Руководству ОАЭ пришлось экстренно исправлять неловкую ситуацию, возникшую в результате заявления эмира Шарджи Султана бен Мухаммеда аль-Касими, сделанного 18 марта, в котором он очень неудачно затронул алжиро-французские отношения.
Произошло это в Лондоне на традиционной книжной выставке, когда Его Величество указал, что будто генерал «де Голль сам предложил независимость» алжирцам.
По имеющейся информации, эмир Шарджи в своем выступлении, указал на якобы имевший место разговор Шарля де Голля с его очень близким другом, министром культуры Франции Андре Мальро.
Согласно этой версии, генерал «де Голль задал вопрос министру культуры: «Как я мог завоевать симпатии арабов?»
На данный вопрос Мальро якобы ответил: «для этого надо понравиться арабскому лидеру Гамалю Абделю Насеру. Если вы добьетесь его доверия, вы автоматически получите симпатии всего арабского мира».
– Но как я смогу сделать это? – спросил Шарль де Голль.
– Предоставить независимость Алжиру.
Именно этот разговор, по версии эмира Шарджи, и привел к дарованию Алжиру независимости и свою речь Султан бен Мухаммед аль-Касими закончил так: «Теперь я знаю, что он и даровал свободу Алжиру».
Однако после этого ему 22 марта пришлось выступить в несвойственной для монарха роли «кающегося», указав: «Если наши братья алжирцы считают, что эти заявления оскорбительные, я должен извиниться и выразить мое уважение к их мнению».
Султану бен Мухаммеду аль-Касими пришлось оправдываться тем, что его слова были «неправильно истолкованы. Я знаю историю и мои заявления на книжной ярмарке в Лондоне призваны подчеркнуть связь между Шарлем де Голлем и Мальро. Поэтому это заявление было вырвано из контекста».
Более того – в результате эмиру Шарджи пришлось даже «сделать реверанс» в отношении «мотора» повстанческого движения – Фронта национального освобождения Алжира (ФНОА), преемником которого заявляет себя главная правящая партия АНДР – ФНО.
И, наконец, Его Величество дошел до самых уничижительных характеристик Ш. де Голлю, заявив, что он был «одним из самых жестоких людей по отношению к нашим братьям в Алжире», смягчив своё утверждение тем, что, когда «он стал президентом, то его правительство было вынуждено тайно связаться с ФНОА, чтобы начать переговоры».
Кроме того, 22 марта с своем «Твиттере» он отметил, что «независимость Алжира была достигнута ценой огромных жертв, понесенных народом в его доблестной борьбе, благодаря его стойкости и верности одной из самых красивых революций, к которой с любовью относятся в Объединенных Арабских Эмиратах, восхищающихся ей и все это не может быть оспорено».
Подобный «разворот» был обусловлен очень острой ответной реакцией алжирцев, которые очень активно обсуждали данное заявление в социальных сетях целую неделю.
И это понятно, учитывая, что Алжир добился независимости от Франции после почти восьми лет ожесточенной и кровопролитной войны 1954 – 62 гг., стоившей алжирцам, по разным данным, от одного до двух миллионов жизней, тогда как французы потеряли более 31 тысячи человек (включая мирных жителей).
И, согласно современным алжирским трактовкам, это было отнюдь не «милостью» со стороны генерала Ш. де Голля, а фактическим признанием неспособности «подавить народное движение в условиях усилившейся международной критики действий Франции».
Судя по всему, слова эмира Шарджи были сказаны не только исходя из желания похвалить мудрость французских политиков, сколько поспособствовать реальному сближению позиций Алжира и Парижа в условиях, когда лидеры АНДР регулярно поднимают тему «преступлений колониализма», что, в свою очередь, вредно отражается и на бизнесе между двумя странами.
Тем не менее, это отнюдь не заставило алжирцев усомниться в «франкофонии» Султана бен Мухаммеда аль-Касими, действия которого оказали его стране «медвежью услугу».
Как бы там ни было, но сделанное 18 марта Султаном бен Мухаммедом аль-Касими утверждение в целом «бросило тень» на всё руководство ОАЭ, поскольку эмир Шарджи (зачастую этот эмират называется третьим по значению в стране после Абу-Даби и Дубая) по совместительству является и членом управляющего в стране Верховного Совета.
Тем более, что местные правители, по алжирским оценкам находящиеся в «очень тесных отношениях с Францией», действительно и не совсем безосновательно считают Париж одним из своих главных партнеров во всех областях, включая оборонную.
Однако обращает на себя внимание тот факт, что такая «корректировка» со стороны эмира Шарджи имела место без официальной реакции со стороны алжирских лидеров или государственных органов.
Напротив, первой официальной реакцией на его слова стала открытая критика заявления Султана бен Мухаммеда аль-Касими из уст министра иностранных дел ОАЭ Анвара Гаргаша.
Кроме того, алжирские источники также указывают, что заместитель премьер-министра ОАЭ Мансур бен Зайед 22 марта лично звонил с извинениями председателю алжирского правительства Абдельмалеку Селлалю.
Возможно, поэтому официальные представители АНДР и не стали поднимать традиционную для них шумиху, как в таких случаях наблюдалось, к примеру, с высокопоставленными французскими деятелями вроде бывшего и действующего президентов Николя Саркози и Франсуа Олланда.
С другой стороны, столь оперативная реакция самих властей ОАЭ на произошедшее свидетельствует о том, какое значение они уделяют усилившимся в последнее время контактам и связям с Алжиром, лидеры которого, в свою очередь, также демонстрируют желание развивать с эмиратами взаимодействие в дипломатической, оборонной, политической, финансовой и энергетической сферах.
Кроме того, подобное внимание обусловлено и политическими моментами. И это не только общеизвестная стабильность. В условиях, когда приобретения во Франции недвижимости алжирских граждан, связанных с представителями правящего режима в АНДР стали известны широкой общественности благодаря французской прессе, они вынуждены сменить место своего притяжения.
Поэтому они все чаще «пристраивают» свои деньги (не только покупкой вилл, но и осуществляя вклады в банки) не в Европе, оказываясь под прицелами местных журналистов, а в ОАЭ, где подобной проблемы нет.