Кандидат в президенты США от Демократической партии Хиллари Клинтон заявила, что стратегия новой администрации по решению северокорейской ядерной проблемы будет решаться по сценарию решения иранской ядерной программы. Возможно ли это?
Как сообщил старший советник Х.Клинтон по международным делам Джейк Салливан, хотя речь идёт о диалоге, суть метода заключается в максимальном ужесточении давления на КНДР с целью вынудить Пхеньян пойти на переговоры на условиях мирового сообщества.
Напомним, что именно Дж. Салливан начал вести тайные переговоры с Ираном в 2012 году, которые позже перешли в открытую фазу, где успешно сработали все участники переговорного процесса – «Группа 5+1» (РФ, США, КНР, Великобритания, Франция и ФРГ) и, конечно, Иран.
Многие политологи полагают, что жесткие финансово-экономические санкции, введенные в 2012 году Евросоюзом и США против ИРИ, вынудили иранское руководство более рациональнее, чем прежде, подходить к результатам «ядерных переговоров» и, отстаивая свои национальные интересы, идти на определенные, но так необходимые компромиссы.
Тогда антииранские санкции включали три основных пакета: отключение ИРИ от международной системы банковских расчетов –SWIFT, относительное нефтяное эмбарго, запрет на страхование танкеров. В итоге международный бизнес, инвесторы ушли из страны, национальная валюта обвалилась, уровень инфляции и безработицы резко возросли, экономика вошла в рецессию.
В январе 2015 года секретарь Совета по целесообразности принимаемых решений ИРИ Мохсен Резаи заявил, что ущерб только нефтяной отрасли Ирана от экономических санкций за три прошедших года составил 100 млрд долларов. А в целом ущерб от санкций для иранской экономики, считая неосуществленные проекты, вообще не поддается расчетам.
Падение экономики мгновенно сказалось на жизненном уровне населения. Недовольство политикой, приведшей к экономическому кризису, росло. Правящая элита хорошо помнила 2009 год – год «Зеленого движения», год массовых выступлений, год протестов и демонстраций. И хотя тогда причиной социальных волнений были подтасовки властей на президентских выборах, масштаб недовольства привел иранскую элиту в смятение.
Сложнейшую ситуацию в экономике, возникшую в силу воздействия санкций, а также социальные последствия этого прекрасно понимало руководство страны, в том числе и верховный лидер ИРИ аятолла А.Хаменеи. В сложившейся обстановке А.Хаменеи был вынужден на выборах 2013 года дать «зелёный свет» на приход на пост президента Хасана Роухани, который, по масштабам Ирана, считается относительно либеральным политиком, реформатором. Х.Роухани победил на президентских выборах в первом туре и со значительным перевесом, но без одобрения верховного лидера он не попал бы даже в списки кандидатов. Однако глава государства понимал, что на данный момент Ирану нужен политик, который известен на Западе и который сам хорошо знал западную политическую кухню, включая такое «блюдо» как иранская ядерная проблема. То есть Х.Роухани получил бразды президентского правления, имея главную задачу — вывести ИРИ из санкционного режима.
То есть санкции сделали свое дело. Иран пошел на компромиссы.
Многолетний опыт работы международного сообщества с Ираном и самое главное достижение цели переговоров, то есть принятие сторонами Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) является крупной победой мировой дипломатии. Глава внешнеполитического ведомства ЕС Федерика Могерини назвала СВПД «хорошим достижением для решения глобальных проблем». И это действительно так.
Но подходит ли подобный сценарий решения ядерной проблемы для Северной Кореи, как говорит Х.Клинтон. Сомнительно.
Иран и Северная Корея — это совершенно несопоставимые государства ни в политическом, ни в идеологическом, ни в социальном, ни в экономическом планах. Находясь под различными (прежде всего американскими) санкциями практически с момента своего образования, ИРИ всё же не оказалась в полной изоляции. Ее экономика развивалась, всё более врастая в мировую экономическую и финансовую систему, увеличивалась добыча и экспорт нефти, росли доходы населения. Иранская идеологическая доктрина «неошиизма» Р.Хомейни при всей ее специфичности не отрицает благосостояние индивидуума и заботу государства о человеке (конечно, сугубо в религиозном, в шиитском понимании этого). В то время как северокорейская идеология «чучхе» зиждется на практически абсолютной изоляции от внешнего мира, на казарменном коллективизме, на доведенном до крайности аскетизме и самоограничении.
В силу этого можно предполагать, что ужесточение санкций против КНДР (они и сейчас имеют место) вряд ли будут эффективны и приведут к «иранскому результату».
Северная Корея практически абсолютно закрытое государство, которое имеет минимальные финансовые, торгово-экономические связи с внешним миром. КНДР не экспортирует нефть, газ и другие полезные ископаемые. Поэтому санкции, подобные тем, которые потрясли иранскую экономику в 2012 – 2015 годах, не окажут никакого воздействия на КНДР.
Эти санкции ударят не по правящей элите, а по широким народным массам, находящимся под пятой государственной пропаганды, которые никогда не видели лучшей доли и привыкли к нищете. Так, по данным МВФ, ВВП на душу населения в 2015 году составил в Иране – 4877 долларов США, а в КНДР – 621. Для сравнения — в Южной Корее этот показатель достиг 27195 долларов.
Учитывая характер военизированного, казарменно дисциплинированного общества Северной Кореи, невозможно представить народные волнения и трудно понять, какие могут появиться изменения, которые вызовут внутреннюю реформу и снизят ядерные амбиции северокорейских правителей.
Кроме того, у Северной Кореи есть сильный покровитель – Китай. КНР оказывает и безвозмездную помощь, и поставляет в Северную Корею многие товары, на него приходится более 70% внешней торговли КНДР. В 2006 году около трети населения страны выжило благодаря гуманитарным поставкам главным образом из Китая.
Хотя Пекин очень не доволен последними по времени ядерными и ракетными испытаниями Пхеньяна, он вряд ли пойдет на «зубодробительные» санкции. Хотя, как отметил Дж.Салливан, администрация ХКлинтон, при ее победе на президентских выборах, будет оказывать давление на Пекин, чтобы тот, в свою очередь, оказал давление на Пхеньян.
Важным фактором в ядерном диалоге с Пхеньяном было, есть и будет то, что в отличие от Ирана Северная Корея еще в первой половине 90-х годов XX века открыто заявила о своем намерении работать над созданием ядерного оружия, в начале 2003 года вышла из Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Ныне КНДР, проведшая уже несколько испытаний ядерных устройств, юридически не связана никакими обязательствами, что, конечно же, ограничивает возможности оппонентов Северной Кореи.
После иранской ядерной сделки, о которой было объявлено 14 июля 2015 года, появилась надежда, что КНДР последует по пути Ирана в денуклеаризации. И об этом Сеул просил Пхеньян. Но увы. Через неделю после принятия СВПД власти Северной Кореи заявили об отсутствии у них желания последовать примеру Ирана и заключить соглашение о дальнейшем развитии ядерной программы в обмен на получение целого ряда экономических преимуществ. Государственное новостное агентство KCNA сообщило по этому поводу, что КНДР нелогично сравнивать с Ираном.
В свою очередь в Иране думают по-другому. Президент ИРИ Хасан Роухани по итогам встречи с южнокорейским президентом Пак Кын Хе заявил, что «на Корейском полуострове должна быть создана зона, свободная от ядерного оружия».
При этом следует иметь в виду, что северокорейская атомная бомба способна «взорвать» ДНЯО, после чего мир может погрузиться в ядерный хаос.
Понимая всю значимость решения северокорейской ядерной проблемы, Москва готова к возобновлению шестисторонних переговоров (Россия, США, КНР, Япония, Южная и Северная Кореи). Об этом заявил заместитель главы МИД РФ Игорь Моргулов.
Переговоры, если они начнутся, будут гораздо сложнее, чем с ИРИ. Конечно, прямое задействование иранского сценария в северокорейском случае невозможно. Но опыт, приобретенный «Группой 5+1» в диалоге с Ираном, будет бесценным.