В последние недели в СМИ Республики Таджикистан и Ирана появились многочисленные публикации, свидетельствующие о серьезном кризисе в отношениях между двумя странами. Иранские издания пишут о многочисленных публикациях в официальной печати Республики Таджикистан, обвиняющих власти Исламской Республики в причастности к различным антиправительственным акциям, реализации ряда резонансных терактов на территории этой страны. Иранские разведывательные структуры подозреваются в подготовке переворота с целью свержения президента Эмомали Рахмона в 2015 г. Их же след находят в финансировании всевозможных заказных убийств политиков, поощрении оппозиции. С Ираном связывают и деятельность ликвидированного два года назад генерала А.Назарзады, якобы, планировавшего насильственное свержение существующей власти. В Иране достаточно негативно восприняли содержащиеся в документальном фильме, снятом телевидением Таджикистана инсинуации о том, что Тегеран сыграл деструктивную роль в гражданской войне в Таджикистане в 1990-х гг. Иранское посольство в Душанбе расценило это в своей ноте от 9 августа с.г. как попытку обострить отношения между двумя странами. Как констатировала иранская дипмиссия, Иран является одним из «главных инициаторов и гарантов мира в Таджикистане», сыгравшим конструктивную роль в прекращении гражданской войны в этой стране в 1990-х гг. Тегеран обвиняют и во всемерной поддержке Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) – единственной легальной политической организации исламского толка на территории СНГ, ставшей в постсоветском Таджикистане частью политической структуры, члены которой были широко представлены в этой стране на всех уровнях государственной власти, начиная от поста вице-премьера правительства. Ныне ПИВТ объявлена вне закона и признана в Таджикистане экстремистской организацией. Решением Верховного суда Таджикистана от 29 сентября 2015 г. ее деятельность запрещена на территории страны. Лидер ПИВТ М.Кабири, против которого на родине возбуждены уголовные дела по таким статьям как терроризм, возбуждение национальной, расовой, местнической или религиозной вражды, вооруженный мятеж и мошенничество, и который внесён в международный список разыскиваемых лиц, между тем, пользуется, считают в Душанбе, покровительством иранских лидеров и вхож в Тегеране в авторитетные кабинеты.
Еще одна причина обострения отношений между двумя странами, о которой писала российская «Независимая газета», связана с тем, что в Иране ожидают возврата из Душанбе громадной суммы в $2,7 млрд, которые опальный иранский миллиардер Б.Зенджани перевел на счета местных банков, избегая тем самым действия антииранских санкций от продажи иранской нефти. В Таджикистане за ним числится и недвижимость, на которую в Тегеране также предъявляют права. Б.Зенджани участвовал в финансировании ряда объектов, введенных в Таджикистане в эксплуатацию или все еще строящихся. Суммарно произведенные им инвестиции измеряются сотнями миллионов долларов. Возврат в Тегеран хотя бы части средств поможет Б.Зенджани избежать высшей меры наказания. Однако судя по тону публикаций в таджикской прессе, в Душанбе этого делать не намерены. А это означает, что под угрозу поставлено само будущее ирано-таджикских отношений.
В свете вышеприведенных фактов с трудом верится, что еще недавно об отношениях двух стран можно было говорить исключительно в превосходной степени. Их базой было признание того факта, что Иран и Таджикистан по праву считаются преемниками некогда единой арийской цивилизации. Иран признает Таджикистан как своего главного политического партнера в центральноазиатском регионе и позиционирует эту страну как неотъемлемую часть «Великого Ирана», включающего в себя страны с доминирующим ираноязычным населением. В самом Таджикистане достаточно заметно иранское культурное влияние. Вместе с тем динамично продвигается таджико-иранское сотрудничество в торгово-экономической сфере, ставшее постепенно приоритетной сферой двустороннего взаимодействия. В отличие от иранского диалога с другими странами региона ЦА, сотрудничество на таджикском направлении максимально диверсифицировано. Приведем такие его компоненты как договоренность об открытии совместного университета, учреждение совместного телеканала, призванного пропагандировать общее наследие культуры народов фарсиязычных стран, предоставление квот таджикским студентам для обучения в ведущих вузах Ирана. Еще один пример — ИРИ предложила Таджикистану совместное производство тракторов на базе созданного в 1970 гг. в Иране при советской помощи Табризского тракторного завода.
Вместе с тем, статистические данные не демонстрируют высоких экономических показателей. Так, с 1999 по 2008 г., то есть за 10 лет, взаимный товарооборот увеличился с 23,9 до 220 млн долларов, что, исходя из потенциала иранской стороны не может быть признано удовлетворительным. По словам посла Ирана в Таджикистане Ходжатоллы Факани, сказанным в мае 2017 г., объем лишь ненефтяного экспорта товаров и услуг из Ирана в Таджикистан достигает 300 млн долл., что составляет 80 % от общего объема экспорта Исламской Республики Иран в страны, входящие в СНГ. Приоритет в сотрудничестве отдается таким сферам как энергетика, транспорт, водоснабжение, дорожное строительство, промышленность, торговля, взаимодействию в научно-образовательной, культурной и социальной областях. Показателем беспрецедентного доверия в двусторонних отношениях является тот факт, что Таджикистан – единственная страна центральноазиатского региона и всего СНГ, имеющая уже в течение 20 лет структурированные военные связи с Ираном. Сотрудничество в этой области проходит на планомерной основе, включающей такие аспекты как регулярный обмен делегациями, взаимное консультирование по проблемам безопасности. В Душанбе действует единственный в СНГ военный атташат при иранском посольстве. В 2005 г состоялись первые контакты таджикского военного ведомства с руководством Корпуса стражей исламской революции (КСИР) – самого исламизированного и фанатичного компонента иранских вооруженных сил. КСИР готов к сотрудничеству с Таджикистаном в области среднего, высшего и поствузовского военного, инженерно-технического и военно-медицинского образования, связи и электроники на базе двух военных университетов. С приходом к власти в том же году президента Махмуда Ахмадинежада военные контакты приобрели еще большую динамику, в них с иранской стороны можно видеть глубокую заинтересованность. Иран выступает за военное сотрудничество трех персоязычных стран – Афганистана, Таджикистана и Ирана – для обеспечения безопасности в регионе. По его словам, такое сотрудничество может быть эффективным в борьбе с наркотиками и международным терроризмом.. Иранские специалисты готовы помочь в реконструкции военного аэродрома в Айни близ Душанбе. В Таджикистане, однако, подходят достаточно осторожно к подобным инициативам Ирана. Причина этого достаточно прозрачна: официальный Душанбе не хотел бы быть обвиненным в чрезмерном сближении со страной, подвергающейся санкциям международного сообщества именно из-за исходящих от нее военных угроз.
В Душанбе, несомненно, высоко оценивали и оценивают(по крайней мере — до недавнего времени) саму возможность сотрудничества с Ираном. Тому есть несколько веских причин. Во-первых, данное обстоятельство заметно минимизирует для Таджикистана ощущение аутсайдера на центральноазиатском геополитическом и геоэкономическом пространстве, ибо сближение с Ираном предоставляет Таджикистану возможность заявить о себе как о стране, являющейся ближайшим партнером одного из значительных игроков мировой политики. Соответственно, для ИРИ это также считается достаточно привлекательным, ибо она только сейчас выходит из жесткой международной изоляции и каждая страна, заявляющая о нем как о стратегическом партнере, получает со стороны Тегерана все возможные знаки внимания. В Душанбе оценивают Иран как экономически мощного партнера, потенциально способного сыграть роль солидного инвестиционного донора.
Однако при таких несомненных плюсах взаимодействия с Ираном, в Душанбе учитывают и значительные минусы, таящиеся в сближении с Исламской Республикой. Светская Республика Таджикистан рассматривает связи с Ираном как активный канал проникновения иранской исламистской идеологии. Это уже привело к расширению в стране сети исламских учебных заведений, различных курсов изучения основ ислама и Корана. Другим негативно трактуемым в Душанбе явлением было влияние, оказываемое на таджикских студентов, приезжающих на обучение в иранских вузах. К настоящему времени объемы такого сотрудничества предельно минимизированы. Но еще несколько лет назад Министерство науки, исследований и технологий ИРИ ежегодно выделяло гражданам Республики Таджикистан 250 учебных квот. Много таджикских юношей и девушек обучались в Иране индивидуальным путем. Как считают в таджикских правоохранительных органах, их большинство выезжало в Иран по приглашению частных лиц, которые, зачастую, являлись представителями радикальных исламистских организаций. Разумеется, за годы учебы молодежь подвергалась массовой идеологической обработке на базе «гремучей смеси из эсхатологических идей мировой исламской революции и иранского «арийства». Как реакция, в последние годы стала реализовываться политика президента Э.Рахмона на возвращение домой молодых людей, отправленных учиться в Иран, где, как считают власти Душанбе, они в немалой степени впитывают азы терроризма и экстремизма.
Аналитики отмечают, что катализатором процессов исламизации в Таджикистане выступает сама власть, которая реализует политику выдавливания конструктивной демократической оппозиции и силового подавления ислама в условиях достаточно высокого уровня исламизации населения. Власти пытаются проводить реисламизацию, причем весьма специфическим образом. Так, в последнее время власти Таджикистана инициировали широкую общественную кампанию за «светский образ женщины». Основой такой кампании послужили высказывания президента Э.Рахмона в сентябре 2010 г., который заявил, что религиозные одеяния несвойственны таджичкам. Взяв это как директиву, подчиненный президенту Совет улемов Исламского центра Таджикистана издал рекомендацию имам-хатибам мечетей убеждать женщин отказаться от ношения хиджабов в повседневной жизни. Тот же Совет улемов , по данным иранской прессы, рекомендовал женщинам пользоваться национальной одеждой вместо хиджаба, который носят мусульманки-иностранки. Явно под влиянием Ирана, власти Таджикистана пытаются навязывать и контролировать соблюдение дресс-кода, однако в противоположном направлении. Женщин-учителей в этой стране поощряют одеваться как можно современнее. Им предложено носить джинсы, короткие юбки, цветные и прозрачные платья. Министерство просвещения Таджикистана рекомендует преподавателям — мужчинам в возрасте моложе 50 лет воздерживаться от ношения бороды. Одновременно власти регламентируют и длину бороды – она должна быть до 3 сантиметров. Эти рекомендации закреплены в специальном решении Минпроса. В представлении таджикских чиновников борода у мужчин и хиджаб у женщин — первые признаки исламского радикализма и экстремизма. Как писал интернет-портал Fergana.ru, хотя статья 26 Конституции республики гласит, что «каждый имеет право самостоятельно определять свое отношение к религии, отдельно или совместно с другими исповедовать любую религию или не исповедовать никакую, участвовать в отправлении религиозных культов, ритуалов и обрядов», ношение исламских атрибутов одежды открыто не приветствуется властями, а в некоторых случаях даже преследуется.. В апреле 2015 г. мэр Душанбе Махмадсаид Убайдуллоев распорядился изъять из всех городских торговых точек одежду, «чуждую культуре одеяния таджикского народа», особенно для женщин и девочек. Преследования женщин в мусульманском одеянии, пишет далее Fergana.ru , особенно обострились после запрета ПИВТ осенью 2015 г. Несомненно, подобные отрицательные моменты отнюдь не способствуют повышению доверия в двусторонних ирано-таджикских отношениях, а вкупе с приведенными выше фактами ведут к их обострению, созданию кризисного потенциала.