Серия зарубежных визитов премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху в феврале и марте с. г., стала новым этапом активной линии во внешней политике еврейского государства. Ее старт был дан несколько лет назад, на пике серьёзных разногласий Иерусалима с прежней администрацией США по поводу отношения к иранской ядерной программе и ситуации на палестинском треке. Нынешний виток этого курса явно связан с позитивным для Израиля изменением внешнеполитической доктрины США после прихода к власти администрации Дональда Трампа, что позволило ряду наблюдателей говорить о «дипломатическом контрнаступлении» Израиля.
Еврейские поселения: наследие Обамы и «правый поворот»
Притом, что тема палестино-израильского конфликта на переговорах Нетаньяху с лидерами старых и новых стратегических партнеров Израиля носила минорный характер, она получила в СМИ не меньшее освещение, чем два приоритетных сюжета, где первым было сотрудничество в сфере науки, технологий, обороны и безопасности. А вторым – представление традиционным союзникам Израиля, в контексте идеи альтернативного многоугольника международного сотрудничества, на формирование которого намекнул в ходе совместной пресс-конференции с Б.Нетаньяху президент США Д.Трамп, новой модели «активного оборонительного альянса» против радикального исламизма и поддерживающих его режимов, прежде всего – Ирана.
Новая американская ближневосточная стратегия, с продвижения которой администрация Б.Обамы начала свою первую каденцию, предполагала «перезагрузку» отношений США с арабо-исламским миром, включая предоставление статуса легитимных партнеров ряду исламистских движений (таких как «Братья-мусульмане»), и примирение с Ираном в обмен на готовность признать легитимность ядерных амбиций его лидеров. Причем, важным элементом «цены вопроса» должны были стать кардинальные политические уступки Израиля на палестинском направлении, что должно было вдохнуть «новую жизнь» в заявленный в соглашениях Осло и уже во многом исчерпавший себя, как полагают большинство израильтян, «палестино-израильский мирный процесс». А также готовность Иерусалима согласиться с желанием прежней администрации США допустить ИРИ в «ядерный клуб».
В свою очередь, в Иерусалиме подобная стратегия виделась не слишком совместимой с интересами национальной безопасности еврейского государства – с чем, в конечном итоге, вынуждены были согласиться и американцы. Которые, тем не мене, продолжали настаивать на актуальности идеи решения палестинской проблемы по модели «два государства для двух народов», включая раздел Иерусалима и установление границы примерно по «Зеленой черте». Лишь под занавес второй каденции Барака Обамы, США фактически согласились на то, что идея скорейшего создания палестинского государства на основе «парадигмы Осло» мало отвечает ближневосточным реалиям. Что было сделано в обмен на, де-факто, временное примирение Израиля с «плохим и опасным для Ближневосточного региона и мира в целом», как его определил Б.Нетаньяху, «ядерным» соглашением великих держав с Тегераном.
Из всего набора сложно (если вообще) решаемых «коренных»вопросов палестино-израильского конфликта — статус Иерусалима, границы, беженцы и т.д., «в оперативной разработке» Белого дома и Госдепа США фактически осталась только одна тема. А именно, статус еврейских населенных пунктов на т.н. «Западном берегу реки Иордан» (в еврейской терминологии – Иудея и Самария, исторические области древнего Израильского царства), которые в международном дипломатическом, политическом, журналистском, а иногда и юридическом дискурсе, несмотря на обоснованные возражения многих юристов-международников, почти автоматически именуются «израильскими поселениями на оккупированных арабских территориях».
Справедливости ради, следует сказать, что израильское поселенческое движение на «спорных территориях» всегда было достаточно противоречивой темой в глазах многих политических лидеров стран Запада, и имеет значительную оппозицию и в самом Израиле. Потому требования замораживания и ликвидации еврейских поселений за «Зеленой чертой», и еврейского строительства в Восточном Иерусалиме как «критического инструмента ближневосточного урегулирования», в условиях дефицита продуктивных идей вследствие кризиса классической «парадигмы Осло» с удовольствием поддержали партнеры США по «четверке коспонсоров ближневосточного мирного процесса» ООН, Россия и, особенно, Евросоюз. И естественно, за нее с готовностью ухватились палестинские арабы, сделав тему сворачивания еврейского поселенческого проекта за «Зеленой чертой» одним из предварительных условий самой готовности возобновить политический диалог с Израилем – обессмысливая тем самым саму идею таких переговоров.
Сами же американцы уже к середине первой каденции Б.Обамы снизили профиль прежде носившего ультимативный характер требований в отношении замораживания поселенческого проекта, не отказывая себе, впрочем, в возможности время о времени «подливать масло в этот костер». Со своей стороны, в Иерусалиме, на фоне постепенной потери Белым домом интереса к палестинской теме, привыкли относительно спокойно воспринимать «выражения озабоченности» Белого дома по поводу тех или иных (надо признать, весьма слабых) шагов израильских властей по развитию инфраструктуры некоторых еврейских поселков Иудеи и Самарии. Тем более что эти разногласия, как было принято считать, почти не оказывали влияния на иные аспекты союзнических отношений двух стран.
Тем большим сюрпризом стало, новое выдвижение этого сюжета Белым домом уже под занавес второй каденции Б.Обамы. Причем, в самом неприятном для Израиля контексте фактической поддержки Вашингтоном выдвинутой Францией идеи задать извне «неспособным договориться самостоятельно израильтянам и палестинским арабам» параметры соглашения, близкие к «плану Клинтона» и изначальной «арабской мирной инициативы». Что, разумеется, более чем устраивало лидеров ПНА/ООП, но было совершенно неприемлемо для израильского правительства. Притом, что сам по себе «парижский процесс» закончился достаточно минорно, его последствием стало принятие 23 декабря прошлого года резолюции Совета Безопасности ООН № 2334, осуждающей строительство поселений на палестинских территориях, которая прошла потому, что вопреки сложившейся практике, не была заблокирована США. В итоге, энергично продвигаемая в 2009-2016 годах Белым домом тема «незаконности еврейских поселений в Иудее и Самарии» из навязшей на зубах мало осмысленной фигуры речи, стала не просто частью политического, дипломатического или журналистского дискурса, но и частично юридической реальности. Что, в сущности, и является едва ли не единственным реальным наследием эпохи Барака Обамы на палестино-израильском поле.
Нет сомнений в том, что официально сменившая буквально месяц спустя демократическую администрацию Барака Обамы команда победившего на президентских выборах в ноябре 2016 г. Дональда Трампа, пришла в Белый дом и Госдеп США с радикально иным видением событий. В новой платформе Республиканской партии, с которой ее кандидаты завоевали и Белый дом, и большинство в обеих палатах Конгресса США, впервые в истории двусторонних отношений было исключено отношение к «Западному берегу» и Восточному Иерусалиму, которые были заняты ЦАХАЛом в ходе Шестидневной войны 1967 года, как к «оккупированным арабским территориям». Соответственно, команда Д.Трампа оказалась готова принять видение статуса территорий Иудеи, Самарии и Иорданской долины, близкого пониманию как израильского правого и большей части умеренного лагеря. (Также как и значительного большинства «консервативного протестантского ядра» американского общества, обеспечившего Д.Трампу место в Овальном кабинете).
В общем виде, этот подход таков.
- Контроль Израиля над Западным берегом является не оккупацией, а возвращением евреев на ту часть исторической родины, которая им принадлежала, в том числе в соответствии с международным правом. Закреплённое в мандате Лиги наций на Палестину (и унаследованное ООН) право евреев жить и селиться в любой части исторической Палестины/Эрец Исраэль является действующей международно-правовой нормой, которая не была оспорена даже ООП, подписавшей с Израилем «норвежские соглашения» в Осло. Вопрос же о государственном суверенитете над теми или иными территориями, является отдельной темой.
- Существующие нормы международного права, к которым апеллируют критики поселенческой активности Израиля, применимы лишь к оккупированным территориям государств, каковым ПНА не является. На самом деле, арабская Палестина – это виртуальная держава без столицы, границ, экономики, (если не считать таковой механизм «распила» международной помощи), валюты и территории. И именно в таком качестве – как символ – оно и признано рядом государств. На практике же ни Израиль, ни еще кто-либо, не в состоянии оккупировать территорию палестинского государства, за неимением оной. В этом смысле от Израиля не требовалось и соблюдения норм Женевской конвенции 1949 года о защите прав населения оккупированных территорий, ее параметры были приняты им в одностороннем порядке, в качестве гуманитарного жеста, но отнюдь не в качестве имманентной обязанности.
- В силу сказанного, Западный берег является не оккупированной, аспорнойтерриторией, статус которой может быть предметом переговоров – с палестинскими арабами или «по поводу» них. Израиль, руководствуясь теми или иными идеологическими или прагматическими соображениями, и при соблюдении тех или иных условий (например, жестких гарантий своей безопасности), может пойти на территориальные и прочие уступки палестинским арабам, но это ни в коем случае не будет выполнением его безусловных морально-юридических обязательств.
«Палестинский фон» зарубежных визитов
Именно в таком контексте премьер-министр Биньямин Нетаньяху предполагал обсуждать «палестинскую тему», если она станет предметом разговора, в ходе состоявшихся встреч с лидерами Великобритании, Сингапура и Австралию, а также запланированного на конец марта посещения Китая. То есть, стран, с которыми Израиль связывает многообразное и быстро развивающееся сотрудничество в сфере науки, технологий – индустриальных, сельскохозяйственных, медицинских, военных и прочих, в вопросах обороны и безопасности, а также в сфере культуры и туризма. Что давало основания надеяться, что нынешняя международная конфигурация, наконец, позволит если не снять вообще, то, по крайней мере, отнеси проблему «палестинского государства» на дальнюю периферию межгосударственной повестки дня. Глава правительства Израиля полагал, что ему удастся, как он это сделал в разговоре с министром иностранных дел Австралии Джули Бишопом, объяснить различие между концепцией и сутью понятия «два государства для двух народов», и в любом случае внести эту тему за скобки двухсторонних отношений.
Пока эти ожидания оправдались лишь частично. Тон задала глава правительства Великобритании Тереза Мэй, которая в ходе встречи с премьер-министром Израиля заявила, что продолжающаяся «поселенческая активность подрывает доверие» в ближневосточном регионе и надежды на возобновление мирного процесса. В силу чего, по словам ее пресс-секретаря «позиция Соединенного Королевства по вопросу о поселениях остается неизменной: мы верим в принцип «два государства для двух народов» и признаем право Израиля на безопасность и необходимость устранения угрозы терроризма». Даже премьер-министр Сингапура, который, согласно данным СМИ, предполагал говорить с Б.Нетаньяху только о сотрудничестве в сфере разработки передовых технологий, не преминул заявить о том, что и его страна поддерживает идею «два государства для двух народов».
Создается ощущение, что схема урегулирования палестино-израильского конфликта по модели «двух государств» укоренилась в международном дипломатическом дискурсе слишком глубоко, чтобы ее можно было дезавуировать без особых усилий. Что не может не удивлять хотя бы потому, что сама по себе идея создания палестинского государства как способ урегулирования ближневосточного кризиса возникла лишь в 2002 году, в эпоху президентства Джорджа Буша. Именно тогда была произнесена вслух эта сакраментальная фраза «два государства для двух народов» и представлена «дорожная карта» достижения такого урегулирования. До того говорили о политическом самоопределении для палестинских арабов в том или ином виде, которое будет достигнуто путем прямых переговоров между правительством Израиля и руководством Организации освобождения Палестины.
Хотя в 1990-е годы и было представление о том, что Палестинская национальная администрация есть некий эвфемизм для понятия «палестинское государство», которое в конечном итоге и возникнет в конце переговорного процесса, ни в каких международно-правовых документах ультимативной обязанности Израили или палестинцев пойти на этот шаг, зафиксировано не было. Совершенным прорывом была уже сама готовность Израиля говорить с лидерами ООП напрямую, в отличие от того, что израильские лидеры, ранее вообще не признавали палестинцев самостоятельным субъектом политического процесса. Что же касается политического самоопределения палестинских арабов, то оно могло осуществляться в самых разных вариантах – быть автономией с расширенными полномочиями, конфедерацией с Иорданией, «государством минус» и т.п.
Тем не мене, с 2002 года по тем или иным причинам, которые следует разбирать отдельно, модель «двух государств» утвердилась в качестве некой автоматически произносимой фразы, подразумевавшей едва ли не единственную альтернативу схеме «одно государство для двух народов». То есть, аннексии Израилем Западного берега р. Иордан с предоставлением, живущим там почти 2 миллионам палестинских арабов гражданства еврейского государства. На фоне такой перспективы, тот факт, что Газой управляют исламистский криминально-террористический режим, а власти ПНА в Рамалле заняты реализацией коррупционных схем «распределения» международной помощи, а также подстрекательством и пропагандой террора, не является причиной снять идею «два государства для двух народов» с повестки дня. Даже если признать, что и радикальным исламистам в Газе, и «светским националистам» в Рамалле нужно не столько палестинское государство, сколько бесконечная борьба за него.
Близкую к такому пониманию событий точку зрения высказал в ходе визита в Иерусалим Министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон. В интервью Jerusalem Post министр заявил, что «притом, что любое палестино-израильское соглашение должно обеспечивать израильскую безопасность, выбор, на самом деле находится между [решением по принципу] «два государства» – или апартеид». Б.Джонсон, считающийся большим другом Израиля, по сути, повторил заявление Терезы Мей о «двух государствах» как общей стратегии ее правительства – несмотря на заявления Дональда Трампа, содержащий намного более амбивалентный подход.[1] [1]
Именно такой логикой, с разной степенью энтузиазма, руководствовались в Израиле и в странах, являющихся его партнерами на международной арене те, кто полагал, что ради создания Палестинского государства – чего бы на самом деле ни желали сами лидеры различных палестинских группировок и движений – Израиль должен пойти на кардинальные уступки ПНА. Причем, еще и потому, что договоренность с Рамаллой является ключом к договоренности с арабскими странами. Следуя такой логике, те, кто считает, что данные уступки не совместимы с национальными ценностями и интересами национальной безопасности Израиля, немедленно становятся «дезертирами мирного процесса» – что, в свою очередь, не могло не порождать у арабов ощущения возможности получить от Израиля все и сразу, почти ничего не давая взамен.
Понятно и то, что схема, на кон которой поставлено множество политических карьер, и которая стала частью международного политического, информационного и дипломатического, а с некоторых пор еще и правового дискурса, не может быть сломана в одночасье. Это понимают даже в окружении нового президента США, где, как отмечалось, в принципе, доминируют люди, которые полагают, что сама по себе идея создания Палестинского государства уже мало осмыслена, а упомянутая максима самого Дональда Трампа: «Одно государство – два государства, договоритесь сами», казалось бы, радикально меняет правила заданной пятнадцать-двадцать лет тому назад региональной игры. Так, даже такие политики как новый представитель США в ООН Никки Хейли, автор, пожалуй, наиболее радикальной оценки «возмутительных провалов и систематической предубежденности ООН в отношении Израиля, ближайшего союзника США», и чье критическое отношение к «парадигме Осло», не является секретом, не готова изъять эту сакраментальную фразу из лексикона.
Тем более сложно было ожидать этого от лидеров, с которыми встречался премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху. Тем не менее, сегодня уже многое звучит иначе.
Во-первых, обращает на себя внимание радикальное изменение тона и акцентов требований к Израилю в вопросах его политики за «Зеленой чертой» – по сравнению с риторикой времен прежнего президентства, нашедшей свое выражение в «антипоселенческой» резолюции СБ ООН. Так, премьер-министр Австралии Малькольм Тернбулл отказался осудить Израиль за строительство поселений в Иудеи и Самарии, напротив, заявив о неприемлемости для его правительства «политики односторонних резолюций, критикующих Израиль, наподобие той, что недавно было принято Совбезом ООН» и обязался бороться против попыток подорвать его легитимность. А в одном из первых пунктов его совместного заявления с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху продекларировано признание Австралии еврейского характера государства Израиль – что решительно отказываются признать лидеры ПНА, и именно этот отказ, а не проблема поселений, по мнению нынешнего израильского руководства, и завело переговорный процесс в тупик.
Австралийское руководство также полагает, что мирное соглашение должно быть достигнуто на прямых переговорах, а принцип «двух государств» может быть реализован только при условии «обеспечения существования Израиля как национального государством еврейского народа в мирных и надежных границах». О том, что данный тезис в эпоху «после Обамы» имеет шанс снова стать мейнстримом, говорит заявление инициатора «парижского процесса», заканчивающего свою каденцию в качестве президента Франции, Франсуа Олланда. Который на ежегодном празднике еврейских организаций заявил, что хотя формуле «два государства для двух народов» и нет альтернативы, вопрос статуса Иерусалима и других территорий должен решиться в ходе прямых переговоров между сторонами. И, несмотря на то, что Франция ранее проголосовала за решение ЮНЕСКО, игнорирующее принадлежность Храмовой горы и Стены Плача (Западной стены разрушенного в 1 веке н.э. Второго еврейского храма) с еврейством и иудаизмом, на этот раз подчеркнул, что «Франция не согласится с решением, отрицающим историческую связь евреев с Иерусалимом».
Далее, идея, разрешение конфликта по модели «два государства для двух народов», из многосторонней плоскости переходит в плоскость двухстороннего процесса: союзники Израиля на международной арене, чем дальше, тем больше, готовы рассматривать конфликт между израильскими евреями и палестинскими арабами, как неурегулированный конфликт внутри Западной Эрэц-Исраэль. Что радикально отличается от прежних пониманий и не может не восприниматься нынешней правящей коалицией в Израиле в качестве позитивного развития событий. Как заметил упомянутый Борис Джонсон, «Израиль является страной великого творческого гения, и приоритет должен быть дать защите и безопасности народа Израиля – и только при таких гарантиях можно говорить о какой-то автономии для палестинских арабов». Формой такого самоуправления, добавил Джонсон, может быть и государство, вопрос «демилитаризации» которого должен решаться в ходе прямых переговоров.
Третий позитивный для нынешнего руководства еврейского государства момент состоит в том, что палестино-израильский трек более не является вводным условием для отношений Иерусалима с арабским миром. Идея «палестинского государства» становится одним из многих – и уже не ультимативным способом решения проблемы политического самоопределения палестинских арабов, которая партнерам Израиля кажется все еще предпочтительным вариантом, по крайней мере, до тех пор, пока не предложено ничего другого. Разумеется, за исключением аннексии Израилем всего Западного берега, на которое большая часть нынешней часть правой коалиции – включая ее наиболее правые фракции, идти не предлагают.
Другая популярная идея – план регионального соглашения с умеренными суннитскими арабскими режимами Ближнего Востока, урегулирования, например, в том виде, как эта идея была предложена Авигдором Либерманом (в «пакете» с обменом территориями и населением, и планом «кантонизации» Западного берега реки Иордан) также пока не представлен в качестве официальной позиции правительства Израиля.
Иными словами, документ, отражающий новое видение решения проблемы палестинских арабов, и который бы имел международно-правовую коннотацию, предметом для обсуждения пока не стал – хотя надо полагать, что со временем он, несомненно, появиться. Но на сегодняшний день, за исключением потерявшей свой первоначальный смысл идеи о «двух государствах для двух народов», официально на дипломатическом поле почти ничего нет. Поэтому лидеры Великобритании, Сингапура и Австралии, с которыми встречался премьер-министр Израиля, отдав должное дипломатической традиции, произнеся эту дежурную фразу, за которой в оперативном плане почти ничего не следует. А затем перешли к обсуждению действительно актуальных для каждой из сторон экономических и политико-стратегических сюжетов.