- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Размышления к пятилетию «арабской весны»

Обозреватели из разных стран дружно бросились подводить первые итоги «арабской весны», которая в эти дни отмечает свой пятилетний юбилей. Внесем и мы свою лепту. Напомним, что пять лет назад Тунис положил начало этому процессу. Тогда в результате «жасминовой революции» был фактически свергнут тунисский диктатор Бен Али. После Туниса последовали Ливия, Египет, Йемен. Там многолетние диктаторы канули в лету, ознаменовав тем самым начало процесса политической турбулентности и нестабильности. Несколько особняком стоит в этом ряду Сирия, где «арабская весна» затормозилась где-то на полпути, во многом, конечно, стараниями России и Ирана. Действительно можно подвести первые итоги этого процесса, который, кстати, сложно назвать «революцией». По нашей оценке, отличительной чертой именно революции является смена форм собственности, а не самого собственника, как это сплошь и рядом происходит в арабских странах, которых затронул вирус «арабской весны». Для всех них характерен только один принципиальный момент — смена старых элит в лице диктаторов и их ближнего круга. Причины при этом в каждом случае разные и в каждой стране были свои нюансы, о которых мы поговорим ниже.

Если мы возьмем Тунис и АРЕ, то там сложилась очень интересная ситуация. Ближний круг Бен Али и Х.Мубарака так жадно и нахраписто начали действовать по овладению и отъему собственности у конкурентов, что стали негативно восприниматься не только среди общей массы населения, но и значительной части политической, военной и экономической элиты, которая, кстати, в большинстве своем сумела сколотить первоначальный капитал и выйти «в люди» именно при этих диктаторских режимах. Никаких новых откровений в виде новой плеяды бизнесменов в результате этих катаклизмов ни в Египте, ни в Тунисе не появилось. Таким образом, основной причиной волнений и смены руководства в этих странах необходимо назвать не наличие коренных причин, глобальных для всего общества, а абсолютную оторванность престарелых диктаторов от жизни. Во многом благодаря их женам и фаворитам последних. Собственно по этой причине Военный совет АРЕ сидел и смотрел, как свергают Х.Мубарака. То же самое характерно и для Туниса. Но как только основная причина недовольства была ликвидирована, старая элита стала все возвращать на круги своя. В АРЕ это был военный переворот, который сверг режим «Братьев-мусульман», в Тунисе — более мягкие формы отстранения исламистов от власти путем достижения с ними компромисса о разделе власти. Но есть один общий момент, который необходимо зафиксировать: старые бизнес-элиты, которые были при делах и при свернутых диктаторах остались на месте. При этом основные экономические показатели АРЕ и Туниса зафиксировались там же, где и были, а по ряду позиций еще и ухудшились. Например, общий уровень безработицы в Тунисе сейчас – 15,3% (сопоставимо с эпохой Бен Али), в АРЕ среди только молодежи — 40%. И это не говоря уже о кризисе в остальных отраслях экономики. Но мы упомянули безработицу, поскольку многие эксперты называли это в свое время одним из главных локомотивов «арабской весны».

Отдельно поговорим о «Братьях-мусульманах», которых прочили в качестве новой динамичной политической силы, которая придет на смену диктаторам. На этом, собственно, была выстроена внешнеполитическая концепция Вашингтона, находящаяся в плену этой иллюзии. Откровенно скажем, что такая концепция имела полное право на жизнь. Исламисты (но не джихадисты) являлись единственной на тот период времени политической силой, располагавшей необходимой электоральной поддержкой и структурой низовых ячеек. Кроме того, у них было еще одно важное преимущество — электорат не знал, как они умеют управлять и насколько их идеи об экономических и политических преобразованиях применимы. Они не побоялись в условиях предельно сложной экономической ситуации взять власть, что ознаменовало их политический конец. Ровно потому, что они болели всеми теми «детскими болезнями», что и старые власти: кумовство, клановость и неумение идти на структурные реформы. Помимо этого у исламистов был еще один существенный недостаток: они не обладали достаточным уровнем капитализации своих желаний что-либо изменить. При старых режимах «братьев» в основной массе просто не допускали к управлению финансовыми и экономическими рычагами. Иностранные инвестиции в данном случае были лимитированы крайними опасениями инвесторов из Европы и США, а также аравийских монархий. Причины для опасений были различными: на Западе опасались нестабильности, в аравийских монархиях — усиления враждебных им «братьев», но сути это не меняло.»Братья-мусульмане» не выдержали прессинга ответственности и были сменены, поскольку их дальнейшее пребывание у власти объективно тормозило возвращение в Египет и Тунис капиталов старых элит. Таким образом, зафиксируем второй момент «арабской весны». Она характерна косметическими изменениями в экономической элите и созданием некой устраивающей большую часть бизнес-элиты правил игры. Тех самых, которые были разрушены в Тунисе и Египте женами и фаворитами престарелых диктаторов. То есть речь идет не революционных преобразованиях, а косметическом ремонте.

Ливия, Йемен и Сирия в данном случае стоят особняком. Там волнения носят четко выраженный межплеменной и межконфессиональный характер, который усилен еще и массированным внешним вмешательством. Во всех этих трех странах суть конфликта опять же экономическая — право представителей одной конфессии или клановой группы на владение значительной частью экономических активов стало подвергаться угрозе. При этом в Ливии и Сирии организация вооруженного противостояния старым режимам стала возможной только при наличии внешнего спонсорства. В Йемене история сложнее и уходит своими корнями вглубь противоречий между шафиитами и зейдитами. И в Ливии, и в Сирии также имело место разрушение системы сдержек и противовесов. Только в отличие от Туниса и Египта эта система была выстроена между Киренаикой и Триполитанией в Ливии, и алавитами и суннитами в Сирии. Везде присутствует и т.н. «исламский фактор», то есть наличие мощного сегмента сопротивления или базисной силы в виде исламистов. И во всех случаях они получили право на жизнь и укрепились исключительно с помощью внешних сил. В случае с Ливией – Катара, в случае с Сирией — того же Катара, КСА и Турции. В этой связи рискнем выдвинуть спорный вывод о том, что природа смены власти в Египте и Тунисе кардинальным образом отличается от того, что происходит в Ливии, Сирии и Йемене. Как по источникам возникновения катаклизмов, так и по силам, которые пытаются этими внутренними процессами воспользоваться.

И еще. Мы бы не стали называть процесс «арабской весны» чем-то глобальным для всего мусульманского мира, как это делают некоторые политологи. Они обозначили это как переход арабского патриархального общества к общеевропейским принципам демократии и плюрализма. Ничего подобного мы не наблюдаем, и еще долго наблюдать не будем. Ровно по той самой причине, что арабское общество еще очень долго не дорастет по своему сознанию до уровня европейской демократии. Что, на самом деле, может быть не так и плохо. «Арабская весна» — это не глобальный, а строго локальный процесс и характерен он корректировкой существующей системой распределения экономических благ, а не структурным сломом устоев арабского общества и принципов его существования.