Американские эксперты в очередной раз подготовили доклад, посвященный теме кардинального расхождения позиции Ирана и России по отношению к перспективам развития ситуации в Сирии. По оценке американцев, кардинальные различия в этих подходах не позволят Москве в значительной степени реализовать свои планы по постепенному выходу из кризиса с подготовкой соответствующих политических инструментов решения проблемы. В корне таких рассуждений лежит посылка о том, что Москва в Сирии решает вопрос установления нового мирового многополярного порядка и поддержания тенденции на возвращение в ряды мировых супердержав, а Тегеран преследует прежде всего локальные задачи лидерства в региональном масштабе. В этой связи мы уже отмечали не раз, что Сирия для Ирана по своему значению примерно, как республиканская Испания для СССР в свое время. Проигрыш на этой площадке означает начало «принципа домино» дальнейших поражений и уступок в рамках глобальной конкуренции с Саудовской Аравией. От положения в Сирии напрямую зависит и ситуация с ливанской «Хизбаллой» и иракскими шиитскими формированиями. В этой связи сразу предлагаем отправить в утиль разговоры и рассуждения некоторых российских политологов о том, что интерес Тегерана к сирийскому конфликту определяется перспективами создания там нового государственного образования шиитского толка на принципах чисто теократического устройства. То есть уход от «светской организации государства». Очень прискорбно, что эксперты из России повторяют в данном случае избитые штампы суннитских сирийских пропагандистов, которые с достойным усердием мелькают на телевизионных ток-шоу. Вообще слушать рассуждения суннитов о шиитах и наоборот можно только тогда, когда совсем нечего делать. И, упаси боже, делать на основе этих высказываний какие-то выводы. Для Ирана важно удержать алавитов у власти в Сирии, а вопросы религиозного устройства государства в данном случае абсолютно второстепенны. Совершенно очевидно, что вопрос об устройстве в Сирии некой шиитской теократии на повестке дня не стоит. Если уж рассуждать об иранских тактических задачах в Сирии на настоящем этапе и среднесрочную перспективу, то следует, прежде всего, отметить их стремление создать в Сирии вооруженную моноконфессиональную шиитскую милицию для гарантии безопасности алавитской общины при всех вариантах развития ситуации. Для Москвы все эти риски вторичны, но репутационные потери в случае поражения в Сирии, пожалуй, перевешивают все остальное. При этом совершенно непонятно, что в данном случае может помешать РФ и Ирану не только продолжить, но и нарастить свою кооперацию на сирийском направлении. Разность задач определяется разностью политических весовых категорий России и Ирана, что совершенно не отменяет альянс по конкретным направлениям региональной политики. И Иран, и Россия заинтересованы в выигрыше на сирийской площадке каждый по своим резонам, и это более чем достаточная основа для совместных действий в среднесрочной перспективе.
Американцы при этом почему-то уверены в том, что Тегеран желает воевать в Сирии до последнего солдата и окончательной победы. А Москва, наоборот — мучительно старается найти приемлемые условия для выхода из сирийского конфликта. В качестве обоснования этого тезиса они приводят факты о том, что проиранские шиитские формирования, якобы, не соглашались присоединяться к перемирию некое время и не выпускали из Восточного Алеппо боевиков. Но это был локальный эпизод, который был связан с отказом суннитских боевиков разблокировать две шиитские деревни в Идлибе, и делать на этом частном моменте глобальный вывод нельзя. Из той же серии рассуждения американских экспертов о том, что совместный американо-российский план мирного урегулирования, который то инициировал, то отзывал госсекретарь Дж.Керри, был сорван именно иранцами и подконтрольными ими группами путем продолжения боевых действий. Но это вообще далеко от истины. Американцев в который раз подводит абсолютно неправильная исходная посылка для анализа. И Иран, и Россия, безусловно, осознают нереальность чисто военного решения в Сирии, и выход на договоренности с Турцией это четко иллюстрирует. Нереально уничтожить 80 процентов сирийского населения в виде суннитов, и не следует считать иранцев в этом плане абсолютными фанатиками, которые оторваны от действительности. Иранцы несут слишком серьезные потери в самой Сирии, плюс еще вынуждены оплачивать участие в боях там своих ливанских и иракских шиитских союзников. Бои за Восточное Алеппо со всей очевидностью продемонстрировали, что эффективно действовать на разных направлениях борьбы с гарантией успеха только шиитскими формированиями Дамаск и Тегеран не в состоянии. Отсюда и приоритетная задача для Ирана — зафиксировать, как минимум, нынешнюю ситуацию путем, в том числе, и мирных переговоров в астанинском формате.
Отдельного упоминания заслуживают выводы американских экспертов «о вторичности» российского фактора в Сирии по сравнению с иранским. Москва по их версии ограничивается лишь дипломатической поддержкой и силами своей авиации, в вот Иран несет основную тяжесть «на земле». Иран имеют под своим контролем десятки тысяч штыков «лояльной милиции» (совершенно непонятно, откуда такие цифры) и оказывает Сирии серьезную экономическую поддержку. Москва это учитывает, и вот теперь на ее финансы создается и экипируется новый армейский корпус сирийской армии, средняя зарплата в котором якобы будет составлять 580 долларов США. Этот корпус таким образом станет противовесом проиранским формированием. Самое удивительное, что в Белом доме слушают такие выводы и формируют на их основании свою политику на сирийском направлении. Правда, затем удивляются, что совсем ничего не выходит. Отметим, что российский фактор в Сирии имеет первоочередное значение. Именно с точки достижения необходимого военного и дипломатического давления, а также предложения оптимальных алгоритмов мирного разрешения кризиса. У Тегерана политический и военный вес не тот. Иранское преимущество «на земле» без этого компонента практически ничего не значит. Кто не верит, пусть вспомнит ситуацию в Сирии за два-три месяца до входа российской группы ВКС, которая сумела сделать за месяц с небольшим то, чего все многочисленные иранские советники не сделали за два года. Вот из этого и надо исходить, когда начинают говорить «о приоритетности».