По оценкам ряда экспертов, Иран в настоящее время явно старается активизировать свои усилия по распространению влияния в регионе Африканского Рога и Восточной Африки явно в рамках конкуренции аналогичным усилиям Египта, ОАЭ и КСА. Напомним, что это не первая попытка Тегерана «зацепиться» за этот регион, и самой продвинутой из них в этом направлении была попытка установить стратегические отношения с Хартумом в период его блокады со стороны КСА на фоне долгосрочных американских экономических санкций. Тогда укрепление судано-иранских отношений отмечалось прежде всего в военной сфере (иранцы поставляли в Судан авиабомбы, наладили там их сборочное производство, иранские боевые корабли регулярно заходили с техническими и «дружескими» визитами в Порт-Судан). По некоторым данным, дело шло даже к тому, чтобы направить суданских военных на обучение в иранские учебные заведения. Справедливости ради скажем, что сотрудничество между двумя странами ограничивалось рамками исключительно сферой безопасности. На экономическую экспансию иранцев не хватило, вернее — Тегеран упустил саму вероятность такого варианта усиления своего влияния. Не исключено, правда, что сами иранские спецслужбы предупреждали Тегеран о возможных рисках такого шага, обоснованно подозревая, что Хартум своими маневрами на иранском направлении просто разыгрывает очередную комбинацию по подготовке условий для своего сближения с Эр-Риядом. Это классическая восточная комбинация: показать предполагаемому партнеру все негативные последствия его нежелания «дружить», дабы побудить его к быстрейшему укреплению двусторонних отношений. И как показало развитие дальнейших событий, эта комбинация сработала, и сейчас отношения между КСА и Суданом носят более, чем стратегический характер. Так что иранцы в данном случае очень благополучно избежали рисков в рамках долгосрочных инвестиций в экономику Судана. В общем-то суданский президент О.аль-Башир классически разыграл эту комбинацию и так закамуфлировал свои истинные намерения в рамках «дружбы» с Ираном, что сумел ввести в заблуждение даже значительную часть своего ближнего круга.
Но факт остается фактом: после разрыва с Суданом Тегеран остался фактически без надежного плацдарма в Восточной Африке на фоне резкого усиления конкурентной борьбы там между основными связками в лице ОАЭ-АРЕ с одной стороны, и Катар-Турция — другой. Плюс еще есть КСА, которое разыгрывает собственную партию. В этой связи иранцы сделали ставку в рамках своего нового потенциального партнера на Эфиопию. В том числе и по причине того, что там у власти пребывают христиане, которые внешне нейтральны и к шиитам, и к суннитам. Более того, эфиопские руководители настороженно относятся к Эр-Рияду, особенно после событий двухгодичной давности, когда власти Эфиопии депортировали из страны несколько десятков саудовских проповедников по обвинению в стимулировании массовых беспорядков и разжигании межконфессиональных столкновений. Аддис-Абеба обоснованно подозревала их в попытке поставить под свой контроль мусульман-оромо, которые являются постоянным фактором нестабильности в Эфиопии при всех режимах. Такая позиция эфиопского руководства автоматически толкало его на усиление контактов со всеми антисаудовскими игроками на внешнем треке в рамках создания регионального противовеса. И Иран безусловно на эту роль подходит. Сразу же после 29-го саммита Африканского союза (АС) 4 июля с.г. глава департамента Ближнего Востока и Африки иранского МИДа Хусейн Амир-Абдолахиан стал налаживать и поддерживать регулярные рабочие контакты со своими эфиопскими партнерами. К ним прежде всего надо отнести министра иностранных дел Воркехена Гебейеху, министра сельского хозяйства Декаду Абраха и министра торговли Бекеле Боладо. Сам этот тренд четко показывает, что в случае с Эфиопией иранцы стараются использовать прежде всего именно экономическое направление, а не военное. Первые шаги по усилению кооперации с Эфиопией Иран начал еще в 1984 году, но более осмысленной эта тенденция стала после визита в Аддис-Абебу министра иностранных дел Али Акбара Салехи в 2012 году, по итогам которого были заложены основы нынешнего двустороннего сближения. Одним из его итогов стала фактическая поддержка со стороны Аддис-Абебы позиции Тегерана по практически всем ключевым вопросам внешней политики. В частности, по вопросам необходимости заключения сделки по иранской ядерной программе (ИЯП) и праву Тегерана на развитие «мирного атома». Одновременно иранский представитель стал постоянным гостем на ежегодных саммитах АС в Аддис-Абебе. Теперь и Иран, и Эфиопия заинтересованы в активизации двустороннего сотрудничества по самому широкому кругу международных проблем. Аддис-Абеба безусловно рассчитывает на поддержку Тегерана в рамках своих споров (а если говорить более просто — в рамках тайной подрывной войны между двумя странами) с Египтом по вопросу строительства Великой плотины на Голубом Ниле. И такую поддержку Тегеран эфиопской стороне уже продекларировал, что вызвало автоматическую негативную реакцию АРЕ и ОАЭ. Такая поддержка была по достоинству оценена в Аддис-Абебе, и в качестве ответного шага эфиопский премьер-министр Хайлемариам Десалень недавно объявил о создании в столичном университете кафедры фарси и ирановедения с привлечением иранских преподавателей. Эксперты отмечают, что таким образом Тегеран старается всячески ослабить позиции Египта и лично президента А.Ф.ас-Сиси в регионе, дабы усилить свое влияние. И в данном случае Иран имеет прежде всего цель создать наиболее неблагоприятные условия для Египта и его союзника ОАЭ в Эритрее, где они создали свою военную базу, и практически удалили с этого плацдарма иранцев. А именно через Эритрею шел основной поток оружия через Синай в сектор Газа. И в этой своей деятельности иранцы работают в тесной кооперации с Катаром, который является ярыми антагонистами АРЕ и ОАЭ, и с Оманом, который имеет сильные позиции на Занзибаре и в Танзании.