- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

О региональной политике Исламской Республики Иран

В нынешней сложнейшей международной обстановке, которая обусловлена воздействием огромного количества факторов, Россия прекрасно понимает стратегическое значение Исламской Республики Иран. Ни у кого не вызывает сомнения, что ИРИ играет одну из доминирующих ролей в важнейшем регионе планеты — Западной Азии, куда входит Ближний и Средний Восток, Кавказ, зона Каспийского моря, Центральная Азия. Иран занимает важнейшее военно-стратегическое положение, являясь одновременно и средневосточной, и кавказской, и центрально-азиатской, и каспийской страной, страной, омываемой водами Персидского и Оманского заливов Индийского океана. Все болевые точки региона, так или иначе, сопряжены с Ираном. Все, казалось бы, сугубо внутренние проблемы отдельных частей региона, будь то этнические или религиозные, военные или экономические, проблемы беженцев и наркобизнеса, проблемы терроризма и сепаратизма могут эффективно решаться только при содействии Исламской Республики Иран. Излишне напоминать, что Иран как источник углеводородных природных ископаемых, а также как территория транспортировки нефте-газопродуктов обладает абсолютной ценностью. Так, разведанные запасы сырой нефти Ирана составляют 90 миллиардов баррелей, что делает его одной из крупнейших нефтедобывающих стран мира. Для всех нефтяных месторождений характерна высокая производительность и низкая себестоимость добычи. Иран стоит на втором месте по объему производства нефти среди стран ОПЕК. Иран занимает второе место в мире (после России) по запасам газа. В настоящее время его разведанные и готовые к разработке резервы составляют 21 триллион кубометров, что превышает 14 % мировых запасов.

Более того, семидесятимиллионный Иран, имеющий одну из самых многочисленных армий в мире (около 800 тыс. человек), объективно, вне любой как внешне-, так и внутри- политической конъюнктуры, является решающим фактором западно-азиатской региональной политики.

Важнейшей особенностью исторического развития Исламской Республики Иран, которая в феврале отметила 25-летний юбилей, стала в последнее десятилетие постепенная трансформация ее революционных составляющих от крайнего радикализма до прагматичного умеренного исламизма.

Ныне руководящая военно-политическая верхушка ИРИ (вне зависимости от политической ориентации – либералы – консерваторы – неоконсерваторы) все чаще демонстрирует способность понять тенденции и динамику современного развития своего общества и мировых социально-экономических процессов и скоординировать внутри и внешнеполитические векторы. Не в последнюю очередь речь идет о существенном изменении взглядов иранских идеологов и политиков на пути и методы осуществления «экспорта исламской революции».

Но это отнюдь не означает, что Иран отказывается от идеи региональной гегемонии, которую начал претворять в жизнь еще сорок лет назад свергнутый радикальными шиитами шах Мохаммад Реза Пехлеви. Напротив, утопическая идея всемирной исламской р-р-революции трансформировалась в более реальную идею доминирования персо-шиитов на региональном уровне, то есть, прежде всего, на Ближнем и Среднем Востоке. Причем религиозная составляющая этой идеи прагматично переплелась с националистической. Постепенно прагматизм в государственной политике Тегерана стал превалировать над идеологическими соображениями, прежде всего в сфере безоговорочной поддержки единоверцев-шиитов. Это выразилось не только в отказе от силового экспорта идей исламской революции и прямолинейной пропаганды исламского фундаментализма, но и в корректировке внешней политики ИРИ. (Пример — проармянская позиция Ирана в азербайджано-армянском конфликте).

При всем этом для достижения своих региональных целей Иран продолжает использовать шиитские инструменты для формирования своей политики на Ближнем и Среднем Востоке. Тегеран оказывает поддержку афганским шиитам, спонсирует ливанскую экстремистскую группировку «Хезболла». На Иран традиционно ориентируется представители шиитского духовенства в Ираке, чем эффективно пользуется Тегеран.

В настоящее время основными направлениями региональной политики Исламской Республики Иран являются:

1. Ирак;

2. Афганистан;

3. Кавказский регион;

4. Проблема Каспия;

5. Государства Центральной (бывш. советской Средней) Азии;

6. Палестино-израильское урегулирование;

7. Персидский залив.

Ирак.

Иран был первым государством региона, официально признавшим после свержения режима Саддама Хусейна Временный управляющий совет Ирака, а затем и правительство этой страны.

Тегеран в течение полутора лет много сделал для интенсификации ирано-иракских межгосударственных отношений. На официальном высоком уровне состоялись взаимные визиты. Произошла активизация экономических связей между двумя странами. Так, достигнуты соглашения о строительстве двух железнодорожных веток, одна из которых будет проложена по маршруту Багдад — Касре-Ширин — Керманшах — Тегеран, а другая по маршруту Басра — Шаламче — Хорремшехр. До конца 2004 года начнется строительство нефтепровода из Ирака в Иран. Насосные станции смогут перекачивать около 400 тыс. баррелей нефти в день в иранский порт Абадан. Коммерческий и Экспортный банки Ирана открыли свои филиалы в иракской провинции Сулеймания. Резко возросла торговля между двумя странами, в том числе и региональная. На некоторых участках ирано-иракской границы товарообмен увеличился в два раза.

Однако этими официальными мероприятиями не ограничивается влияние Ирана на Ирак. Особую поддержку иранских радикалов получает иракский шиитский радикал Муктада ас-Садр – сторонник иранского революционного пути по заветам аятоллы Хомейни. Муктада ас-Садр заявляет: «Нынешний иракский президент говорит, что Америка — наш партнер. А я заявляю, что Америка — наш враг». Это полностью совпадает с позицией Тегерана. Иракский политолог и журналист Нидаль аль-Лейси утвержает, что «за восстанием шиитов в Ираке, возможно, стоит соседний шиитский Иран. Тегерану не нравится, что враждебная ему Америка держит войска у иранских границ». Как считают иностранные аналитики, вооруженные выступления группировки радикального шиитского деятеля ас-Садра, являющиеся попыткой заявить о себе как реальном претенденте на видное (если не первое) место в руководстве Ирака, полностью отвечают интересам Ирана в этой стране. Конечно, речь не идет о личности этого молодого и амбициозного шейха. Вряд ли Тегеран уж очень желает видеть его в высших властных структурах нового Ирака. Бывший президент ИРИ Рафсанджани, по-прежнему являющийся политиком первого плана, даже назвал ас-Садра «амбициозным юнцом, подающим слишком громкий голос». Не очень-то лестное высказывание по адресу религиозного деятеля. Но через ас-Садра Тегеран дает однозначный сигнал Вашингтону. Сигнал, который ясно показывает, кто правит бал в Ираке, кто незаменимый игрок на иракском поле.

В Ираке Ираном задействованы самые различные «шиитские рычаги». Одновременно Тегеран, как и подобает опытному игроку, ведет многоходовую сложную игру по линии Ирак — США. Складывающаяся в середине 2004 года внутриполитическая и военная ситуация в Ираке и особенно восстание шиитов под руководством ас-Садра, минимизирует возможности по налаживанию нормальных деловых отношений между американской администрацией в Ираке и иракскими шиитами. США лишаются тонкой ниточки, которая еще недавно связывала американцев с шиитским большинством. Промахами американской дипломатии в Ираке (прежде всего, в плане перетягивания на свою сторону большинства шиитов) не мог не воспользоваться активный игрок на Ближнем и Среднем Востоке – шиитский Иран. Взорванный мост между американцами и иракскими шиитами готовы наладить иранские шииты. Вопрос — сколько будет стоить этот мост?

Не случайно, именно в разгар эскалации шиитского вооруженного сопротивления в Ираке, президент ИРИ заявил: «Если поведение Америки реально изменится, и мы убедимся, что она не пытается навредить нашим интересам, и если наши национальные интересы будет требовать этого, мы можем провести другую политику». Он повторил: «Мы не собираемся с кем-то вечно враждовать, и если наши интересы будут требовать того, мы можем иметь другую политику».

Это явный знак Америке договориться по шиитской проблеме, когда в руках иранцев прекрасный козырь – воинственный Муктада ас-Садр.

Вне зависимости от того, какие силы в ИРИ стремятся использовать внутриполитическую ситуацию в Ираке в своих интересах, влияние Ирана в Ираке существенно, и оно будет возрастать. Американцы своими руками создали условия, при которых Иран стал основной фигурой в многоходовой шахматной партии на иракской доске.

Афганистан.

На международной арене Тегеран по афганской проблеме действовал решительно и последовательно. Иран одним из первых признал временное переходное правительство Афганистана во главе с Хамидом Карзаем. Несомненной заслугой Ирана стал успех конференции в Германии по будущему Афганистана. В Токио на конференции по финансовой помощи Афганистану Иран также был в ряду основных спонсоров экономического возрождения Афганистана. Недаром, один из первых своих зарубежных визитов, который отличался обоюдными любезностями и комплиментами, председатель временного афганского правительства Хамид Карзай совершил в Тегеран.

Между двумя странами спланированы контакты в банковской, торгово-экономической, сельскохозяйственной, социальной и других сферах. Так, Тегеран предложил программу сотрудничества с Кабулом, включающую: государственную финансовую помощь в размере 500 млн долларов США, выплату зарплат кабульским учителям в течение 6 месяцев, проект автострады Мешхед-Герат. В рамках ирано-афганского сотрудничества предполагается, что коммерческие структуры и крупные компании Ирана примут непосредственное участие в совместных ирано-афганских проектах по восстановлению разрушенной войной экономики. Так, частный сектор иранской экономики имеет намерение предоставить Афганистану кредит в 1 миллиард долларов на реконструкцию страны.

Иран примет активное участие в восстановлении сельского хозяйства Афганистана. Между представителями иранского и афганского министерств сельского хозяйства достигнута договоренность о предоставлении афганской стороне сельхозтехники и сельхозагрегатов.

Тегеран и Кабул договорились также о создании совместного Комитета по развитию профессионально-технического сотрудничества в различных сферах экономики. Этот орган будет сформирован на базе министерств труда и социальных дел Ирана и Афганистана уже в ближайшее время. Официальный Кабул воспринимает Иран “как государство, обладающее необходимым техническим и кадровым потенциалом для оказания действенной помощи в процессе экономического возрождения страны”. Как заявил Хамид Карзай, “Иран играет важную роль, он имеет большие ресурсы, а также добрую волю, чтобы помочь в реконструкции Афганистана. Мы хотели бы, чтобы все страны мира помогали нам так, как помог Иран”.

Запад, провозгласивший себя архитектором нового демократического Афганистана, должен готовиться к длительному процессу перевода страны из XIV в XXI век. И этот процесс будет сопряжен со значительными трудностями, внутриафганским противоборством, масштабным сопротивлением реформам, которые вряд ли адекватны западному мышлению с его взглядами на демократию, свободу личности, роль женщин в обществе и многому другому.

События в постталибском Афганистане свидетельствуют, что процесс восстановления страны проходит на практике не так просто и гладко, как было написано на бумаге и заявлено на конференциях и многочисленных встречах. Казалось бы, США и западные державы имеют положительный исторический опыт восстановления поверженных и разгромленных нацистской Германии и милитаристской Японии. Но условия Афганистана диктуют свои собственные особенности, которые не всегда учитываются западными участниками антитеррористической коалиции. Нельзя, в частности, к восточной, мусульманской стране, где население 21 марта 2004 года отпраздновало наступление нового 1383 года, подходить с западными мерками третьего тысячелетия. Именно здесь, по всей видимости, заключается шанс Ирана сыграть свою продуктивную роль в строительстве будущего Афганистана. Общность исторических корней, близость языка, культур, религии, нравов и традиций — создают социопсихологическую базу для успешного решения Ираном задач по оказанию помощи афганскому народу в деле восстановления и модернизации Афганистана. Причем, и это важно, Ирану, который сам живет в XIV веке по солнечному мусульманскому календарю, не придется насильственно “перетаскивать” афганцев в XXI век, вызывая у них отторжение и неприятие всего нового. Иранцам просто это не нужно. Они способны в полной мере оказать содействие афганцам наладить в Афганистане XIV века нормальную современную жизнь на основе национальных и религиозных традиций афганского народа.

Хотим мы этого или не хотим, но объективная оценка ситуации в Афганистане летом 2004 года свидетельствует, что страна разделена. Причем разделена по многим параметрам. И географически, и экономически, и этнически, и политически. Афганское лоскутное одеяло тянут на себя все ближние и дальние друзья Афганистана. Выдержит ли страна такой напор? Не порвется ли на части? Многое будет зависеть не только от нынешнего и будущего руководства Афганистана, но и от политики основных иностранных игроков на афганском поле. В этом плане роль Ирана в судьбе Афганистане трудно переоценить, поскольку без ИРИ решить проблему восстановления стабильности и безопасности в стране невозможно. Впрочем, как и без других заинтересованных стран.

Кавказский регион.

Традиционно Кавказ является магнитом, притягивающим интересы многих государств, даже не региональных.

В проблеме российского Северного Кавказа Иран практически с самого начала занял конструктивную позицию, поддержав Москву в ее борьбе против сепаратизма и ваххабитского терроризма, прежде всего в Чечне и вокруг нее.

Отношения ИРИ с тремя южно-кавказскими странами неоднозначны. Иран на протяжении веков имел и имеет тесные экономические и культурные связи с народами Закавказья. При этом особой спецификой отличаются отношения Ирана с Азербайджаном. И это понятно. Так уж исторически сложилось, что по Гюлистанскому договору 1813 года, подписанному Российской Империей и Персией, азербайджанцы оказались разделены между двумя державами. Причем большинство этнических азербайджанцев проживает на территории Ирана. По оценкам специалистов, их число в этой стране достигает 17-18 миллионов человек (порядка 20-25 % населения). Некоторые источники приводят цифры от 16 (CIA World Factbook) до 35 миллионов иранских азербайджанцев. В то время как в самом Азербайджане проживает их меньшая часть — около 8 миллионов.

Азербайджанцев и персов объединяет не только территориальная близость, но и религия: те и другие исповедуют шиизм, что, естественно, оказало влияние на формирование схожих нравов и обычаев двух этносов.

Все это, безусловно, сближает два народа. Многое притягивает Иран и Азербайджан друг к другу, но многое и отталкивает. Так, уникальность азербайджанского сознания состоит в сочетании шиитской ментальности (объединительный фактор) и собственно тюркской национальной основы. Последнее и есть камень преткновения между Ираном и Азербайджаном.

Безусловно, в настоящее время этно-религиозные факторы сказываются на развитии межгосударственных отношений Азербайджана и Ирана. Однако масштаб политико-экономических и военных проблем в регионе и, в частности, на Кавказе настолько велик, что сегодня эти факторы можно смело назвать сопутствующими, но ни коем образом, не решающими.

Отношения Ирана с Грузией можно охарактеризовать как прохладные, но корректно-добрососедские. Тегеран, конечно, не может устроить бурное стремление нового президента Грузии М.Саакашвили к тесному союзу с США.

Из всех трех закавказских республик наиболее тесные отношения сложились у мусульманского Тегерана с христианским Ереваном. Здесь играют свои роли не только экономические причины, но и прагматично политические. Иран и Армения находятся в определенной изоляции (в силу разных причин), настороженно относятся к Турции, обеспокоены идеями пантюркизма. Все это сближает две страны.

Следует отметить, что Исламская Республика Иран и три закавказские республики играют в регионе свои собственные роли, исходя, прежде всего, из своих национальных интересов. Кроме того, в кавказском регионе сплелись интересы многих стран. Прежде всего, России, Турции, США.

Поэтому вектор региональной политики каждой из этих держав определяется множеством факторов, порожденных особенностью двусторонних и многосторонних отношений в своеобразной геометрической фигуре — кавказском семиугольнике: Азербайджан – Иран – Россия – США – Турция – Армения — Грузия. Невозможно, анализируя отношения любых двух из этих государств, не учитывать характер всего комплекса их связей на этом региональном политическом поле.

Главное в кавказской политике Ирана не допустить усиления позиций нерегиональных держав на Кавказе, прежде всего США и Израиля.

Проблема Каспия.

Проблема выработки правового статуса Каспия уже более 10 лет занимает пять прикаспийских стран, которые пока не могут достигнуть общего консенсуса. В последний год по этому вопросу наблюдается сближение позиций. Как известно, на севере Каспия Азербайджан, Россия и Казахстан практически достигли согласия. Hа юге между Азербайджаном, Ираном и Туркменистаном наиболее сложное положение. Иран выступает за пересмотр договоров, подписанных еще в эпоху существования Советского Союза, чтобы контролировать не 13%, а 20% площади Каспийского моря, включая нефтяные месторождения Алов, Шарг и Араз, которые Азербайджан планирует разрабатывать в сотрудничестве с британской нефтяной компанией. Тегеран настаивает на разделе бассейна Каспийского моря на пять равных частей.

Надо сказать и здесь также наметился прогресс. Между прикаспийскими государствами постоянно проходят переговоры и обмен мнениями, как в двустороннем формате, так и пятистороннем. На будущий год запланировано проведение саммита в Тегеране по каспийской проблематике. Движение к договоренностям по многим вопросам есть, но скорость этого движения незначительна.

В вопросе демилитаризации Каспия у сторон нет особых противоречий. Каспий должен быть морем мира и согласия, чтобы все прикаспийские государства могли спокойно использовать его богатства.

Государства Центральной (бывш. советской Средней) Азии.

В Центральной Азии за последние несколько лет произошло заметное снижение влияния Ирана. С одной стороны, страны Центральной Азии не стали импортерами идей исламской революции по иранскому образцу. С другой, Иран не смог предложить действенной помощи в сфере инвестиций и технологий. Сейчас можно отметить определенную стабильность иранской деятельности в этом регионе.

Главными достижениями политики Тегерана в Центральной Азии являются: установление почти родственных отношений с Таджикистаном, в котором влияние Ирана чрезвычайно велико. Создание довольно устойчивых (прежде всего торгово-экономических) отношений с тюркской страной — Туркменистаном. Некоторое улучшение отношений с Узбекистаном. Что касается Казахстана, то Иран не займет в иерархии казахстанского внешнеэкономического сотрудничества приоритетного места.

В итоге правомерно констатировать, что не следует ожидать особого укрепления позиций ИРИ в Центральной Азии. Чрезмерное сближение Ирана со странами региона нереально и по причине трактовки правящими элитами этих стран возрождения ислама в республиках как неизбежно приводящего к мусульманскому фундаментализму, политизации ислама, таящей угрозу дестабилизации установившегося статус-кво. Кроме этого, сохраняющаяся военно-политическая ситуация в регионе особенно после укрепления там позиций США, лишь укрепляет позиции противников тесного сближения с Тегераном и не оставляет ему шанса на доминирование в Центральной Азии. Именно поэтому нереально ожидать прогресса в отношениях (прежде всего политических) центрально-азиатских стран с ИРИ. Хотя экономические, в первую очередь, торговые отношения имеют тенденции к развитию. И Иран сполна будет их использовать.

Палестино-израильское урегулирование.

Иран является одной из немногих (а быть может, единственной) страной не признающих возможность самого существования государства Израиль. На этой константе держится все палестинское направление ближневосточной политики Тегерана. Поэтому Иран не одобрил международный проект урегулирования израильско-палестинского кризиса под названием «Дорожная карта», разработанный Россией, США, Европейским союзом и ООН. В Тегеране считают, что возможность разблокирования ближневосточного мирного процесса может привести к изменению баланса сил в регионе не в пользу ИРИ. Иран крайне заинтересован в том, чтобы, с одной стороны, не дать никому изолировать себя от участия в важнейших политических процессах на Ближнем Востоке (в том числе и по палестинской проблеме), с другой – постоянно усиливать свое присутствие в регионе. Тегеран неоднократно высказывал твердое намерение поддерживать исламское сопротивление на юге Ливана и в Палестине, что является, по сути, своеобразным методом осуществления иранского влияния в регионе.

Прежде всего, речь идет о поддержке Ираном вооруженных экстремистских группировок, которые некоторые (в зависимости от своей политической ориентации) называют террористическими, другие – национально-освободительными. Не секрет, что главным орудием ИРИ на палестино-израильском направлении ближневосточной политики являются вооруженные формирования ливанской«Хезболлах». По оценкам зарубежных СМИ, они насчитывают 3-3,5 тыс. человек, (в т. ч. до 150 военнослужащих иранского Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Отношения «Хезболлах» с Тегераном базируются на общности шиитской доктрины и непризнании Государства Израиль. Иранская помощь ливанским союзникам носит всеобъемлющий характер: финансирование, дипломатическая и политическая поддержка, подготовка идеологических и военных кадров, поставки вооружения, военной техники, боеприпасов и снаряжения, гуманитарные поставки. Вместе с тем отметим, что при президенте М. Хатами, представляющем более умеренную часть иранской религиозно-политической элиты, ежегодная финансовая помощь «Хезболлах» сократилась с 60-100 млн долларов до 30 млн.

Вряд ли в ближайшие годы позиция Ирана по палестино-израильской проблеме изменится. ИРИ будет всеми силами противодействовать любому соглашению по разрешению этого конфликта, если в нем хоть в малой степени будут учтены интересы Израиля. Только капитуляция Тель-Авива устроит Тегеран.

Исходя из этого, можно констатировать, что Ирану, поддерживающему палестинских или шиитских экстремистов, трудно будет вписаться в международную антитеррористическую коалицию, в которой одно из ведущих мест занимает Россия.

Персидский залив

Несмотря на значительное улучшение отношений Ирана со своими арабскими соседями в Персидском заливе после прихода к власти президента Хатами, многочисленные проблемы остаются. Схематично их можно выразить так:

Иран стремится войти в региональную систему безопасности и в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива — ССАГПЗ (после чего, естественно, название организации должно измениться). Арабские монархии Персидского залива опасаются такого мощного соседа и политически пытаются изолировать ИРИ, тем более страны ССАГПЗ – это союзники США. Однако, несмотря на это, Иран активизировал «заливное» направление своей внешней политику, которое президент Хатами назвал одним из приоритетных.

Наиболее существенным камнем преткновения в отношениях ИРИ с арабскими соседями по Персидскому заливу является многолетний спор о принадлежности трех островов в Заливе. Тегеран настаивает, что острова Абу-Муса, Большой и Малый Томб по праву принадлежат ему и не могут рассматриваться в качестве предмета переговоров с ОАЭ, которые в свою очередь также претендуют на эти острова. Арабские страны Персидского залива поддерживают ОАЭ. В ближайшее время особых прорывов в иранской политике в Персидском заливе ждать не приходится.

В итоге можно констатировать, что Исламская Республика Иран проводит в последние годы наступательную внешнюю политику в регионе, основываясь исключительно на собственных интересах, которые постепенно меняют свою внешнюю оболочку: от клерикальной к националистической.

Однако это отнюдь не означает, что иранские региональные интересы полностью конфронтационны по отношению к интересам других государств Западной Азии. Напротив, международная политическая практика последних лет доказала то, о чем не уставая говорила Москва: без участия Ирана не могут быть решены многие региональные проблемы. В частности: борьба с наркобизнесом, кризис в Ираке, нормализация ситуации в Афганистане, национальное примирение в Таджикистане, стабилизация на Кавказе, Каспий, и в более широком плане — наведение мостов, экономическое сотрудничество и ведение диалога между цивилизациями.

Следует отметить, что близость или единство взглядов России и Ирана по некоторым из вышеназванных проблем, их совместная активная политическая деятельность позволила нормализовать положение в Таджикистане, содействовать позитивным процессам в постталибском Афганистане, обозначить условия для выхода Ирака из кризиса. Причем, в отношении Афганистана и Ирака, и Москва, и Тегеран считают, что решения проблем этих стран и их народов лежат исключительно в русле ООН: под эгидой Объединенных Наций, со всесторонней помощью международного сообщества сами народы этих стран должны решать свою судьбу.

Россия и Иран придерживаются общего мнения о недопустимости вмешательства в региональные дела Кавказа, Каспия, Центральной Азии нерегиональных держав.

Важным фактором, в значительной степени инициирующим активность внешней политики ИРИ по вышеназванным направлениям, является то, что за последние годы Исламская Республика Иран оказалась в кольце очагов нестабильности и конфликтов: на Севере – это армяно-азербайджанский конфликт по проблеме Карабаха, сепаратистские действия чеченских и международных террористов на северном Кавказе; на Востоке – бурлящий Афганистан, со своими проблемами беженцев и наркобизнеса, на юге – неурегулированность проблемы спорных островов, на Западе – иракский котел, со множеством проблем, в той или иной степени затрагивающих интересы Тегерана.

Нельзя забывать также, что конфликтообразующий регион Западной Азии привлекает внимание политико-идеологических оппонентов ИРИ, прежде всего США и их союзников, которые за последние годы значительно укрепили свои позиции, в том числе и в плане присутствия там вооруженных сил. Все это, вне сомнений, добавляет радикализма и конфронтационности в региональную политику Ирана.