Наверное, одним из наиболее известных фактов о ранее едином Судане сегодня является то, что вышедший из его состава в 2011 г. Южный Судан получил контроль над большей частью углеводородов «большого» Судана, но при этом остался без собственного маршрута их экспорта.
С тех пор многое изменилось в нефтегазовом секторе обеих стран и, к сожалению, не в лучшую сторону. Однако правительства этих государств не устают говорить о планах нарастить добычу и привлечь инвестиции. Есть ли резон им верить?
Безальтернативный транзит
Проблемы в нефтегазовой сфере начались почти сразу после «ухода» Южного Судана. Да, за ним осталось 70% доказанных запасов «черного золота», но существует лишь один маршрут его вывода на мировой рынок – через Судан.
В январе 2012 г. Южный Судан прекратил добычу собственной нефти, на тот момент ни много ни мало 350 тыс. барр./день, из-за спора со своим соседом по поводу цены транзита.
Этот ход показателен, ведь ограничивая добычу таких объемов сырья, Джуба самовольно лишала себя огромных и таких важных для страны нефтедолларов. Нефть тогда стоила в два раза больше, чем в начале 2017 г., а госбюджет страны зависел от сырьевых доходов на 98%.
Для такой смелой политики были веские причины – Судан требовал платить $36 за транзит каждого барреля нефти, в то время как южносуданцы были готовы платить лишь $0,6 — $0,7 за баррель (плюс дополнительные $5 — $7, которые выплачивали посредникам).
Справедливости ради отметим, что из $36, которые требовал Судан, $15 составляли выплаты по Финансовому соглашению переходного периода (Transitional Financial Agreement).
Соглашение было подписано перед отделением Южного Судана, оно обязывает его выплатить Судану $3 млрд. в качестве «подушки безопасности» для снижения негативного эффекта на суданскую экономику от потери части нефтяных доходов. Таким образом стоимость транзита, по сути, составляла $9.
Споры происходили не только вокруг цены транзита, но и по поводу его качества. Наверное, не стоит объяснять, почему Хартуму было сложно гарантировать доставку в порт Судана сырья того же объема и качества, что он получал с юга.
Обвинения в воровстве «черного золота» стали одним из аргументов в споре сторон, происходившем после 2011 г. Тогда Джуба обвинила Хартум в воровстве шести миллионов баррелей нефти на сумму в $800 млн.
В 2012 г. власти Южного Судана планировали продолжать блокировать свою добычу на протяжении тридцати месяцев, обещая, что для обеспечения всех потребностей государства, а главное – его военных, будет достаточно накопленных национальных резервов.
Международные эксперты сомневались в таких оценках, ожидая, что Джуба продержится не более шести месяцев.
Как бы то ни было, южносуданцы не планировали бойкотировать собственную же добычу вечно – а лишь до строительства альтернативного трубопровода. Вариантов было два: через Эфиопию в порт Джибути, либо в порт Ламу в Кении.
Южносуданцы не стали мелочиться и в период прекращения добычи нефти подписали предварительные соглашения сразу по двум указанным проектам[i] [1].
Меморандум о взаимопонимании о строительстве нефтепровода Южный Судан – Эфиопия – порт Джибути с властями Эфиопии правительство Южного Судана подписало в январе 2012 г., а уже в начале февраля того же года схожий документ, но по маршруту Южный Судан – порт Ламу, подписали с правительством Кении.
Длина как одного, так и другого маршрута превышала 1 тыс. км, а международные эксперты говорили о том, что цена строительства превысит $4 млрд.
Третий, и последний из обсуждаемых вариантов альтернативных маршрутов, оформился к 2015 г.
В отличие от предыдущих он подразумевает железнодорожную транспортировку сырья и призван объединить ж/д инфраструктуру сразу ряда стран: Южного Судана, Уганды, Руанды, Демократической Республики Конго и Бурунди с портами Кении.
Южный Судан в 2015 г. ратифицировал межгосударственный Протокол по железным дорогам, присоединившись к этой инициативе.
Однако за последние годы ни один из указанных выше проектов не сдвинулся с мертвой точки, хотя периодически и предпринимались попытки их «перезапустить». Не будем углубляться в причины их безуспешности, в целом они схожи для большинства подобных дорогих кросс-национальных проектов – это проблемы безопасности и сложности с финансированием (особенно после падения цен на нефть).
Рис. Нефтегазовая инфраструктура Судана и Южного Судана (зеленый пунктир – запланированный нефтепроводы).
[2]
Источник: EIA.
Таким образом, к 2017 г. Южный Судан подошел с тем же, с чем вышел из 2012-го – одним единственным экспортным маршрутом для своего сырья и зависимостью от своего северного соседа.
При этом экономических сил на то, чтобы торговаться с Суданом о стоимости транзита, устроив мораторий на добычу собственных ресурсов, как в 2012 г., у Южного Судана тоже не осталось.
В итоге новым соглашением, подписанным осенью 2012 г., страны подтвердили существующие ранее условия транзита.
В следующий раз цену за транзит пересмотрели лишь в 2016 г. О том, какова стоимость транзитной пошлины, не сообщается, зато в местной прессе появилась информация о том, что размер выплаты по Финансовому соглашению 2011 г. больше не будет зафиксирован на уровне $15, а будет привязан к стоимости барреля нефти на мировом рынке[ii] [3].
С тех пор транзит южносуданской нефти в порт Судан был более или менее стабильным.
Экономический тупик
В декабре 2013 г. в Южном Судане вспыхнула гражданская война. Начавшаяся с тех пор волна насилия практически не останавливалась, нанося все больший ущерб местной экономике.
Центры нефтедобычи были затронуты военными столкновениями. Летом 2015 г. повстанцы заявляли о захвате нефтяных объектов в штатах Юнити и Верхний Нил (хотя правительство опровергало эту информацию).
На тот момент на протяжении уже полутора лет компании не могли возобновить разведочные работы в штате Юнити. Международные эксперты сомневались в том, что правительство полностью контролировало нефтяную инфраструктуру.
Звучали мнения о том, что начавшийся в 2013 г. конфликт отбросил Южный Судан на семь лет назад с точки зрения развития его нефтегазовой инфраструктуры.
Скорее всего, эксперты отталкивались от данных по уровню добычи нефти, которая в тот период как раз снизилась до показателей семи – девятилетней давности.
К вопросу об уровне добычи сырья и его запасах. Доказанные запасы Южного Судана составляют 3,5 млрд. барр. нефти, Судана – 1,5 млрд. барр.
Пик добычи нефти единого Судана пришелся на 2007 г., когда в стране производили 482 тыс. барр./день[iii] [4].
Вплоть до 2007 г. добыча росла, затем, до 2010 г., находилась на уровне 450 тыс. барр./день.
Однако после 2011 г. суммарный показатель добычи двух стран ни разу не превысил 275 тыс. барр./день, что на 40% меньше уровня 2007 – 2010 гг.
[5]
Источник: BP Statistical Review of World Energy 2017.
Вспомним что в период добычи 450 тыс. барр./день нефть стоила в среднем выше $100/баррель, а после 2014 г. опустилась ниже $45 за «бочку».
Суданские сорта нефти (как Южного Судана, так и Судана) торгуются ниже марки Brent. Сорт Nile по рассчетам правительства Южного Судана, в 2011 г. стоил на $2 ниже барреля нефти марки Brent, менее качественный сорт Dar – на $10 дешевле Brent[iv] [6].
Очевидно, что в период с 2014 г. резко снизились доходы от нефтегазового сектора, а вместе с ними устремились вниз и все макроэкономические показатели.
Особенно плохо дела обстоят в Южном Судане. По данным Всемирного банка, в 2015 г. там была зафиксирована гиперинфляция – 380%, ВВП в период с 2011 по 2015 гг[v] [7]. сократился вдвое.
Сложно оценить насколько, но дела в Судане все же обстоят лучше. Во всяком случае именно туда направляется солидная доля беженцев, постоянно покидающих Южный Судан.
По данным ООН, по состоянию на май 2017 г. в Судане находилось 375 тыс. южносуданских беженцев. ООН даже пришлось пересмотреть прогноз на 2017 г., когда стало ясно, что за первые три месяца 2017 г. число прибывших в Судан с юга беженцев оказалось больше прогнозируемого ООН притока на весь год.
При этом из почти четверти миллиарда долларов, которые, по расчетам ООН, необходимы суданцам для приема такого количества людей, страны доноры собрали лишь порядка $30 млн.
У Судана хватает проблем и без южносуданских беженцев. В мае с.г. обострилась ситуация в Дарфуре, где против правительственных сил Судана выступили две оппозиционные группировки Суданского освободительного движения. Кроме того, против Судана все еще действуют санкции со стороны США.
Инвесторы
Постоянное давление американских санкций (начиная с 1990-х гг.) определило и главных партнеров Судана и Южного Судана.
Наиболее крупные проекты по добыче и разведке там принадлежат китайской CNPC, индийской ONGC Videsh и малазийской Petronas.
CNPC стала первой компанией (но единственной из крупных игроков), возвратившейся в нефтяные проекты Южного Судана после 2013 г.
Соглашение о повышении добычи на нескольких месторождения китайцы и суданцы подписали еще в конце 2014 г.
В 2015 г. Судан одобрил заявку CNPC на участие в разведке и разработке морских Блоков (15, 4, 6 и 8).
Также китайцы получили право на сервисные и инженерные работы на участках, и на строительство инфраструктуры.
Не менее важное место Китай занимает в суданской экономике. По данным Министерства нефти Судана, на КНР приходится 75% всех иностранных вложений. CNPC еще летом 2016 г. обещала не снижать объемы финансирования суданских проектов.
Индийская компания ONGC Videsh – другой важный инвестор в региональную экономику — имеет доли в нескольких лицензионных блоках, где добывает порядка 50 тыс. барр./день.
Осенью 2015 г. Судан предложил компании провести разведку на трех лицензионных блоках, однако положительного ответа не последовало.
Индийские источники негативно оценивали перспективы этих проектов, как из-за общего снижения инвестактивности Videsh, так и из-за серьезных политических проблем в Судане.
Отметим, что несмотря на все сложности и, казалось бы, инвестиционную непривлекательность Судана и Южного Судана, индийский и китайский бизнес на протяжении последних лет продемонстрировал терпение и не стал выходить из большинства проектов. Такое поведение вполне отвечает главным ценностям и задачам индийских компаний – обеспечение доступа к ресурсам. А ресурсы Судана и его соседа с юга достаточно богатые и удобно расположены географически.
Однако терпение компаний не может быть вечным, особенно в условиях продолжительных низких цен на нефть и постоянного сохранения военной напряженности в Судане и Южном Судане.
[8]
Рис. Лицензионные блоки Южного Судана и Судана.
Источник: www.nogtec.com
За последний год азиатские инвесторы вышли из нескольких суданских проектов. Так, Судан отказал продлить лицензию на разработку месторождения Блок 2B для ONGC Videsh, не согласившись на размер налоговых отчислений и роялти.
Партнеры индийской компании по проекту — CNPC и Petronas также отказались от выдвинутых Суданом финансовых условий.
Вряд ли стоит ожидать выхода индийского или китайского бизнеса из большого числа нефтегазовых проектов двух стран. Однако тот факт, что даже эти многолетние партнеры избавляются от части активов, красноречиво говорит о перспективах Южного Судана и Судана привлечь иностранный капитал.
Южный Судан не раз сообщал о переговорах с международными компаниями об их возвращении в страну, например, в феврале с.г. этот вопрос обсуждали с французской Total, британской Tullow и американской ExxonMobil, однако те не выразили энтузиазма.
Судан приглашал инвесторов из России. Сообщалось о парафировании соглашения о строительстве завода по переработке попутного газа, а также договора по двум нефтяным проектам.
В декабре 2016 г. Россия и Судан подписали 14 соглашений, а также договорились о том, что российские компании смогут стать участниками в проектах в области геологии, недропользования и энергетики.
Кроме того, «Зарубежгеология» подписала меморандум о сотрудничестве с правительством Судана. Тем не менее, пока большинство из этих проектов находятся «на бумаге».
***
В первые годы независимого существования, когда цены на нефть находились на пике, Судан и Южный Судан упустили возможность укрепить свое финансовое состояние, пытаясь отстоять свои условия экспорта углеводородов.
Вопрос транзита удалось решить, но главная проблема – политическая и военная нестабильность – сохранилась в обеих странах. Военная напряженность между двумя государствами, а также внутренняя борьба в каждом из них – вот главная причина, которая заставляет даже самых заинтересованных инвесторов уходить из суданских проектов.
Пока внимание мировой общественности направленно на войны в других странах, Судан и Южный Судан, которые не могут похвастаться запасами нефти, важными для нефтяного рынка (в отличие от Ливии и Ирака), а также не находящиеся в центре геополитической борьбы (Сирия и Йемен) остаются вне поля видимости иностранных инвесторов.
[i] [9] BBC http://www.bbc.com/news/world-africa-16969483 [10]
[ii] [11] Sudan Tribune http://www.sudantribune.com/spip.php?article57895 [12]
[iii] [13] Статистика по запасам и добыче нефти из ежегодного отчета компании ВР «BP Statistical Review of World Energy 2017».
[iv] [14] South Sudan Development Plan 2011 – 2013 // Juba, August 2011. http://www.grss-mof.org/wp-content/uploads/2013/08/RSS_SSDP.pdf [15]
[v] [16] World Bank http://www.worldbank.org/en/country/southsudan [17]