В статье сделана попытка оценить реальный потенциал Ирана как экспортера нефти и газа в краткосрочный период после снятия международных санкций. Для этого были проанализированы данные по техническим возможностям газовой и нефтяной отраслей Ирана, были рассмотрено желание инвесторов вернуться в Исламскую Республику, потенциальный спрос потребителей на иранские углеводороды, а также возможные связанные с этим сложности политического характера.
Об излишнем оптимизме
В основном, авторитетные СМИ и информагентства при прогнозах по объемам нефти, которые Иран сможет вывести на рынок после снятия санкций, ссылаются на заявления высокопоставленных чиновников этой страны. А они приводят разные цифры. Министр нефти Ирана во время заседания ОПЕК в июне говорил о том, что его страна сможет поднять уровень добычи нефти на 1 млн барр./день через шесть-девять месяцев после снятия санкций. На местном телевидении министр нефти заявлял, что Иран увеличит добычу на 500 тыс. барр./день уже «через неделю после снятия санкций», а через три месяца — достигнет показателя добычи 4 млн барр./день (в июле 2015 г. Иран добывал 2,86 млн барр./день).
Государственные прогнозы всегда более оптимистичны, чем ожидания бизнеса или сторонних аналитиков. В случае с Ираном, как представляется, скидку на национальный оптимизм надо делать еще больше.
Во-первых, до сих пор нет 100-процентной гарантии того, что санкции с Ирана будут сняты и сделано это будет вовремя. К тому же, даже после отмены ограничений будет сохраняться возможность того, что они будут возвращены, как только Иран нарушит один из пунктов соглашения или изменится международная конъюнктура. А экономика Ирана находится в тяжелом состоянии и живет в ожидании притока капитала. Поэтому громкие обещания служат для того, чтобы «соблазнить» иностранных инвесторов и показать уверенность в себе и своих силах.
Во-вторых, излишний оптимизм необходим для того, чтобы успокоить граждан и бизнес внутри страны. Ведь ядерная программа была важным национальным проектом для народа Ирана, и, пожертвовав ей, он ожидает скорейшего восстановления экономики, роста благосостояния. И пока осязаемых для обывателя результатов от достигнутого соглашения между Ираном и «шестеркой» нет, ему объясняют, чего страна добьется в ближайшее время.
Наконец, Ирану необходимо готовить почву для возвращения своего высокого места в ОПЕК. В условиях, когда картель и так добывает на несколько миллионов баррелей в день больше установленных квот, а конкуренция среди стран-экспортеров все растет, Ирану при увеличении добычи возможно придется столкнуться с недовольством со стороны некоторых сильных игроков. В особенности это касается Саудовской Аравии, конкуренция с которой выходит далеко за пределы борьбы за рынки сбыта энергоресурсов.
Кроме того, характер формирования цен на нефть, в ходе которого большое значение играют ожидания, и большое влияние оказывают действия спекулянтов, способствует нагнетанию такого рода излишне завышенных либо заниженных ожиданий.
Следует сразу оговориться, что точных данных по нефтегазовой отрасли Ирана крайне мало. Цифры, которые приводят международные компании и исследовательские центры являются в большинстве своем приблизительными оценками, зачастую разнятся, а официальная правительственная статистика, не полная и часто идеологизирована.
Почему иранский газ не пугает Россию?
Иран обладает огромными запасами газа, о чем не устают напоминать средства массовой информации. Цифры действительно внушительные — 1202 трлн куб. м или 18,2% от общемировых запасов (по данным ВР)[i] [1].
Запасы Ирана достаточны для того, чтобы говорить о его потенциале стать важным мировым экспортером газа. Однако пока Иран от этого далек. В государстве добывается 5% от мировой добычи, а его доля в мировой торговли этим углеводом в последние годы была ничтожно маленькой — всего 1%.
Добыча природного газа в Иране в прошлом году составила 174 млрд куб. м. Это четвертый показатель в мире после США, России и Канады. Большая часть добытого газа идет на внутреннее потребление. Однако здесь важно понимать, насколько велики показатели потребления нефти и газа внутри Ирана. Это напрямую влияет на то, сколько нефти и газа страна сможет экспортировать. Если посмотреть на показатели потребления ресурсов, то перспективы Ирана на мировом рынке кажутся уже не такими безоблачными. Дело в том, что Иран потребляет очень много энергии, сейчас он является нетто импортером.
Показатели энергоэффективности в Иране одни из самых низких в мире. В энергобалансе страны с незначительным перевесом доминирует природный газ (59%), при этом почти все остальное первичное энергопотребление обеспечено нефтью (40%). В 2010 г. иранцы потребляли в 3,6 раз больше газа (из расчета потребления на душу населения), чем европейцы и на 1,8 раз больше, чем в среднем жители Ближнего Востока. (Иран является второй страной в регионе после Саудовской Аравии по объемам энергопотребления.) В 2013 г. правительству пришлось на время остановить поставки газа на нефтехимические заводы для того, что обеспечить нужды населения.
При этом, говоря о растущем спросе на газ, не учитывается использование его для увеличения добычи на нефтяных месторождениях. На это сейчас в Иране уходит предположительно 17% всего добываемого газа. Если учесть, что темпы истощения иранских нефтяных месторождений постоянно растут, то перспективы экспорта значительных объемов газа за пределы региона в ближайший период кажутся еще менее реальными.
Несмотря на это, Иран уже давно планировал развивать инфраструктуру для СПГ. В том числе было заявлено о строительстве завода по сжижению газа, однако проект был приостановлен из-за нехватки финансовых средств и технологий. Развитие проектов СПГ требует времени. По мнению экспертов агентства Fitch, Иран может заявить о себе на рынке СПГ в лучшем случае к середине 2020-х гг., но не ранее того. С таким прогнозам согласны и представители Кембриджского университета.
Интересно суждение представителя исследовательского центра фонда New American Foundation, которое приводит издание Gas Matters, о том, что продажа СПГ для иранцев в большей мере означает передачу национальных ресурсов иностранцам, чем экспорт сырья на региональный рынок. По его мнению, в Иране существует «некое сопротивление, или по меньшей мере скептицизм, в отношении проектов СПГ».
Стоит отметить, что в трех из ряда планируемых ранее проектах СПГ имели доли иностранные фирмы: французская Total, малазийская Petronas, нидерландско-британская Shell, а также испанская Repsol. Однако все они вышли из проектов.
Пока Иран связан необходимой инфраструктурой лишь с Туркменистаном, а также Азербайджаном, Арменией и Турцией. Туркменистан является главным экспортером «голубого топлива» в северные провинции Ирана. С Азербайджаном ведется взаимный обмен газом для определенных приграничных территорий. Армения и Турция импортируют иранский газ[ii] [2].
Наиболее вероятным в данных условиях кажется вариант развития торговли газом внутри региона. Для этого существуют предпосылки в виде межгосударственных договоренностей, а также роста потребностей стран к востоку и западу от Ирана (Пакистан и Индия и страны Персидского залива, и Турция соответственно) в источниках природного газа.
Потенциальными рынками сбыта к востоку от Ирана является в первую очередь Пакистан, а также потенциально Индия и Китай. Причем последний, исходя из последних новостей, кажется имеет больше шансов на развитие отношений с Ираном.
Дело в том, что Китай все ближе к тому, чтобы превратить проект трубопровода Иран-Пакистан-Индия в маршрут Иран-Пакистан-Китай. Индия покинула первоначальный проект газопровода в связи с опасениями по поводу возможности его функционирования в условиях политической нестабильности в Пакистане. Далее реализацию проекта затормозили санкции. Иран заверяет, что со своей стороны достроил часть газопровода вплоть до границы с Пакистаном, у Пакистана же не было финансовых возможностей закончить свой проект. В итоге Китай вложился в строительство участка пакистанского газопровода (не из альтруистических побуждений, а в рамках проекта строительства Китайско-пакистанского экономического коридора). При этом Китай и Иран не исключают возможности продления газопровода, который пока должен протянуться от южного порта Гвадар до города Навабшах (к северу от Карачи) до китайской границы. Строительство инфраструктуры Навабшах — Гвадар начнется лишь после снятия санкций и, по расчетам китайской стороны, продлится полтора года. Для строительства отрезка от порта Гвадар до иранской границы понадобится полгода, эта часть уже будет построена самостоятельно пакистанской стороной. Мощность газопровода — 21,2 млн куб. м газа в день.
В июле в иранской газовой компании Iran Gas Export Company заявили, что Иран готов подписать с Индией соглашение по экспорту природного газа. Сообщается, что индийская компания SAGE намерена финансировать строительство 3000-километрового глубоководного трубопровода Иран — Индия.
Кроме того, давно планировались проекты газопроводов между Ираном и некоторым странами Персидского залива. Однако в случае с ними, камнем преткновения для реализации проектов становились политические разногласия.
Для экспорта в Европу Иран может использовать строящийся Трансанатолийский трубопровод TANAP, который предназначен для экспорта азербайджанских углеводородов через территорию Грузии и Турции в Грецию. Мощность газопровода — 16 млрд куб. м, а его продолжение — Трансадриатический газопровод уже должен доставлять углеводороды в Италию. Ранее ходили слухи о том, что Иран может подключится к планируемому газопроводу Nabucco. Однако информация уже не актуальна в связи с закрытием проекта.
По мнению эксперта Оксфордского института изучения энергетики, Ирану вряд ли когда-либо удастся добиться таких объемов экспорта газа, о которых сегодня говорит иранское руководство. По его расчетам, для того, чтобы нарастить объемы экспорта до 20-30 млрд куб. м/год, Исламской Республике будет необходимо снизить внутреннее энергопотребление природного газа, пустить в страну иностранные инвестиции, добиться заключения контрактов с импортерами. И даже в случае, если все эти требования будут выполнены, вероятность того, что страна сможет экспортировать 20-30 млрд куб. м/год до 2025 г. крайне мала.
Здесь также надо учитывать характер газовой и электроэнергетической отрасли Ирана. Относительно значимое влияние на эти сектора имеют представители разных групп интересов. Это значит, что проводить указанные экспертом реформы, будет не так просто. Взять хотя бы вопрос снижения энергопотребления, который тесно связан с объемом топливных субсидий для населения. Правительство Ирана на протяжении последних лет пыталось провести реформу по отмене субсидий, однако на каждом этапе их снижения сталкивалось с сопротивлением со стороны некоторых групп, интересы которых были затронуты.
Интересно, что эксперты из Гарварда предположили, что активное участие Москвы в переговорном процессе с Ираном объясняется тем, что российские эксперты понимают лучше западных тот факт, что Иран не будет серьезной угрозой для российской нефтегазовой отрасли, особенно доли рынка природного газа.
Действительно, большинство экспертов сходятся во мнении, что Иран не будет способен в ближайшее время обеспечить рост добычи газа до такой степени, чтобы стать его нетто экспортером, тем более крупным экспортером.
Сколько нефти Иран реально способен поставить на мировой рынок?
Согласно статистике ВР, Иран обладает запасами нефти в объеме почти 160 млрд барр. Это 4-й показатель в мире или 10% от общемировых запасов. Особенно важно и то, что порядка 70% этих запасов — это сухопутные месторождения, добывать на которых проще и, что особенно актуально сегодня, дешевле. Себестоимость добытого барреля составляет в среднем $10-15. Это дороже, чем в Саудовской Аравии, Ираке и ОАЭ, но дешевле, чем в России, Алжире, Нигерии, Омане и многих других крупнейших странах-экспортерах.
Однако здесь есть и негативные пункты. Большинство разрабатываемых сейчас нефтяных месторождений в стране (порядка 60%) были обнаружены еще до начала национализации 1951 г. Темпы истощения на них сравнительно высокие — 8-13%. В большинстве своем на открытых позднее месторождениях разработка происходит в недостаточных объемах или не была начата вовсе. При этом, 75% доказанных запасов уже были вскрыты, что означает, что возможность найти новые крупные месторождения не так велики. Из-за устаревания оборудования, недостатка инвестиций и просто долгой эксплуатации в Иране низки показатели нефтеотдачи — 20-30% по данным Forbes, при том что среднемировой показатель — 35%.
Именно в связи с указанными выше причинами некоторые специалисты считают, что за ростом нефтедобычи в стране в краткосрочный период после снятия санкций будет сложно поддерживать рост нефтедобычи в среднесрочной перспективе.
Добыча сырой нефти и конденсата после введения санкций в период с 2011 г. по 2013 г. упала с 4,4 млн барр./день до 3,5 млн барр./день. В июле 2015 г. Иран добывал 2,8 млн барр./день сырой нефти. Упали и показатели экспорта с 2,6 млн в 2011 г. до 1,4 млн в 2014.
В период после ужесточения международных санкций Иран потерял свою долю на мировом рынке. Например, в 2012 г. добыча в Иране сократилась на 700 тыс. барр./день, при этом в мире за тот же год она увеличилась на 1,8 млн барр. Основными странами, заменившими импортерам иранскую нефть стали Саудовская Аравия, Нигерия и Ангола.
До введения санкций в 2011 г. основными покупателями иранской нефти были Китай (22%), ЕС (18%), Япония (14%), Индия (13%), Южная Корея (10%), Турция (7%). Наиболее зависимыми от иранского сырья были Китай, Япония и Индия. За счет резкого падения объемов экспорта в Европу после введения санкций со стороны ЕС в 2012 г., доля Китая, Индии, Турции и Южной Кореи в иранском экспорте увеличились, при том что объемы поставок на эти рынки сократились.
В основном, экспорт нефти Иран производит танкерами. Танкерный флот Ирана является самым большим в ОПЕК. По данным организации, в 2014 г. у Ирана было 46 нефтяных танкеров. После ужесточения санкционного режима Иран увеличил свой флот: в эксплуатацию было введено 12 новых крупных танкеров. Это объясняется тем, что государство активно использует танкеры как плавучие нефтехранилища. Кроме того, многие судоходные компании опасались сотрудничать с Ираном из-за международных ограничений.
Серьезной сложностью для азиатских покупателей в период введения санкций был отказ европейских фирм заниматься страхованием и перестрахованием для поставок иранской нефти и для любых нефтеперерабатывающих предприятий, работающих на нефти, купленной у Ирана. Именно европейские компании являются главными поставщиками страховых услуг в мире. В итоге азиатские покупатели иранского сырья должны были находить выходы для решения проблемы, что они хоть и смогли сделать, но не сразу и увеличили издержки.
Логично предположить, что наращивать экспорт Иран будет в те страны, с которыми у него были наработано сотрудничество в прошлом. За возможность покупать иранское сырье уже высказались многие страны.
Интересен момент, указывающий на то, что и тут не все так просто. Это очевидно на примере ситуации с 30 млн нефти в плавучих нефтехранилищах Ирана готовых к продаже, про которые летом с таким ужасом рассказывала пресса. Дело в том, что порядка 50-75% находящихся в танкерах углеводородов оказались конденсатом и тяжелой нефтью, разбавленной конденсатом. А продажа части этого такого сырья была возможна и до подписания долгожданного соглашения, так как она не подпадала под действия санкций. Как справедливо отмечают эксперты Гарварда, «если это сырье не находило покупателей до снятия санкций, скорее всего, теперь оно не станет более интересным для покупателей».
Придя на свой пост, министр нефти Б.Н.Зангене внес изменения в управление проектами по добыче углеводородов. Так, были заморожены некоторые проекты по добыче нефти и газа, находившиеся в ранней стадии разработки. Это должно было позволить сфокусироваться на оставшихся действующих проектах, которые были более выгодны и могли быть реализованы национальными компаниями. Можно предположить, что после снятия санкций именно такого рода проекты будут открыты для иностранных инвесторов.
Специалисты высказывают мнение о том, что Иран способен нарастить добычу на 800 тыс. барр./день в течение года, однако эта цифра включает и добытый конденсат. Поэтому предположения по объемам наращивания добычи чисто сырой нефти — 300 — 500 тыс. барр./день в течение года. Специалисты из Гарварда считают, что порядка 150 тыс. из этого объема будет обеспечено благодаря новым проектам, а остальное — за счет увеличения объемов добычи на давно разрабатываемых месторождениях.
EIA предполагает, что у Ирана есть техническая возможность нарастить добычу на 600 тыс. барр./день до конца 2016 г. и до 5 млн барр./день к 2020 г.
Иностранные инвестиции
Иранская нефтегазовая отрасль страдала от недостатка инвестиций на протяжении уже многих десятилетий. По большей части причины, тормозившие развитие экономики, имели политические корни: Исламская революция 1979 г., война с Ираком 1980-1988 гг., затем обвинения в попытках создать собственную ядерную бомбу (с 2003 г.). Следовавшие за этими событиями международные санкции создавали неблагоприятные условия для притока инвестиций в страну либо вели к разрушению уже существующей инфраструктуры. Не зря максимальный показатель добычи нефти Ираном был достигнут аж в 1974 г. — 6 млн барр. нефти в день. Даже в период ослабления санкционного давления Иран не достиг показателей периода до Исламской революции. Политические риски могли бы окупиться высоким уровнем доходности инвестиций в страну, однако условия, на которых международные компании приходили в Иран, этому не способствовали. Речь идет о не достаточно выгодных контрактах, которые правительство заключало с корпорациями.
В годы, предшествовавшие введению санкций, приток прямых иностранных инвестиций в Иран составлял порядка $4 млрд, чуть более половины этой суммы направлялось в нефтегазовую сферу. После введения санкционного режима приток капитала практически остановился. Из работавших ранее в стране иностранных фирм в нефтегазовом секторе остались лишь китайские и российские компании.
О том, какие инвестиции нужны Ирану для восстановления своего энергетического сектора высказывались разные мнения. Министр нефти Ирана считает, что стране потребуется порядка $100 млрд до 2020 г. Другие государственные деятели называли цифры $130-145 млрд. По подсчетам экспертов издания Forbes, эта цифра должна составить $200 млрд. Таким образом, не сложно посчитать, что в год инвестиции в сектор должны составить как минимум $20 млрд.
Однако Всемирный Банк считает, что в 2016 г. Иран сможет привлечь $3 млрд прямых иностранных инвестиций. Интересно, что максимальный объем иностранных инвестиций в постреволюционное время было зафиксировано в 2003 г., когда приток капитала составил $9 млрд.
Тут стоит вспомнить о тех средствах, которые были заморожены и не дошли до Ирана в результате введения санкций. Всемирный Банк оценивает их в $106 млрд. Из них $29 млрд будут доступны Ирану сразу, после снятия санкций. Банк также считает, что нефтегазовый сектор после этого получит примерно $13 млрд. В таком случае у Ирана будет возможность «с умом» использовать эти средства для инвестирования в проекты уже в 2016 г. Далее очень многое будет зависеть от иностранных инвесторов.
О том, какие условия Иран предложит будущим инвесторам, уже говорят и пишут. Однако официальное представление того, что предлагает мировой экономике Иран пройдет в рамках специальной конференции в Лондоне, которая запланирована на 14-16 декабря 2015 г. Планируется, что на конференции будет обсуждаться проект контрактов, которые Иран намерен заключать с иностранными компаниями. Кроме того, согласно информации агентства Bloomberg со ссылкой на главу комиссии по пересмотру нефтяных контрактов Ирана М.Хоссейни, Иран представит для международных компаний 45 проектов по разведке и добычи в нефтегазовой отрасли.
По заявлению М.Хоссейни, новые контракты будут несколько схожи с соглашениями о разделе продукции. Иностранная компания-инвестор, по его словам, будет брать на себя определенные риски, в связи с чем получит право на определенную часть добытой нефти. Пока глава комиссии пытается заверить представителей бизнеса и прессы в том, что контракты будут выгодны и интересны для инвесторов.
Свой интерес к разработке нефти и газа в Иране уже проявили крупнейшие международные нефтегазовые компании. Причем, переговоры с ними иранское правительство вело еще до подписания соглашения с «шестеркой».
Не помешает ли политика?
Важным фактором является то, что иранская нефтяная отрасль, которая и так является национализированной, серьезно связана со структурами Корпуса стражей исламской революции (КСИР). И хотя после прихода на пост президента Хасана Роухани, а на пост министра нефти Бижана Намдара Зангене, влияние и количество представителей КСИР уменьшилось, эта связь сохраняется, как и широкое участие КСИР в других секторах экономики страны. Это означает, что несмотря на снятие санкций, наложенных в связи с иранской ядерной программой, другие санкции, которые направлены на то, чтобы оказывать давление на КСИР, будут сохранены.
Если эти оставшиеся ограничения и не будут напрямую влиять на деятельность компаний, то они будут фактором, о котором нужно будет помнить, особенно для американских компаний. Как видится, после окончания некой эйфории, которая связана с достижением ядерного соглашения, этот фактор станет более заметным. Ведь Иран вряд ли станет открытой для инвестиций страной, имея такое сильное влияние аятолл и антизападных национальных сил[iii] [3].
Кроме того, далеко не идеальна ситуация в управлении нефтегазовой отраслью Ирана. Ей необходимы реформы. С таким посылом Х.Роухани пришел на пост президента. С начала его правления (2013 г.) были начаты некоторые изменения. Например, из высших управленческих постов в нефтегазовой отрасли ушли люди, которые получили свои места при предыдущем президенте М.Ахмадинеджаде[iv] [4].
Не тронутой пока остается проблема чрезмерной численности штата Министерства нефти. При М.Ахмадинеджаде число служащих выросло в 2,5 раза — с 100 тыс. человек до 250 тыс. Многие эксперты упоминают среди важных проблем отрасли низкое качество управленческих кадров.
Выводы
Если отвлечься от излишне эмоциональных оценок, то можно предположить следующее:
В среднесрочной перспективе Иран вряд ли сможет стать нетто экспортером газа, тем более крупным экспортерам этого сырья. Причиной тому постоянный рост внутреннего спроса на газ, недостаточно развитая экспортная инфраструктура, а также использование значительных объемов газа для повышения отдачи нефтяных месторождений. Тем более, что именно на нефть Тегеран скорее всего сделает ставку, ведь доходы от ее продажи нужны ему как никогда.
Иран, безусловно, имеет необходимую базу для наращивания нефтедобычи: качество нефти и себестоимость ее добычи, средства для ее транспортировки и торговую историю с крупными потребителями в Азии и Европе. Однако нельзя не учитывать такие факторы как состояние и перспективы большинства иранских месторождений (высокие темпы истощения, низкие показатели нефтеотдачи), не высокие шансы открытия новых крупных месторождений и хроническую нехватку инвестиций в отрасль. Все они указывают на то, что Тегерану вряд ли удастся вернуть «свое место под солнцем» на мировой энергетической арене так стремительно, как это предсказывает его правительство. Также не стоит снимать со счетов те внутренние и внешние политические риски, которые будут сохраняться в ближайшие годы и будут довлеть над инвесторами, желающими вкладывать в нефтегазовый комплекс Ирана.
Наиболее вероятным кажется сценарий, когда после снятия санкций темпы добычи в Иране будут расти, однако не так быстро, как предсказывает правительство. Конъюнктура на энергетических рынка такова, что Иран будет лишь новым звеном и вряд ли основным в цепи факторов, которые постоянно действуют на ситуацию.
[i] [5] Интересно, что в США в период до падения цен на нефть высказывались более скептические мнения по поводу запасов газа в Иране. Так, по мнению некоторых специалистов, уже не актуально рассматривать данные, которые учитывают лишь показатели по объемам традиционных углеводородов, необходимо считать и нетрадиционный газ. А если это сделать, то доля запасов Ирана сокращается до 8% от общемировых.
[ii] [6] Торговля между странами, к слову, периодически прерывалась в связи происшествиями на участках трубопроводов на турецкой территории либо по причине сбоев с иранской стороны. Кроме того, периодически между сторонами начинаются споры по поводу цены на газ. Так, в конце 2013 г. Иран поднял цену на газ для Турции на $100/ 1 тыс. куб. м, что вызвало недовольство Турции и привело к судебному разбирательству.
[iii] [7] КСИР в США обвиняют не только в поддержке террористических организаций за пределами Ирана (подразумевая в первую очередь ливанскую «Хизбаллу»), но и в содействии контрабандной продаже иранской нефти и покупки запрещенного санкциями оборудования и технологий.
[iv] [8] М.Ахмадинеджад активно боролся с «нефтяной мафией», которая руководила отраслью до его прихода и для этого на многие ответственные должности поставил представителей Корпуса стражей исламской революции. Министром нефти, соответственно частью этой «мафии» в период до президентства М.Ахмадинеджада как раз и был сегодняшний министр — Б.Н.Зангене