Пакистан приветствовал 16 января 2016 г. Венское соглашение об имплементации Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), подписанного 14 июля 2015 г. «шестеркой» (постоянные члены СБ ООН и Германия) и Ираном, а также последовавшую отмену санкций. Возвращение Тегерана в качестве полноправного члена в мировую экономическую систему Исламабад воспринял, во-первых, как восстановление в правах углеводородного гиганта, во-вторых, начало реализации регионального транснационального проекта «Нового Шелкового пути», неотъемлемой частью которого он является. Проект инициирован Пекином в 2015 г., и де-факто ограничивался рамками двух стран – Китая и Пакистана.
Рост напряженности в ближневосточном регионе в 2015 г., ядерная сделка США с Ираном, и последовавший отход Королевства Саудовская Аравия (КСА) от односторонней ориентации на США, курс Эр-Рияда на создание военной коалиции без участия Ирана, Ирака и Сирии (декабрь 2015 г.), разрыв КСА и рядом стран Ближнего Востока дипломатических отношений с Ираном (январь 2016 г.) оказали прямое влияние на взаимоотношения Исламабада с государствами региона, в первую очередь, на пакистано-иранские и пакистано-саудовские отношения. В январе 2016 г. Исламабад отказался поддержать одну из сторон в ирано-саудовском дипломатическом конфликте с целью избежать дальнейшего суннитско-шиитского противостояния в мусульманской умме. Исламабад подтвердил принцип невмешательства в дела других государств, подчеркивая важность сбалансированного подхода во внешней политике, а сдержанность — лучшей стратегией в данной ситуации. Подобная позиция также опиралась на результативный успех Тегерана в многолетнем переговорном процессе по ядерной проблеме.
Водоразделом в отношениях между Исламабадом и Тегераном стали события 1979 г., известные как Исламская революция в Иране, которая лишь усилила суннитско-шиитское противостояние в регионе отражало ожесточенную борьбу за власть и углеводородные ресурсы. Провозглашение духовным лидером аятоллой Хомейни шиитского ислама в качестве основного посыла внутренней и внешней политики Ирана резко контрастировало с постулатами суннизма, которые упорно проводил в 80-е годы ХХ века президент Пакистана генерал М.Зия-уль-Хак. После 1979 г. Иран становится в регионе главным геополитическим противником США, которые взяли курс на укрепление стратегического партнерства с Саудовской Аравией и другими странами ССАГПЗ. Пакистан вслед за США и аравийскими монархиями постепенно отмежевался от Тегерана. Одновременно он сознательно отказался от конфронтации, избегая усиления напряженности. Во-первых, Исламабад опасался суннитско-шиитских столкновений у себя в стране. Во-вторых, он был благодарен Тегерану за режим безопасности, который поддерживался на протяжении всей 900 км общей границе. В рассматриваемый период Исламабад дислоцировал в западной провинции Белуджистан минимальное количество пограничных войск по сравнению с пакистано-индийской границей и пакистано-афганской границей.
В последующие годы пакистано-иранские политические, экономические и военные связи поддерживались на низком уровне и носили ограниченный характер. Одновременно укреплялось стратегическое партнерство Исламабада аравийскими монархиями, в первую очередь, Саудовской Аравией. Так длилось долгие годы. Первые признаки разногласий появились с приходом в 2008 г. к власти в Пакистане президента Асифа Али Зардари (2008-2013 гг.). В апреле 2015 г. Эр-Рияд устно высказал претензии премьер-министру Наваз Шарифу за отказ Пакистана направить сухопутные войска для борьбы на стороне КСА против хоуситов Йемена.
Состояние двусторонних пакистано-иранских отношений в 2015 – 2016 гг. корректировалось:
— динамикой развития военных и военно-политических действий мировых и региональных держав на Ближнем Востоке (йеменский и сирийский кризисы),
— внешне/ внутриполитическими событиями в соседних с Пакистаном Афганистане и Индии,
— различием позиций гражданских властей и генералитета Пакистана к событиям в странах Персидского залива и Иране в указанный период.
В 2015 г. Тегеран «ворвался» во внешнюю политику Исламабада, наверстывая упущенное после застойных 2013 – 2014 гг. Три визита в 2015 г. в Исламабад министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джавада Зарифа, визит адмирала Али Шамхани, секретаря Высшего совета национальной безопасности Ирана, и, наконец, трехчасовое совместное пребывание в Тегеране премьер-министра Пакистана Наваз Шарифа и начальника штаба сухопутных войск генерала Рахила Шарифа (однофамильцы) с посреднической миссией. Иными словами, налицо активизация политических, экономических и военных связей. Уже 26 января 2016 г. Пакистан и Иран договорились увеличить объем двусторонней торговли до 5 миллиардов долларов.
На этом фоне представляются обоснованными последовательные действия Исламабада. В декабре 2015 г. он поддержал формирование антитеррористической коалиции из 34 мусульманских государств во главе с КСА. Но, учитывая антииранский характер этой кампании, 19 января 2016 г. министр обороны Пакистана Хаваджа Асиф заверил депутатов парламента, что Исламабад ни при каких обстоятельствах не вступит в военный союз против Тегерана. Подобное заявление вызвало раздражение Саудовской Аравии, многолетнего военно-политического союзника и финансового спонсора Исламабада. В ответ Эр-Рияд сделал ставку на Анкару в качестве нового стратегического военного союзника в регионе. Для Пакистана охлаждение отношений с КСА означает, в первую очередь, финансовые потери.
Отмену санкций президент Ирана Хасан Роухани расценил как призыв к реформам в экономике, ее либерализацию, включая приватизацию с участием иностранного капитала. С этой целью он провел изменения во внешней политике, направленные на восстановление и расширение экономических связей со странами Европы (Италией, Францией) и региональными державами — Китаем, Индией, Японией и Южной Кореей, как главными потребителями иранской нефти и инвесторами. Еще в преддверии снятия санкций в 2015 – 2016 гг. более 150 торговых и бизнес-делегаций из разных стран посетили Иран, стремясь закрепиться на его рынке.
Исламабад рассматривает Иран с двух позиций: во-первых, развитие двусторонних дипломатических и торгово-экономических отношений, во-вторых, как очередное звено в транснациональном инфраструктурном проекте «Нового шелкового пути», инициированного Пекином некоторое время назад. Бедный природными ресурсами Пакистан владеет бесценным стратегическим активом – территорией, географическое положение которой (граничит с Ираном, Афганистаном, Китаем, Индией, имеет выход в Индийский океан и Ормузский пролив) предоставляет транзитный доступ грузам из западных провинций Китая к рынкам Центральной Азии, России, Ирана, Европы, Ближнего Востока, Африки. Поэтому в январе 2016 г. Исламабад приветствовал подписание председателем КНР Си Цзиньпинем и президентом ИРИ Хасаном Роухани Соглашения о всеобъемлющем стратегическом партнерстве между двумя странами и примыкающего к этому документу 5-летней Программы по развитию отношений и расширению торговли. Заявленное сторонами увеличение объемов торговли в перспективе до 600 млрд долл., т.е. в десять раз в сравнении с сегодняшнем уровнем, для Пакистана означает кратное увеличение прибыли за транзит и логистику товаропотоков.
Отмена санкций против Ирана, возвращение его на мировой рынок подтолкнула процессы политического и экономического переформатирования обширного ареала Дальнего Востока – Ближнего Востока – Западной Азии. Представляется, что формирование новых торгово-экономических альянсов будет развиваться в рамках зарекомендовавших себя региональных структур, в первую очередь Шанхайской организации сотрудничества. Китай и Пакистан поддержали инициативу Ирана о вступлении его в ШОС.