Недавние события в Таджикистане, связанные с мятежом уже бывшего заместителя обороны страны А.Назарзоде, вновь вывели на повестку дня тему усиления радикальных исламистских настроений в стране, и особенно в связи с последними процессами, которые происходят в соседнем Афганистане. Захват талибами обширных территорий на севере страны, которые граничат с республиками Центральной Азии, которые они осуществляли планомерно в течение последнего полугода с началом т.н. «весенне-летнего наступления», поставил на повестку дня вопрос о возможной экспансии радикалов в этот регион. Тем более, что наступление на севере не входило в прежнюю тактику Движения «Талибан», которое до этого времени в силу объективных и субъективных причин предпочитало действовать в основном на юге и центре Афганистана. При этом сами талибы в данной ситуации скорее всего будут выступать в качестве своеобразного «питательного бульона» для собственно таджикских, узбекских и киргизских исламистских группировок, которые уже на протяжении длительного времени дислоцируются в Афганистане и Пакистане. Безусловно Таджикистан в силу географического положения и внутриполитической расстановки сил станет одной из основных целей исламистов.
Несомненно, что президент Таджикистана Э.Рахмон, который уже долгое время находится у власти, масштабы такой потенциальной пока угрозы осознает. Он в значительной степени сумел консолидировать власть в своих руках, в том числе и в связи с рядом стратегических шагов по минимизации влияния местных соперничающих кланов и представителей доморощенных и транснациональных исламистских группировок. Впрочем, реальность прогресса на этом направлении можно проверить лишь эмпирическим путем. Безусловно, что он и его ближний круг используют понятие «исламистского фактора» как своеобразный жупел в вопросе оправдания чисто межклановых разборок в своей борьбе за власть и организации постоянного прессинга на внутреннюю оппозицию . Основными противниками Душанбе в связи с эксплуатацией тезиса о нарастании угрозы исламизма в самом радикальном его исполнении выступают в данном случае «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ) и Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). В случае с бывшим заместителем министра обороны это привело к открытым вооруженным столкновениям. При этом Таджикитан имеет свою кровавую историю борьбы с исламистами, которая началась фактически сразу же после распада СССР. Тогда кланы Ленинабадской и Кулябской областей, ставленником которых собственно и является Рахмон, вступили в открытую вооруженную конфронтацию с условно «исламистскими кланами» из Бадахшана. среди которых особую роль играла ПИВТ. Нынешнее шаткое перемирие, которое было заключено при посредничестве Москвы и Ташкента, базируется на инкорпорации бадахшанцев в государственные и силовые структуры Таджикистана. Мятеж заместителя министра обороны свидетельствует о том, что эти договоренности начинают Душанбе нарушаться. Собственно эта тенденция наметилась не вчера. Э.Рахмон последовательно «закручивает гайки», стремясь вытеснить своих конкурентов (в том числе и ПИВТ) из активного политического поля. ПИВТ, численность которой составляет порядка 40 тыс. человек, стоит на острие репрессий Душанбе: помимо собственно увольнения ее представителей из государственных структур и армии, в Таджикистане за последний год-два произошло и несколько резонансных убийств и похищений членов партии, которые занимали руководящие посты в партийной и государственной иерархии. Эти репрессии усилились за последний год, когда власти приказали закрыть несколько мечетей, партийных офисов ПИВТ, а также начали публичную кампанию против ношения хиджаба. Как следствие, 5 марта с.г. на парламентских выборах ПИВТ не смогла набрать достаточного количества голосов для прохода 5% барьера и не попала в парламент. Лидер партии Муххидин Кибири вынужден был эмигрировать в Москву, а 28 августа с.г. Министерство юстиции Таджикистана вообще вынесло решение о запрете ПИВТ с десятидневным сроком для ликвидации ее инфраструктуры. В качестве оправдания таких шагов были распространены материалы о связи ПИВТ с «Исламским государством» (ИГ), что доказывают якобы найденные флаги ИГ в ряде офисов партии.
При этом каких-то реальных доказательств такой связи нет. За последние три года ПИВТ или ИДУ не проводят каких-либо серьезных террористических атак на таджикской территории. Эпизод в 2010 году, когда из тюрьмы в Душанбе сумело сбежать несколько оппозиционных деятелей, которых правительство официально именовало исламистами, и укрыться Раштской долине на востоке страны, надо отнести больше к вопросам внутренней межклановой борьбы. Там же в Хороге в 2012 году вспыхнули столкновения между местными жителями и силовиками, что привело к жертвам и резкому усилению дислоцированных там военных частей. Но называть эти межклановые разборки джихадизмом было бы неправильно, как собственно и всерьез рассуждать о наличии ИГ на территории Таджикистана. ИДУ конечно является активным игроком на этой площадке в прошлом, но опять же с начала 2000-х годов ее активность в этом регионе резко сократилась. Основная часть стороников ИДУ борется за свое выживание где-то в районе пакистано-афганской границы. Хотя никто не отменяет того факта, что в случае начала этапа смены политических элит в Таджикистане и Узбекистане эти силы могут приобрести «второе дыхание». Еще одним стимулом для исламистского ренессанса скорее всего станет экономическая ситуация в регионе. Денежные переводы от таджикских и узбекских рабочих в России за этот год снизились на 40%, а эта статья дохода составляет половину ВВП того же Таджикистана. Половина трудоспособного населения страны безработные. Экспорт за последние полгода сократился на 20%. Плюс девальвация национальной валюты и инфляция. Все это создает питательную базу для возникновения джихадистских движений, на которую накладывается и попытка Рахмона сломать существующую схему баланса сил. В сентябре с.г. помимо собственно мятежа под руководством А.Назарзоде произошел эпизод с расстрелом силовиков в Вахдате (причина — избиение полицейскими подозреваемого к исламистской деятельности местного жителя) и расстрел тех силовиков вблизи Душанабе. Начало ли это исламистского восстания — покажет время, в принципе в Сирии нынешняя гражданская война начиналась примерно с этого же. По крайней мере, все внутренние и внешние предпосылки для этого существуют. И Москва реагирует на этот симметрично: в частности, резко в два раза наращивает количество российских военных и техники до 2020 года. Недавние визиты американских военных в столицу Таджикистана в августе с.г. в связи с ростом исламистской угрозы мы не стали бы рассматривать как начало поворота Душанбе в сторону Вашингтона, все-таки он находится в ощутимо большей орбите влияния со стороны России. Это скорее некая разведка боем с целью прощупать позицию нынешнего руководства Таджикистана, но не пока не более.