Произошедшие за последнее время изменения в ливанской политике породили ряд новых тенденций, которые в обозримой перспективе могут оказать существенное влияние на все слои и этноконфессиональные группы ливанского общества. Так, после «кедровой революции» и вывода из Ливана сирийских войск началось возрождение фактически бездействовавшего во время расцвета «Pax Syriana» маронитского политического лагеря. Маронитские политики, сыгравшие важную роль в событиях, последовавших после гибели Р. Харири в феврале 2005 г., впервые после завершения гражданской войны приняли активное участие в парламентских выборах, а в дальнейшем будут стремиться увеличивать свой вес в ливанской политике. В этом контексте на повестку дня встают такие вопросы, как консолидация маронитского политического лагеря, отношения маронитских политических организаций с представителями остальных политических сил в Ливане, место и роль маронитской церкви, а также направления и перспективы «внешней политики» ливанских маронитов и их отношений с диаспорой, большинство которой также составляют христиане.
Новые тенденции затронули такие важные аспекты, как реорганизация и восстановление христианских политических партий и движений. На волне «кедровой революции» начался процесс освобождения от сирийского влияния партии «Катаиб». В ближайшее время должно последовать и воссоединение двух «партий Катаиб»: просирийской во главе с К. Пакрадуни и традиционной, основанной на ливанском национализме, под руководством А. Жмайеля (так называемое «Исправительное движение Катаиб»).
21 июля по решению суда действующее руководство партии было признано незаконным. В начале сентября для управления партией был создан временный комитет. В него вошли девять человек из числа бывших и действующих членов руководства партии, включая бывшего президента Ливана, внука основателя партии А. Жмайеля и теперешнего председателя К. Пакрадуни. Ожидается, что в ноябре состоятся выборы нового партийного руководства, после чего партия сможет вновь стать полноправным участником политической жизни страны и отстаивать интересы ливанских христиан.
26 июля после 11-летнего заключения на свободу вышел лидер «Ливанских сил» С. Джаджа, а уже в начале августа ливанский парламент восстановил закон о политических партиях 1908 г., что de facto легализовало деятельность «Ливанских сил». В рамках этого закона официальное оформление должно также получить «Свободное патриотическое движение» М. Ауна. Оба упомянутых политика в конце гражданской войны выступали как непримиримые противники. В условиях же постсирийского Ливана они выступают как игроки на мирной политической арене страны и возглавляют уже не вооруженные милиции, а возникшие на их основе политические движения.
Представляется, что дальнейшие перспективы их взаимоотношений будут зависеть от степени их готовности отказаться от мировоззрения и принципов времен войны, позиций каждого из политиков внутри общины, а также действий их общих политических противников, прежде всего режима Э. Лахуда и «Хизбаллы». И М. Аун, и С. Джаджа неоднократно заявляли о намерении участвовать в создании нового демократического и свободного от прошлых противоречий Ливана. Однако значительные политические амбиции обоих политиков и перспектива стать неформальным лидером христианской общины в «демократическом Ливане» вероятнее всего вновь приведут к противостоянию между ними. Не исключено, что дело может дойти не только до риторики периода гражданской войны, но и до методов, применявшихся в то время.
Наметившуюся реанимацию христианского политического лагеря нельзя оценивать однозначно. Конечно, наличие сильной христианской составляющей политической системы Ливана крайне важно для успешного функционирования государства, основанного на системе конфессионального представительства. Однако после гражданской войны, в ходе которой идеология ливанского национализма маронитов потерпела очевидное поражение, правохристианский политический лагерь превратился в главный источник реваншистских настроений в стране, и любые провокации с его стороны могли поставить под угрозу неустойчивый мир Ливане, чему во многом и препятствовала сдерживающая политика Дамаска и его ливанских союзников. С того момента и до «кедровой революции» ливанские христиане переживали период «ихбата», то есть разочарования, крушения надежд, другими словами — почти полного политического бездействия внутри Ливана.
Сейчас можно констатировать, что этот период подошел к концу и на данном, пока еще переходном этапе, будущее ливанских христиан зависит от политики тех христианских организаций и лидеров, которые возвращаются на политическую арену. Разумеется, современная ситуация принципиально отличается от той, что была в первые послевоенные годы, и в настоящее время существует значительный потенциал для ненасильственного восстановления политических позиций ливанских христиан. Лозунг «национального примирения», подхваченный со всех сторон ливанского политического спектра (включая таких в прошлом воинственных лидеров, как С. Джаджа и М. Аун), может обеспечить достаточно благоприятный фон для функционирования ливанской государственной машины в новых условиях.
Вместе с тем, несмотря на ряд примирительных тенденций, исходящих из христианского лагеря, он в очередной раз может стать угрозой стабильности внутри Ливана. В частности, расшатать ситуацию могут не всегда контролируемые руководством действия низовых звеньев тех же «Ливанских сил», «Свободного патриотического движения», фалангистов. Особенно тех их членов, которые проживают в «пограничных» районах и непосредственно соседствуют с представителями «конкурирующих» конфессий. Речь идет о юго-востоке Бейрута, где соседствуют марониты и шииты, горах к востоку от Бейрута, где в мае 2005 г. происходили столкновения между фалангистами и сторонниками Сирийской национально-социальной партии (СНСП), о христианских районах к востоку от Триполи, где традиционно конфликтовали вооруженные формирования «Ливанских сил», «СНСП», а также принадлежащей клану Франжье организации «Марада». В частности, в июле боевиков из «Марады» обвинили в нападении на виллу оппозиционера Самира Франжье (он приходится дальним родственником просирийски ориентированному политику Сулейману Франжье), который в альянсе с С. Харири одержал победу над своими родственниками в выборах на Севере.
В то же время у маронитской политической элиты уже возникают и собственные, достаточно радикальные взгляды на дальнейшее будущее ливанского общества. По мнению политических и религиозных лидеров маронитской общины, заявленный процесс «национального примирения» подразумевает реинтеграцию в ливанское общество активистов партии «Хранители кедра», а также бывших боевиков «Армии Юга Ливана» (АЮЛ). Члены этих организаций проживают в США, Европе, а также в Израиле (в Израиле находится большинство бывших боевиков АЮЛ, по разным оценкам — от 2 до 3 тыс. чел.).
Члены обеих милиций с оптимизмом восприняли изменения в Ливане и с подачи ливанских христиан уже задумываются о возвращении в страну. Более того, руководство партии «Хранители кедра», размещающееся сейчас в США, намерено даже в полном объеме восстановить свою политическую деятельность в Ливане. В прошлом эта организация тесно сотрудничала с израильтянами, а также была одной из четырех организаций, объединившихся в 1976 г. в «Ливанские силы». Сейчас в заявлениях руководства «Хранителей» звучат весьма резкие оценки современной ситуации в стране. И не исключено, что, вернувшись в Ливан, организация своей деятельностью, особенно пропагандистской, будет препятствовать стабилизации обстановки. Стоит также добавить, что в ливанском досье из Библиотеки конгресса США «Хранители кедра» единственные из всех христианских милиций названы «террористической организацией», однако на их отношении к «Хранителям» в США это никак не повлияло.
Не исключено, что и «Хранители кедра», и бывшие боевики АЮЛ в Ливане могут быть использованы как агенты израильского и, возможно, американского влияния, а также могут быть привлечены непосредственно к подрывной деятельности в интересах этих стран. Определенную обеспокоенность также вызывает радикальный антипалестинский настрой обеих организаций. Такая политика особенно опасна в свете наметившегося сближения между ливанским руководством и ПНА.
Наряду с возвращением в страну ливанских «политэмигрантов», а также не менее часто обсуждаемой идеей интенсификации отношений с диаспорой и предоставлением ливанским эмигрантам избирательных прав ливанский политический истеблишмент вновь поднял проблему ликвидации конфессионализма в Ливане.
Очевидно, что сама по себе отмена конфессиональной системы коренным образом изменит баланс политических сил в стране и теоретически приведет его в соответствие с реальным политическим (читай: демографическим) потенциалом конфессиональных групп в Ливане. Христиане уже более тридцати лет не составляют большинство населения, хотя и сохраняют за собой ведущие посты в руководстве и силовых ведомствах страны.
Драматизм ситуации заключается в том, что с уходом сирийских войск, «ливанизацией» партии «Катаиб», возрождением «Ливанских сил», возвращением мятежного генерала М. Ауна у маронитов появилась надежда со временем вновь стать значимым фактором в ливанской политике. Однако это представляется возможным только в случае сохранения за христианами существующих квот в государственном руководстве.
За полную ликвидацию политического конфессионализма активно выступают ливанские мусульмане (скорее даже шииты), так как именно они в силу своей многочисленности могли бы получить наибольшие политические дивиденды от деконфессионализации. Последствия такого развития событий в целом, несомненно, будут очень серьезными как для ситуации внутри страны, так и для ее внешней политики и регионального окружения. И в любом случае христиане вообще и маронитская община, в частности, окажутся перед лицом практически полной маргинализации.
При этом может возникнуть и противоположная тенденция. По мере политического оживления маронитской общины, а также возникновения у христиан ощущения возможности вернуть свои позиции в стране не исключено начало репатриации. Подобная ситуация была уже в 1982-1983 гг., когда после размещения в Ливане многонациональных сил в стране возникла надежда на скорейшее прекращение боевых действий, и многие эмигранты, бросая свой успешный бизнес за рубежом, спешили вернуться на родину. Сейчас этот процесс в первую очередь должен затронуть активистов до недавнего времени практически парализованных в Ливане политических организаций. Кроме уже упоминавшихся «Хранителей кедра» активную работу со своими зарубежными ячейками ведет и руководство «Ливанских сил».
На наш взгляд, весь комплекс вопросов, связанных с межконфессиональными отношениями внутри Ливана и диаспоры, вряд ли действительно беспокоит ливанских политиков. Скорее всего, решение отдельных проблем может быть использовано как пропагандистский шаг или в рамках политического торга по более актуальным и реалистичным вопросам.
Говоря об изменениях в политике ливанских христиан, нельзя не упомянуть о роли и позиции маронитской церкви как наиболее влиятельной христианской религиозной организации в стране. Фактически маронитская Патриархия утратила политическое влияние на общину с началом гражданской войны в 1975 г., когда на первый план выдвинулись вооруженные формирования христианских партий, в рядах которых, кстати, воевали и маронитские монахи. В отличие от церковного руководства, монашество было далеко от центристских позиций и с началом вооруженного конфликта встало на сторону правохристианского лагеря.
После завершения гражданской войны в связи с ослаблением христианских политических организаций церковь вновь стала позиционировать себя как защитник интересов христиан. Долгое время патриарх Н. Сфейр выступал как покровитель оппозиции и активно осуждал ливанскую политику САР, а также действия президента Э. Лахуда. Тем не менее с обострением ситуации в стране в феврале-марте 2005 г. высшее руководство маронитской церкви перешло на примиренческие позиции. Оно старается поддерживать равномерные отношения с представителями всего политического спектра страны, в том числе и с президентом Э. Лахудом, что негативно оценивается оппозицией. В очередной раз официальная маронитская церковь отдаляется от наиболее радикально настроенных христианских политиков и оппозиции вообще.
Можно полагать, что, продолжая следовать этим курсом, маронитская церковь и лично патриарх Н. Сфейр рискуют ослабить свое политическое влияние. В случае действительного возрождения ливанских христиан, как и во время войны 1975-1990 гг., вероятнее всего политические организации будут играть роль главных выразителей интересов и покровителей ливанских христиан. Разрыв политического маронизма с церковью может способствовать радикализации политики маронитских организаций и обострению политических противоречий, в том числе на конфессиональной почве, что особенно опасно в современных условиях.
Тем не менее, учитывая особенности политического развития Ливана на современном этапе, вряд ли можно ожидать, что ливанские христиане своими силами и исключительно политическими средствами смогут принципиально исправить ситуацию и в полной мере реинтегрироваться в политическое пространство Ливана как самостоятельная сила. По мнению ливанских наблюдателей, в ближайшей перспективе политический климат в стране будет определяться балансом сил и отношениями между С. Харири, на которого сделали ставку США, и «Хизбаллой», которая de facto является наиболее мощной военно-политической организацией в Ливане, а также пользуется поддержкой Ирана и Сирии.
Тем не менее у ливанских маронитов еще остается весомый политический аргумент, что еще долго будет выделять их среди представителей других ливанских конфессий. Речь идет об институте президентства и грядущих президентских выборах 2007 г. Несмотря на достаточно агрессивные заявления оппозиции, Э. Лахуд пока еще сохраняет свой пост и у ливанцев еще есть время, чтобы определиться с возможными кандидатурами на высший государственный пост.
В то же время уход Э. Лахуда и начало президентской гонки может сильно накалить обстановку в маронитском политическом лагере. Последнее время в качестве наиболее вероятного кандидата в президента выступал М. Аун. Ситуация несколько изменилась после парламентских выборов в июне 2005 г., когда генерал окончательно порвал с объединенной оппозицией, а следовательно, лишился необходимой поддержки со стороны ее членов. Он также утратил демонстрируемый им имидж общеливанского политика, стоящего над межконфессиональными и межклановыми противоречиями.
По мере развития ситуации пропасть между М. Ауном и его бывшего потенциальными союзниками только увеличивается. Теперь кампанию по дискредитации генерала Ауна начали и «Ливанские силы». На этом фоне его успех на президентских выборах, особенно без поддержки извне, становится маловероятным. С другой стороны, в таких условиях вообще снижается вероятность избрания на высший пост кого-либо из известных военно-политических деятелей времен гражданской войны. Таким образом, наиболее перспективной сможет стать компромиссная кандидатура из числа независимых умеренных оппозиционеров.
Наконец, политический маронизм характеризуется наличием особых внешнеполитических ориентиров, одним из которых являются «особые отношения» с Израилем. Набольшего расцвета маронитско-израильские отношения достигли в период гражданской войны и сейчас, несмотря на не самый удачный опыт такого сотрудничества в 1970-1980-х гг., существуют возможности для восстановления этих отношений. Что касается возможных инициатив со стороны ливанских христиан, то их стремление восстановить старые связи многом будет зависеть от обстановки в Ливане вообще и от положения христианских общин, в частности. Фактически эти обстоятельства отражают то, насколько марониты заинтересованы в связях с Израилем в конкретный период.
После ухода сирийских войск в ливанской системе безопасности возник вакуум, что может привести к усилению взаимодействия израильтян и возрождающихся христианских политических организаций. Такие контакты могут представлять серьезную угрозу в случае возникновения любой конфликтной ситуации с вовлечением в нее ливанских христиан. На современном этапе ливанские христиане все еще крайне уязвимы, но они уже не будут ограничены собственной «внешней политикой», что позволяет им снова обратиться за помощью к израильтянам.
Что касается позиции руководства Израиля, то, по оценкам израильских экспертов, оно надеется на скорейшее установление дипломатических отношений с северным соседом. Более того, в случае конкретных инициатив и гарантий со стороны официального Бейрута израильтяне даже готовы пойти на ряд уступок в урегулировании пограничных проблем. С этой точки зрения в Израиле весьма оптимистично смотрят на изменения в ливанской политике и ожидают прорыва в двусторонних отношениях.
В этом контексте именно внешнеполитические шаги ливанских христиан могли бы стать катализатором сближения двух государств. По нашему мнению, ливанско-израильское сотрудничество в современных условиях, в случае мирного развития ситуации в Ливане и понимания со стороны остальных арабов (особенно Сирии, где разъединение двух треков мирного процесса будет воспринято негативно), потенциально могло бы стать важным стабилизирующим фактором в регионе.
Оценка последних событий в Ливане позволяет сделать вывод, что маронитская община ведет активную деятельность по восстановлению своих позиций на политической арене страны. Социально-политический климат в новом, «демократическом» Ливане предоставляет широкие возможности для активизации процесса внутриливанского примирения и ненасильственной реинтеграции ранее бездействовавших политических сил во властные структуры страны. Тем не менее как в Ливане, так и внутри диаспоры существуют факторы, способные в очередной раз дестабилизировать обстановку. Особенности положения ливанских христиан в новых условиях заключаются в том, что, несмотря на сокращение их доли в населении страны, именно от них во многом будет зависеть стабильное и бесконфликтное развитие Ливана в обозримой перспективе.