- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Роль внешнего фактора в сирийском урегулировании

Возможность прихода к власти исламистов и создание исламского государства в Сирии настораживали многих сирийцев и зарубежные страны, которые были бы готовы при других обстоятельствах поддержать уход Башара Асада от власти.

После провала мирных конференций по Сирии «Женева-1» (июнь 2012 г.), «Женева-2» (январь 2014 г.),  «Женева-3» (февраль-март 2016 г.) среди ведущих внешних игроков на поле вооруженного конфликта в Сирии, стала отмечаться любопытная тенденция. Она выражалась в смещении акцентов и приоритетов в их отношении к Б.Асаду, его режиму и вооруженной исламистской оппозиции в контексте общих усилий выработки «дорожной карты» политического урегулирования в САР. Речь, прежде всего, шла о смене вектора и объекта приложения усилий  со стороны США, ряда их основных союзников в Западной Европе и на Ближнем Востоке по урегулированию внутрисирийского конфликта. Под впечатлением военных успехов и растущего политического влияния вооруженных исламистов в Сирии, страны Запада и ряд их ближневосточных союзников все больше склонялись к идее приоритетности избавления Сирии от воинствующих радикалов, связанных с «Исламским государством» и «Джебхат ан-Нусрой» (обе организации запрещены в России), а потом уже, возможно, от Б.Асада и его режима. Отмеченная выше тенденция по-разному проявлялась на страновом, региональном, международном уровнях. В конечном счете, она приобрела достаточно устойчивый характер.

Вышедшие на передний план междоусобной борьбы в Сирии религиозные, конфессиональные, этнические, земляческие аспекты в сочетании с беспрецедентной интернационализацией конфликта и  активным вовлечением в него разновекторных  и разновесных инонациональных вооруженных формирований серьезно осложнили перспективы достижения мира в этой арабской стране.

Сегодня борьба за власть в Сирии между режимом и его вооруженными силами с одной стороны и его политической  оппозицией и местным вооруженным сопротивлением, с другой фактически отошла на задний план, уступив приоритет острому соперничеству за Сирию и влиянию на Арабском Востоке ведущих мировых держав и крупных региональных игроков.

Начавшаяся с 2012 года борьба за Сирию отчасти была спровоцирована местными противоборствующими сторонами, пытавшимися заручиться поддержкой влиятельных международных и региональных покровителей. Однако в действительности отражала пролонгацию прежних неразрешенных ближневосточных конфликтов (внутренних и внешних) с неизменным составом их основных участников, которые рассматривали внутренний кризис в Сирии как новую возможность  утвердить свои интересы в регионе, одновременно укрепив там сферы своего влияния в рамках начавшегося процесса переформатирования Ближнего Востока.

Одним из ярких примеров отмеченной выше тенденции может служить роль Ирана в  сирийском вооруженном конфликте.

Иран сыграл ведущую роль в сохранении действующего режима в САР.  С января 2012 года ЦБ ИРИ открыл многомиллиардную кредитную линию сирийским властям, что позволило им  регулярно платить зарплату личному составу сирийских вооруженных сил, сражавшихся против вооруженной оппозиции. Одновременно Иран направил в Сирию для оказания помощи  армии Б.Асада несколько тысяч бойцов ливанской «Хизбаллы», советников и специалистов из элитного подразделения «Аль-Кодс», входящего в КСИР, а также щиитские милиции из Ирака и Афганистана.

Интересы Ирана в Сирии имели давнюю историю.  Тегеран всегда рассматривал Дамаск как важное звено в «оси сопротивления» по линии Тегеран-Багдад-Дамаск-Бейрут-Газа, с тем, чтобы таким образом оказывать сдерживающее влияние на Израиль, с одной стороны и  распространять свое влияние в регионе, в том числе через поддержку шиитских общин в ряде арабских стран региона, с другой.

Влияние Ирана на Сирию особенно усилилось после прихода к власти в Дамаске в июне 2000 года Башара Асада и произведенных им масштабных реформ в сирийских силовых структурах на рубеже 2004-2005 гг.  Пик иранского проникновения в Сирию пришелся  на 2007-2009 годы.

Именно в этот период Иран заключил целую серию выгодных для себя экономических контрактов с новым сирийским руководством и соглашение о военном сотрудничестве. Это позволило Ирану проникнуть практически во все институты государства и начать играть возрастающую роль в сирийском обществе, оказывая выгодное влияние на умонастроения и взгляды правящей  элиты страны. Фактически Иран проник во многие сферы жизни сирийского общества, в котором стал активно приобретать своих сторонников, использую различные методы и инструменты, в том числе материально стимулируя переход суннитов в шиитскую веру.

По мере расширения сирийского вооруженного восстания, его превращения в гражданскую войну и  интернационализации  вооруженного конфликта, результатом которого стало участие в нем  растущего числа региональных и международных игроков, Иран увидел в этом угрозу своим интересам и усилил военное присутствие в Сирии офицеров «Аль-Кодс» и шиитских милиций, главным образом ливанской «Хизбаллы». Тегеран планировал направить в Сирии до 100 тысяч бойцов из осостава ополчения «Басидж» и  регулярных частей иранских ВС.

Любопытно, что, несмотря на столь массированную поддержку Ираном правительства Б.Асада, его позиции к  концу лета 2015 года сильно ослабли. Фактически по данным МО РФ сирийский президент контролировал лишь 14,5% сирийской территории. Возможно, что к этому времени Иран мог заключить тайную сделку с США в рамках более широкого соглашения о будущей ведущей роли ИРИ в регионе Арабского Востока в рамках закрытых договоренностей о перспективах иранской ядерной программы.

В действительности многие действия ИРИ на внешнеполитической арене, в том числе и в Сирии, были продиктованы соображениями внутреннего порядка, приоритетом которого служило стремление любым путем добиться статуса ядерной державы наподобие Израиля и Пакистана.

С этой точки зрения Иран мог рассматривать Сирию как «козырную карту» в более крупной геополитической игре, но при этом, не забывая о сохранении своих интересов в этой арабской стране, которую Тегеран считал важным плацдармом в распространении своего влияния в регионе.

Участие российских ВКС в  сирийском конфликте коренным образом изменило ситуацию в самой Сирии и вокруг нее. Менее чем за год силовое участие России в сирийском конфликте привело к тому, что  территория, контролируемая сирийским правительством, увеличилась до 35-40%. Москва превратилась в ключевого участника сирийского конфликта, с позицией которой были вынуждены считаться США, Европа и ведущие региональные страны, в том числе Турция и Иран.

Поэтому, несмотря на традиционно союзнические отношения между Москвой и Тегераном, в Иране, как, впрочем, и в Турции, не без оснований опасались массированного военного российского присутствия в Сирии и растущего политического влияния Москвы на формирование новых параметров международных отношений. В Анкаре и Тегеране полагали, что данное обстоятельство может заставить эти региональные державы серьезно скорректировать свои планы в регионе и, прежде всего, в отношении Сирии.

Особую озабоченность Тегерана вызывали настойчивые попытки Москвы наладить полноценное сотрудничество по Сирии и в целом по ключевым вопросам Ближнего Востока с США, которые встречали хоть и вялую, но в целом позитивную реакцию в американской администрации. Еще большую озабоченность Тегеран испытывал в связи с возобновлением Москвой полноценного сотрудничества с Анкарой по урегулированию сирийского конфликта и отношений Москвы с Израилем по вопросам совместного мониторинга ситуации в Сирии.

Твердая и последовательная линия Москвы на сохранение территориальной целостности Сирии, ключевых институтов сирийского государства, борьбы с терроризмом, прекращение огня  и постепенный вывод всех инонациональных вооруженных формирований с сирийской территории, с тем чтобы дать сирийцам самим решить свою судьбу в условиях мира и нового переходного правительства, рассматривались рядом иранских радикалов как явная угроза сохранению своих интересов в Сирии и на Ближнем Востоке, в целом.

Особенно явно разногласия Москвы и Тегерана обозначились в канун прошедшей 23-24 января 2017 г. в Астане мирной конференции по Сирии на основе российско-турецкого плана и интенсивные  контакты российских военных с представителями ряда ведущих отрядов вооруженной сирийской оппозиции при турецком посредничестве, что, в конечном итоге, вылилось в подписание в конце декабря 2016 г. трех важных соглашений о готовности  ряда  отрядов (общей численность от 50 до 60 тысяч человек) поддержать на определенных условиях российско-турецкий план о прекращении огня в Сирии и перехода к этапу политического урегулирования с созданием переходного правительства с участием представителей вооруженной и политической сирийской оппозиции.  Так, на встречу в Астане прибыли представители 9 отрядов вооруженной оппозиции. Еще 4 отряда  заняли выжидательную позицию, но направили своих представителей на конференцию. Делегацию вооруженной оппозиции возглавил один из влиятельных лидеров вооруженной исламистской оппозиции («Джейш аль-Ислам», «Ахрар аш-Шам») М.Аллюш.

Взятие Восточного Алеппо – оплота сирийской вооруженной оппозиции стало результатом силового участия России в сирийском конфликте с осени 2015 года. Это во многом обеспечило проработку  в декабре 2016 проектов серии соглашений между Россией и Турцией, с одной стороны, и значительной частью отрядов  сирийской вооруженной оппозиции,  суть которых заключалась в выработке плана достижения мира в Сирии.    Конечно, данные документы  нельзя назвать идеальными, и они содержат ряд известных недостатков. Это ограниченность ареала их действий, остающиеся за их рамками крупные боевые отряды (ИГ и «Джебхат ан-Нусра»), отсутствие полного арсенала инструментов их практического исполнения, сохраняющиеся (явные) сомнения со стороны как вооруженной и политической сирийской оппозиции и (скрытый) скепсис со стороны режима и Ирана.

Внешне Тегеран стремился всячески продемонстрировать свою поддержку планам Москвы. Однако на деле он выступал категорически против привлечения к будущим политическим переговорам Саудовской Аравии и США, а его верный союзник в лице лидера ливанской «Хизбаллы» Х.Насраллы в своем публичном выступлении 29 декабря 2016 года в принципе отверг   даже постановку вопроса о выводе отрядов «Хизбаллы» и других шиитских милиций из Сирии.

В Тегеране понимали, что Сирия является лишь одним из аспектов (пусть немаловажным) российско-иранских отношений и Россия кратно превосходит Иран в военном отношении, в том числе и в Сирии. Поэтому Тегеран, не решаясь открыто противостоять Москве в Сирии, стремился снизить роль Турции как одного из ведущих партнеров России в деле сирийского урегулирования и заместить ее Ираном, чтобы, таким образом, оказывать выгодное для себя влияние на исход мирных переговоров по Сирии.

При этом Тегеран был вынужден считаться с новым реалиями, которые возникли в США после прихода к власти президента Д.Трампа. В Иране внимательно прислушиваются к заявлениям нового президента США и его ключевых советников (которые считались активным противниками заключенного администрацией Б.Обамы договора с ИРИ по ядерной программе) по безопасности и внешней политике в поддержку планов Москвы, в том числе в борьбе с  терроризмом.

В тоже время с возросшим в последние годы явным и скрытым влиянием Ирана и его сторонников в регионе Москве и Анкаре приходилось прикладывать немало усилий, чтобы организовать встречу оппозиции с представителями режим на конференции в Астане. А также добиться выхода  на субстантивные результаты, которые могли бы стать основой для продолжения переговорного процесса по Сирии.

Не удивительно, что, несмотря на российско-турецкие усилия, в Астане не удалось наладить полноценный диалог между вооруженной оппозицией и режимом. Как и прежде Дамаск, заручившись поддержкой Тегерана, отверг идею создания переходного органа власти, которая была принята СБ ООН за основу обеспечения политического транзита в САР.  Вооруженная оппозиция также  с трудом шла на компромиссы, опасаясь реакции своих соратников по оружию, которые бойкотировали Астану. Поэтому финальные документы встречи в Астане были подписаны только Россией, Турцией и Ираном, которые  выступили за продолжение усилий по прекращению огня в Сирии. Тем не менее, конференция в Астане создала хорошую основу для продолжения  диалога по примирению в Сирии в  более широком формате на международном уровне.

В тоже время российско-турецкий план мирного урегулирования в Сирии с последующим переходом к «политическому транзиту» в стране (в духе известных резолюций ООН и Женевских соглашений) является на сегодняшний день единственно реальным механизмом, способным при определенных усилиях и политической воли, возобновить мирные переговоры по Сирии.

Данный факт был продемонстрирован во время второй встречи в Астане, где фактически удалось согласовать условия для выхода противоборствующих сторон на переговоры в Женеве, а также частично отработать ряд механизмов международного контроля за выполнением решений о прекращении огня.

Активные усилия России и Турции в конечном итоге привели к тому, что 11-12 февраля 2017 г. была сформирована единая делегация оппозиции с участием военных и гражданских представителей, которые выразили готовность вступить на определенных условиях с делегацией сирийских властей.