестно – ведь ее забирали некие НПО, списка которых не было даже у ООН. Доставалась она мирным жителям или джихадистам, проверить было невозможно. Предложение одного из руководителей гуманитарных операций поставить на грузовики камеры для отслеживания доставки и распределения грузов было заблокировано западными сотрудниками гуманитарных агентств ООН.
Еще одна задача, которую пытались через «гуманитарку» решить сторонники свержения режима Б.Асада – легитимизация сирийской оппозиции.
Национальная коалиция оппозиционных и революционных сил (НКОРС) – внешняя оппозиционная группировка, состоящая из эмигрантов, созданная намного позже начала конфликта и финансируемая «друзьями Сирии», не пользовалась поддержкой внутри страны. Западные государства и аравийские монархии пытались поднять престиж этой структуры. Самым простым способом сделать НКОРС популярной среди народа было задействовать ее на гуманитарном направлении. Боевики пытались этим заниматься самостоятельно[xiii] [13], но им была нужна западная «экспертная» помощь.
В этой связи США и их союзники создали в рамках НКОРС т.н. «Группу координации содействия» – «отдел Коалиции по гуманитарным вопросам», во главе которой поставили сирийскую «правозащитницу» С.аль-Аттаси. Однако необходимыми для гуманитарной работы опытом и операционными возможностями «Группа» не обладала и нуждалась в постоянных материальных вливаниях. Ряд государств региона выделил «Группе» сотни миллионов долларов. А затем последовала «забастовка» оппозиции: «сотрудники» оппозиционной гуманитарной структуры обвинили С.аль-Аттаси в краже средств, выделенных на закупку гуманитарной помощи. Знакомые с ситуацией работники гуманитарных организаций рассказывали, что та часть денег, что не пошла в карман ее членов, «Группа» использовала для самопиара: нанимала людей, направляла их с небольшим количеством гуманитарной помощи в сирийские города, выкладывала в интернет фото с комментариями: «содействие пострадавшим от зверств сирийского режима». Это позволяло НКОРС заявлять, что она заботится о сирийском населении и призывать сирийцев переходить на сторону оппозиции. Однако эффект эта работа приносила мизерный, и люди продолжали перебираться из оккупированных боевиками территорий в подконтрольные правительству города, где власти наводили порядок и восстанавливали разрушенную инфраструктуру. Даже джихадисты отправляли в правительственные районы свои семьи, поскольку ситуация там была в разы лучше.
Несмотря на усилия внешних спонсоров, «Группа» оставалась непопулярной среди сирийцев. Ооновцы же в беседах открыто говорили, что «Группа координации содействия» способна лишь существенно осложнить доставку гуманитарной помощи на север САР, поскольку может попросить тех или иных полевых командиров не пускать гуманитарный груз. Поэтому с ней приходится считаться.
США и их союзники стремились «легитимизировать» НКОРС через привлечение ее на международные площадки. Им захотелось, чтобы структура участвовала в мероприятиях ООН.
Выбор пал на «Гуманитарный форум» по Сирии – основную дискуссионную площадку по вопросам гуманитарного содействия Сирии с участием донорского сообщества[xiv] [14]. Он проходил в европейском отделении ООН в Женеве. На нем присутствовало сирийское правительство, что давало уникальную возможность для диалога по гуманитарной проблематике между представителями Дамаска и теми, кто объявил сирийские власти «вне закона». На Форуме присутствовало общее понимание: политические дрязги не должны мешать выполнению гуманитарных задач.
Однако практика проведения Форумов была сорвана. Запад стал требовать участия в них той самой «Группы координации содействия». Для многих это стало неожиданностью: было непонятно, какой вклад могла внести связанная с боевиками «Группа» с сомнительной репутацией в работу ооновского дискуссионного клуба. Приезд на Форум наиболее непримиримой структуры сирийской оппозиции мог бы привести к отказу официального Дамаска участвовать в заседаниях, что навредило бы процессу согласования рамок гуманитарного содействия. Многие также задавались вопросом – почему именно «Группа координации содействия»? Тогда уж логичнее было бы привлечь к Форуму все оппозиционные группировки. Не говоря уже о том, что приглашение НКОРС на Форум противоречило бы международным гуманитарным принципам, предполагающим необходимость работать по гуманитарным вопросам с законным правительством. Это создавало бы и опасный прецедент на будущее, когда к обсуждению гуманитарных вопросов в рамках ООН привлекались бы сомнительные оппозиционные группировки.
Было ясно, что инициатива притащить на Форум оппозиционную «Группу координации содействия» – шаг политический, нацеленный на легитимизацию одной из самых агрессивно настроенных сирийских оппозиционных групп через ее привлечение на площадку ООН. Россия и Китай дали понять организаторам Форума, что если НКОРС, призывавшая Запад бомбить Сирию, будет привлечена к работе по обсуждению путей оказания гуманитарной помощи сирийскому народу, они участие в его работе свернут.
Упорствование Запада привело к переговорному тупику и в конечном итоге замораживанию практики проведения «Гуманитарных форумов». А сам вопрос участия НКОРС в ооновских мероприятиях отпал после того, как осенью 2014 г., в провинции Идлиб произошла трагедия: несколько десятков детей погибло в результате прививки от кори с использованием некачественной вакцины. Территории, на которой это произошло, контролировались группировками, связанными с НКОРС, и все свидетельства говорили о том, что ответственность за гибель детей лежит на подконтрольных ей структурах. Случившееся привело к отставке главы «Группы координации содействия С.аль-Аттаси и так называемого «министра здравоохранения временного правительства» А.Хаззури.
Лавируя между Западом и остальным миром, генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун пошел на «компромисс». На Международную донорскую конференцию[xv] [15] в Эль-Кувейте, сирийцев не пригласили вообще. Гуманитарщики полагали, что, исключив Дамаск, они «задобрят» крупных доноров, в первую очередь, из стран Персидского залива. Однако анонсированная рекордная сумма на гуманитарные операции в Сирии – 1,5 млрд долл., в полном объеме на счета ООН так и не поступила. Катар переводил деньги напрямую своим людям «в поле», Саудовская Аравия действовала через «благотворительные организации» типа «Рабиты»[xvi] [16].
Здесь надо отметить, что некоторые конфронтационные инициативы в гуманитарной сфере, вероятно, были мотивированы не столько «злым умыслом», сколько тем, что традиционный «донорский клуб» (ЕС, США и др.) исходил из принципа «кто платит, тот и заказывает музыку» и в нажимном ключе требовал от гуманитарщиков продвигать проекты, отвечавшие их собственным политическим интересам. Однако в ООН, кажется, поняли: те действия Организации, которые так или иначе обслуживали национальные интересы государств Запада, входили в противоречие с задачей привлечения «новых» доноров – России, Китая, Индии, Бразилии и др. Ведь они должны были быть уверены в том, что средства действительно пойдут на содействие мирным жителям, а продовольствие и медикаменты не будут разворованы джихадистами и не станут направляться исключительно в районы, захваченные вооруженными группами. Чтобы привлечь новых доноров, гуманитарным агентствам следовало особо внимательно следить за тем, чтобы их работа велась с соблюдением международных гуманитарных принципов, которые требовали согласовывать все шаги с правительством и прекратить заигрывания с оппозицией.
Еще одна пропагандистская задача, которую пытались решить с помощью гуманитарной тематики, – очернение правительства Сирии и дискредитации тех, кто выступал против смены режима. Гуманитарная тема в этом смысле была удобной, поскольку позволяла играть на эмоциях.
Все продвигаемые Западом инициативы на сирийском гуманитарном направлении и получали серьезное пропагандистское сопровождение. Это и стенания на международных площадках о «некооперабельности» властей САР при одновременном восхвалении роли «оппозиции» в гуманитарных делах, и вынос на всеобщее порицание логистических трудностей и сбоев, неизбежно возникающих в таком сложном вопросе, как доставка помощи в условиях вооруженного конфликта, и замалчивание срывов гуманитарных операций, убийств гуманитарного персонала, разграбления конвоев боевиками, и тишина по поводу хаоса, царившего на занятых джихадистами территориях.
Полномасштабная истерика в СМИ была запущена с легкой руки госсекретаря США Дж.Керри, который опубликовал в журнале «Foreign Affairs» статью «Война голодом, которую ведет Асад»[xvii] [17]. В ней госсекретарь утверждал: сирийский президент использует голод в качестве метода войны. НКОРС же, мол, «всеми силами старается помочь попавшим в беду сирийцам». Дж.Керри взывал к «государствам-союзникам» Б.Асада заставить Дамаск «прислушаться к голосам женщин и детей» и «прекратить использование варварских методов».
Опубликовав статью, госсекретарь дал «зеленый свет» на шумную антиасадовскую пропаганду по гуманитарной тематике. Как из рога изобилия посыпались статьи об «ужасах, которым подвергает режим мирных жителей», не пуская гуманитарные конвои, блокируя доступ, отказывая в медицинской помощи. СМИ повторяли: сирийцы умирают от голода, и международному сообществу нужно предпринять срочные меры, чтобы прекратить этот «беспредел». Подконтрольные Западу и Заливу НПО «рвались» в районы, в которых разворачивались ожесточенные бои, чтобы подсобрать материал и подать его в нужном виде. Риск для жизни был большой и, если правительство временно задерживало их допуск в «горячие точки» по соображениям безопасности, гуманитарные структуры и НПО устраивали крик на международных площадках, что режим «ограничивает свободу беспристрастных наблюдателей, чтобы скрыть свои преступления».
К нагнетанию информационного фона вокруг гуманитарной тематики «друзья Сирии» подключили все механизмы. Управление Верховного комиссара ООН по правам человека начало ни с того ни с сего готовить тематические доклады по этой теме. Когда в западных СМИ было «модно» раскручивать тематику блокад, УВКПЧ написало доклад «Жизнь в блокаде», где основная вина за положение населения на захваченных территориях возлагалась на официальный Дамаск[xviii] [18]. Теме блокад была посвящена и большая часть вышедшего в это же время доклада Независимой комиссии по расследованию в Сирии, ранее никогда не поднимавшей эту тематику[xix] [19]. Шумели и западные НПО – особенно в преддверии обсуждения в СБ ООН гуманитарной ситуации в Сирии. Совершенно очевидно, что эти действия координировались из единого центра.
Тема была раздута искусственно. На одном из гуманитарных заседаний в Женеве с ведущих государств и доноров гумкоординатор ООН в САР Я.Хилло, лично руководивший операциями по доставке гуманитарной помощи в блокированные города, прямо заявил о том, что, когда эвакуировали жителей Моаддамии и Старого города Хомса, никаких признаков истощения у людей, которые выходили оттуда, он не заметил.
На самом деле за попытками «раскрутить» тему блокад стояли совершенно конкретные задачи.
Во-первых, осенью 2013 г. стало ясно, что процесс химического разоружения САР в целом продвигается по графику и использовать «химию» в качестве предлога для внешнего вмешательства не получится. К «химической» теме, ранее раскручиваемой в западных СМИ, интерес резко пропал. Сирийское правительство исправно сотрудничало с экспертами ОЗХО/ООН по программе уничтожения химоружия, процесс химической демилитаризации САР продвигался. Чернить Дамаск на основе «химических» обвинений уже не получалось. Вот и «всплыла» – после более двух лет ожесточенного конфликта – гуманитарная тематика. Она стала третьей – после «химической» и правочеловеческой, которая была избрана в качестве возможного предлога для внешнего вмешательства.
Во-вторых, в преддверии Международной конференции по Сирии в Монтрё (январь 2014 г.) боевикам нужно было добиться если не преимущества, то весомых успехов «на земле», чтобы на межсирийских переговорах противники Б.Асада могли выступать с более сильных позиций. Для этого было необходимо как можно дольше удерживать, а в идеале – расширять захваченные территории. Армия, окружавшая захваченные джихадистами районы (в которых, как рассказывали находившиеся там ооновцы, уже оставалось мало мирных жителей), мешала им получать продовольствие и медикаменты, которые позволяли вернуть в строй раненых боевиков. Администрация, к тому же, испытывала давление со стороны Конгресса, нарастившего критику в отношении Б.Обамы за «неспособность решительных действий на сирийском направлении».
Так что педалирование темы «голода и отсутствия лекарств для мирных жителей» было конъюнктурным. Подавалось все так, будто Б.Асад «наказывает» население на занятых повстанцами территориях. Причем упоминались в этом контексте исключительно города, осажденные армией: Моаддамия, Восточная Гута и др. Про блокируемые же боевиками населенные пункты Нубуль, Захра, Фуа, Адра, Хасеке никто не вспоминал.
Дабы снять напряженность, российская сторона проделала большую работу с сирийскими властями. Было решено осуществить проект по доставке помощи в блокированный город при одновременной эвакуации населения и начать с окруженного армией САР Хомса. Власти САР согласились на вывоз из Хомса женщин и детей и доставку гуманитарной помощи тем, кто пожелает остаться. Что касается мужчин, то Дамаск попросил представить списки имен. Если речь шла о гражданском лице, то он мог беспрепятственно покинуть Хомс. Если же это был боевик, то он попадал под действующий закон об амнистии. Предусматривалась даже опция ухода боевика с оружием в другой район. Весь процесс происходил под наблюдением ООН.
С подачи британцев начались стенания о том, что власти-де непременно устроят «вторую Сребреницу» для мужчин, которые выйдут из города. Однако в ООН высоко оценили операцию в Хомсе. Новый спецпосланник ООН по Сирии С. де Мистура отметил, что расширение охвата таких замирений должно стать приоритетом в работе ООН по Сирии. Тогда Россия предложила попробовать повторить этот опыт, помогающий спасти мирные жизни в других регионах САР. Запад отказался работать в этом направлении, заявив, что договоренности о прекращении огня в понимании Вашингтона и Брюсселя – это «капитуляция боевиков».
Еще одна «сопутствующая» цель раскручивания гуманитарной тематики – замести под ковер гуманитарные последствия собственной политики по экономическому удушению Сирии. Ведь если бы Запад и союзники действительно заботились об улучшении положения населения, то должны были в первую очередь отменить односторонние экономические санкции, которые они ввели против сирийского народа. Об удушающем воздействии этих ограничений, введенных в обход СБ ООН[xx] [20], писали многие международные эксперты. В частности, именно по причине рестрикций на 60% упал ВВП, на 80% – торговля и промышленность, на 45% – добыча нефти[xxi] [21]. Тысячи людей лишились рабочих мест, существенно пострадал сектор здравоохранения, была разрушена фармацевтическая промышленность[xxii] [22]. Санкции ударили по покупательной способности населения[xxiii] [23], стали причиной резкого падения уровня жизни, спровоцировали рост серого и черного рынков[xxiv] [24]. Об этом докладывали Независимая комиссия по расследованию в Сирии, Спецдокладчик ООН по внутренне перемещенным лицам, Ближневосточное агентство ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ, Программа развития ООН, аналитические центры. Из их отчетов следовало, что такие рестрикции противоречат международному праву и имеют карательный характер[xxv] [25]. Односторонние санкции нарушают принципы невмешательства во внутренние дела государств, их суверенного равенства, свободы международной торговли и судоходства, отрицательно сказываются на реализации прав человека и затрагивают уязвимые группы населения[xxvi] [26]. Оказание давления на людей рассчитаны на то, чтобы спровоцировать всплеск недовольства на социально-экономической почве и качнуть общественные настроения против правительства.
Простой шаг по отмене санкций теми государствами, которые громче всех стенали о страданиях простых сирийцев, способствовал бы облегчению гуманитарной ситуации. Ведь львиная доля международной помощи «съедалась» этими рестрикциями.
Таким образом, некоторыми государствами предпринимались попытки интегрировать гуманитарную тематику в усилия по достижению своих узкополитических целей. «Отделить» ее от своей информационной войны, сделать ее объединительным пунктом повестки дня Запад готов не был.
Разумеется, гуманитарные вопросы активно эксплуатировались Западом не только из-за «ненависти» к Б.Асаду. Гуманитарная тематика в данном случае была встроена в более широкую геополитическую задачу «сдерживания» России, служила в качестве одного из рычагов давления на Москву с целью заставить ее поменять линию на сирийском направлении. Ведь любое замечание, которое высказывала российская сторона, видя, что гуманитарная тематика используется для обслуживания параллельных интересов, тут же искажалось и преподносилось на публику как «нежелание русских помогать страдающему сирийскому народу». Озвучиваемый сотрудниками гуманитарных организаций факт, что Россия – единственное государство, вовлеченное в реальную работу с Дамаском и умеренной оппозицией по облегчению работы гуманитарных агентств, западному обывателю не доносился. Равно как и не уделяли западные СМИ внимания садившимся в аэропортах Сирии[xxvii] [27] самолетам с российской гуманитарной помощью. А ведь у такого вида содействия есть большое преимущество: в отличие от абстрактных взносов в бюджеты гуманитарных агентств, грузы можно быстро распределить среди нуждающихся[xxviii] [28]. Но для осуществления такого вида содействия нужны были конструктивные отношения с Дамаском, которых у Запада не было. Аналогичной каждодневной и терпеливой работе с оппозицией в пользу ее содействия гуманитарной деятельности западные государства предпочли оголтелую публичную кампанию по нагнетанию страстей. Это был самый легкий путь. Не нужно было ломать голову над тем, как найти эффективные формы содействия сирийцам.
Но такая политика через определенное время доказала свою ущербность. В конечном счете все постепенно стало становиться на свои места. Гуманитарные агентства все чаще говорили о том, что решать задачи, связанные с получением доступа к нуждающимся, удается в основном благодаря Москве, что предметная работа России с сирийским руководством приводит к принятию Дамаском мер по облегчению работы гуманитарных организаций. Западные государства уже не могли безапелляционно заявлять, что «в страданиях сирийцев виноват режим»: шаги Дамаска по содействию работе гуманитарных агентств контрастировали с грабежами конвоев и убийством волонтеров боевиками. Все больше стран поддерживало необходимость соблюдения международных гуманитарных принципов в ходе осуществления операций по содействию. А вот трансграничные поставки, по поводу которых было сломано столько «копий», желаемого результата не дали. Равно как оказался мифом и «повальный голод», который так раздували западные СМИ. А с осени 2014 г. генсек ООН в своих докладах о гуманитарной ситуации в Сирии прямо писал: огромным препятствием доставки гуманитарной помощи являются джихадистские группировки.
Россия немало сделала для того, чтобы перевести обсуждения гуманитарной тематики в спокойный, профессиональный режим. Провокационной риторике российская дипломатия противопоставила рассудок и международное право. Пропаганде и истерии в СМИ – работу с Дамаском по согласованию модальностей организации гуманитарных конвоев. В итоге именно в СБ ООН, который Запад упрекал на Западе в «бездействии» в сирийском кризисе, получилось принять документы, необходимые ооновским гуманитарными агентствам для оптимизации работы по помощи сирийцам. А после того, как западные партнеры, наконец, поняли, что им не позволят эксплуатировать страдания сирийцев для навязывания СБ ООН решений, которые могли бы быть использованы для «гуманитарной интервенции», каждое следующее обсуждение гуманитарной проблематики в СБ ООН становилось все менее конфронтационным, все более сфокусированным на существе вопроса, а, значит, эффективным.
Коллективная работа по гуманитарному срезу сирийского конфликта, которую не сразу, но все же в целом удалось отладить[xxix] [29], продемонстрировала, что политическая воля и желание договариваться способны сделать структуры ООН важным инструментом в решении задач гуманитарного содействия, не допустить, чтоб гуманитарная помощь была политически мотивированной и встроить работу по содействию населению в рамки международно-правовых норм, соотнеся ее с широкими задачами политического урегулирования в Сирии.
Не стоит при этом ожидать от «Друзей Сирии», что они поменяют свою политику в отношении Сирии. Задачу смещения Б.Асада никто не отменял. Так что будут и далее держать «на плаву» все вопросы, которые могли бы быть использованы в качестве предлога для внешнего вмешательства или, как минимум, наращивания прессинга на Дамаск – от применения в САР отравляющих веществ до арестов правозащитников. В этом им будут помогать ручные НПО и СМИ. Так что расслабляться не стоит. Гуманитарная тема может «всплыть» в любой момент.
В этом смысле и в контексте действий Анкары по созданию буферной зоны на сирийской приграничной территории выглядит совсем как «не случайная» инициатива Турции по включению в повестку дня предстоящей в сентября 70-й сессии Генассамблеи ООН пункта о гуманитарных аспектах проблемы сирийских беженцев в региональном измерении. При этом консультироваться с «заинтересованным» — сирийским — правительством Анкара не посчитала нужным.
В контексте же реализации российской инициативы о формировании антитеррористического фронта при одновременной активизации политического процесса в Сирии гуманитарная тематика может вновь «пригодиться» Западу в качестве элемента давления на правительство САР в контексте эвентуальных межсирийских переговоров.
[i] [30] La Syrie, Pire Crise Humanitaire Depuis le Rwanda Selon l’ONU // Le Monde. – 2013, 18 Juillet
[ii] [31] The Humanitarian Situation and Response in Syria. Meeting of the High-Level Group. Geneva, 8 December, 2014. – OCHA (United Nations Office for the Coordination of Humanitarian Affairs)
[iii] [32] Implementation of Security Council Resolutions 2139 (2014) and 2165 (2014) / Reports Submitted / Transmitted by the Secretary-General to the Security Council in 2014 // UN Security Council // UN Document S/2014/754
[iv] [33] The Humanitarian Situation and Response in Syria. Meeting of the High-Level Group. Geneva, 8 December, 2014. – OCHA (United Nations Office for the Coordination of Humanitarian Affairs)
[v] [34] «Группа друзей Сирии» была создана в 2012 г. с целью свержения Б.Асада. Первоначально в нее вошло 107 государств, однако на сегодняшний день осталось только 11
[vi] [35] Документ ООН S/PRST/2013/15. 2 October 2013
[vii] [36] Дискуссии по вопросу о том, что делают заинтересованные государства для выполнения резолюции СБ ООН 2139, каких результатов удалось добиться во взаимодействии с сирийскими сторонами, проходили в 2013–2014 г. в рамках так называемой «Группы высокого уровня по гуманитарным вызовам в Сирии»
[viii] [37] White J., Tabler A. J., Zelin A. Y. Syria’s Military Opposition. How Effective, United or Extremist? // Policy Focus 128. – 2013. Р. 26.
[ix] [38] А именно, «Руководящим принципам в области оказания гуманитарного содействия». Речь идет о резолюции Генассамблеи ООН 44/182, прописывающей необходимость обязательного согласия принимающего государства на параметры доставки гуманитарной помощи, уважения основных норм международного права при планировании гуманитарных операций, в первую очередь, принципов территориальной целостности и суверенитета государства.
[x] [39] Оно было издано «под эгидой» УКГВ ООН.
[xi] [40] Cross-Border Relief Operations: A Legal Perspective. Human Rights For Future Generations, Oxford Institute foe Ethics, Law and Armed Conflict. – OCHA, 2014. Р. 30
[xii] [41] Речь идет о КПП Баб аль-Хава и Баб ас-Саляма (граница с Турцией), Ар-Рамта (граница с Иорданией), Яарубия (граница с Ираком).
[xiii] [42] Farmer B. Syria: Nearly Half Rebel Fighters Are Jihadists or Hardline Islamists, Says HIS Jane’s Report / B. Farmer // The Telegraph. – 2012, 15 September.
[xiv] [43] Обычно на Форумах озвучивался «обновленный гуманитарный призыв» – то есть сумма необходимых для осуществления гуманитарных операций средств.
[xv] [44] Такие конференции проходили в Эль-Кувейте и были организованы ООН совместно с правительством Кувейта.
[xvi] [45] Справедливости ради надо отметить, что, начиная с 2014 г. Эр-Рияд стал выделять крупные суммы некоторым гуманитарным агентствам ООН, в первую очередь, на помощь Ираку.
[xvii] [46] Kerry J. Assad’s war of starvation / J. Kerry // Foreign Policy. – 2013, October.
[xviii] [47] Living Under Siege. The Syrian Arab Republic // OHCHR. 14 February 2014.
[xix] [48] Report of the International Commission of Inquiry on the Syrian Arab Republic. 12 February 2014 // UN document A/HRC/25/65
[xx] [49] Overview of Selected Sanctions Against Syria and Exemptions to Support Humanitarian Assistance. – OCHA, 2013.
[xxi] [50] Syria. Squandering Humanity. Socieconomic Monitoring Report on Syria. – UNRWA, Syria Center For Policy Research, UNDP. – May 2014. Р. 14.
[xxii] [51] Syria. War on Development: Socioeconomic Monitoring Report of Syria. Second Quarterly Report. – SCPR, UNRWA, UNDP. – 2013
[xxiii] [52] Lamb F. EU Sanctions Target Humanitarian Aid and Hinder Restoration of Global Heritage in Syria / F.Lamb. – al-Manar, 4 July 2014
[xxiv] [53] Syria. Squandering Humanity. Socioeconomic Monitoring Report on Syria. – UNRWA, Syria Center For Policy Research, UNDP. – May 2014. – Р. 25
[xxv] [54] Односторонние санкции и международное право. Заключение Международно-правового департамента МИД России. – с. 8 // http://www.norway.mid.ru/ru/press_12_031.html
[xxvi] [55] Например, начиная с 1992 г. Генеральная ассамблея ООН практически единогласно принимает резолюции с осуждением экономической блокады США Кубы: Necessity of ending the economic, commercial and financial embargo imposed by the United States of America against Cuba. 9 January 2014 // Документ ООН A/RES/68/8
[xxvii] [56] А также Иордании и Ливана – для сирийских беженцев.
[xxviii] [57] Любопытна деталь: однажды нашему дипломату в Женеве представители Управления ООН по координации гуманитарных вопросов сказали, что УКГВ формирует «гуманитарный призыв» (то есть сумму, которую планирует попросить у доноров) не столько исходя из реальных потребностей, сколько анализируя то психологическое воздействие, которое возымеет та или иная цифра. Мол, «мы не можем чересчур пугать доноров страшными данными». Но необходимо выставить такой «счет», который бы все же произвел необходимое эмоциональное впечатление и заставил бы их раскошелиться».
[xxix] [58] Что, конечно, не может означать автоматически, что Запад вновь не попытается вернуться к конфронтации по данному вопросу.