Через неделю исполнится месяц со времени начала военной операции в Восточной Гуте, которую проводит правящий в Сирии режим и его вооруженные силы при активной военной поддержке российских ВКС.
Возможно, многие скажут (и будут правы), что автор рановато взялся подводить итоги (даже промежуточные), тем более извлекать какие бы то ни было уроки из данного мероприятия.
Скорее всего, мы бы и не стали писать эту статью и тем самым акцентировать внимание на « боях местного значения».
Однако дело оборачивается, с нашей точки зрения, так, что события в Восточной Гуте давно вышли за рамки рядовой войсковой операции. Они приобрели международный характер и получили ряд важных, с нашей точки зрения, измерений, которые во многом определяют не только политику основных внутренних и внешних игроков на поле сирийского конфликта, но и могут дать начало абсолютно новым процессам в этой арабской стране.
При этом обстоятельства, в которых развиваются события в Восточной Гуте, носят принципиально новый характер, имеют быстро изменяющийся вектор приложения силы противоборствующих сторон, что заставляет их постоянно менять тактику боевых действий, за которым едва успевает поспевать их дипломатическое и информационное обеспечение. Более того, бои в Восточной Гуте отличаются крайней непредсказуемостью финала не только для этого района, но и всей Сирии, и могут положить начало новым процессам в деле развития сирийского кризиса.
С этой точки зрения было бы весьма некорректно и несправедливо однозначно оценивать поведение каждой из противостоящих сторон конфликта, активно вовлеченных в неутихающие сражения в этом неспокойном пригороде сирийской столицы.
Сложность сложившейся ситуации определяется, на наш взгляд, рядом важных и разноуровневых обстоятельств.
Во-первых, как-то получилось, что для некоторых экспертов и обозревателей (автор не является исключением) осталось «за кадром» то важное обстоятельство, какое влияние на местные умонастроения оказал то факт, что сегодня сирийский конфликт развивается в иной парадигме. Условно ее можно обозначить как «пост террористический» этап в сирийском конфликте. Ситуацию сложившуюся после решающей победы над терроризмом в лице «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России).
Примечательно, что это на 90% является исключительно заслугой российских военных, которые в считанные месяцы смогли решить этот вопрос, поставив его в плоскость (будем надеяться) «точки невозврата». Правда еще остается пресловутая « Джебхат ан-Нусра», а вернее, постепенно «пожирающая» ее «Тахрир аш-Шам» (запрещена в России).
Но, надо принять во внимание, тот факт, что в ряде ключевых районов страны — пригороды Идлиба и Алеппо, — они постепенно теряют свои прежние лидирующие позиции и социальную базу опоры под ударами объединившихся движений «Нурредин аз-Зенки» и «Ахрар аш-Шам». Окончательно судьбу сторонников «Тахрир аш-Шам» могут решить турецкие военные, которые во исполнение Астанинских соглашений должны занять эти районы и окончательно покончить с ними.
Другой вопрос как скоро это может случиться. Так как, по некоторым данным (требующим уточнений), после серии поражений отряды «Тахрир аш-Шам» находят себе убежище на севере Сирии в приграничных сирийско-турецких районах. Возможно, они сегодня поставлены Турцией, США и другими крупными внешними акторами в положение stand by, а их будущее определяется рядом глобальных политических раскладов на поле сирийского конфликта.
Но в целом, «пост террористический» этап сирийской войны уже наступил и неизбежно оказывает влияние на мировоззрение, как местных, так и ряда региональных участников конфликта, которые уже по-новому начинают относиться к ведущейся в Сирии вооруженной борьбе и возможным вариантам ее завершения, параметрам политического урегулирования.
С этой точки зрения было, конечно, сложно учесть начавшиеся процессы аберрации в сознании местного мирного и воюющего населения, в том числе и в Восточной Гуте.
Упрощая, можно сказать, что для многих сирийцев новый этап означал возврат к первоначальным целям сирийского восстания. Это борьба с неправедным (с их точки зрения) режимом. К тому же, сами сирийские власти давали много разных поводов для обвинений в избыточном насилии (мягко сказано), в том числе и в Восточной Гуте, которую правительственные силы стремились как можно скорее взять, и поэтому применяли массированную силовую практику, жертвами которой нередко становились мирные граждане.
В то же время, справедливости ради, необходимо отметить, что правительственные войска не впервые пытаются взять Восточную Гуту. Так, с ноября 2011 года по февраль 2018 г.г. Сирийская арабская армия (САА) провела 8 операций в Восточной Гуте, 7 из которых не принесли устойчивых результатов, потеряв в ходе них более 3,5 тысяч солдат и офицеров. При этом речь идет о потерях среди личного состава элитных частей.
Косвенным показателем этого может служить тот факт, что сегодня в операции в Восточной Гуте задействованы 104-я бригада, 105-й и 106-й полки Дивизии республиканской гвардии (ДРГ), которые особенно активны в районе Хараста. 14–я бригада спецвойск «Кувват ан-Нимр», которая сражается в районах Нашибийя, Шайфунийя, Хош Завахир. 7-я и 9-я механизированные бригады I-го корпуса САА закрепились по лини Джобр-Айн Турме. 24-я и 4-я бронетанковые бригады 2-го корпуса САА дислоцированы в районе Джобр-Айн Турме. 62-я дивизия САА действует в этом же районе Восточной Гуты. Артиллерийский полк «Аль-Хайдарийя» активно действует в районах Шайфунийя, Хош Завахир. Подразделения ливанской «Хизбаллы» воюют в районе Дахият аль-Асад. Силы Сирийского народного ополчения действуют в Джобр и Айн Турме. Излишне напоминать, что указанные части на 90% состоят из алавитов и полностью лояльных режиму офицеров, и являются опорой действующей власти.
В этом контексте особе внимание привлекает фигура Сухейля аль-Хасана («Кувват ан-Нимр»), на которого с некоторых пор в Москве делают ставку на будущее. С этой точки зрения бои за Восточную Гуту могут служить для него своеобразным испытанием на стойкость, надежность и управляемость в глазах Москвы.
Во-вторых, окрыленные победами в боях за Идлиб и Дейр эз-Зор сирийские военные могли предположить и убедить своих союзников, что операция в Восточной Гуте не займет много времени и увенчается успехом как в Алеппо. Одновременно расчет делался на то, что США «успокоятся» в районах к востоку и северо-востоку от Евфрата.
В то же время в отличие от Восточного Алеппо с плотной городской застройкой, который по площади составляет не более 3 кв. км, Восточная Гута раскинулась на площади в 110 кв. км. Это сельский район, население которого разбросано по далеко отстоящих друг от друга поселкам и поселениям городского типа. Сегодня в Восточной Гуте проживает около 400 тысяч человек коренного населения (в отличие от Восточного Алеппо), которые уже привыкли жить в состоянии осады с 2013 года. Поэтому порицаемые на Западе действия режима в отношении местного населения на самом деле не так эффективны как в Восточном Алеппо. Не удивительно, что подготовленные российскими военными условия для эвакуации мирного населения из районов боевых действий нашли отклик не более чем у 10-20 человек, хотя были рассчитаны на 1 тысячу. После недавних событий в Идлибе и Восточном Алеппо местное население скептически относится к возможности переселения. При этом автор не исключает и той версии, что все они являются заложниками боевиков.
Сегодня в Восточной Гуте действует от 8 до 10 тысяч вооруженных повстанцев, как и Восточном Алеппо. В основном они представлены отрядами «Фейлак аль-Рахман», «Джейш аль-Ислам», «Ахрар аш-Шам». Однако в отличие от Алеппо все они коренные жители этого района и защищают свои семьи и земли, прежде всего. За прошедшие годы они сумели преодолеть разногласия, образовать единое оперативное командование, приобрели богатый боевой опыт и прекрасно освоили производство самодельного вооружения, которое достаточно эффективно применяется. При этом автор не может исключать версию того, что заинтересованные силы снабжают их современным фабричным оружием. Однако здесь важно и то, что эти отряды сложно поддаются влиянию извне. Если операция в Восточной Гуте затянется и план ее раскола с севера на юг по линии Хош аз-Завахири – аш-Шайфунийя и далее не сработает, то эти отряды вполне способны превратиться в самостоятельную силу, изменив баланс сил на этом чувствительном участке не в пользу режима. Это может в дальнейшем повлиять на общую ситуацию в стране в деле политического урегулирования. К тому же этот альянс в Восточной Гуте может превратиться в самодостаточную военную силу и пуститься в «автономное плавание», что затруднит в дальнейшем его участие в общей (российской) схеме новых вооруженных сил.
В-третьих, география Восточной Гуты предопределила уникальность ее сопротивления, чей опыт в дальнейшем может быть распространен и на другие мятежные районы Сирии, в том числе удаленность от границ с иностранными государствами, в отличие от Восточного Алеппо, (уж эти «неподтвержденные» упреки Турции в «сдаче» Алеппо).
Определенная изолированность Восточной Гуты от внешнего мира (осада) сформировала за прошедшие годы уникальный феномен поведенческого стереотипа как гражданского населения в лице местных советов и координационных комитетов, так и вооруженной оппозиции. Высокая степень самодисциплины, организованности, презрение прошлых разногласий ради победы, привычка полагаться на собственные силы, доверять только своим, разумная гибкость в ходе ведения переговоров при соблюдении приоритетности своих интересов, — все это сделало свое дело. Данный опыт может быть также распространи на другие районы страны.
Любопытно, что Москва еще до начала операции подписала соглашения с основными боевыми отрядами повстанцев «Фейлак ар-Рахман» и «Джейш аль-Ислам» о создании зоны деэскалации в Восточной Гуте. Именно эти отряды проявили решимость силой убрать из Восточной Гуты остатки отрядов «Тахрир аш –Шам».
Отмеченные действия Москвы были верными и оправданными, но в условиях начавшейся военной операции поставили в сложное положение режим, особенно на международных площадках.
Данным обстоятельством тут же воспользовался Запад, который навязал известную резолюцию СБ ООН 2401 по Восточной Гуте, которую Москва приняла с известными оговорками.
В-четвертых, после разгрома ИГ, Россия и США стали уже не столько союзниками в борьбе с терроризмом, сколько соперниками в борьбе за Сирию.
Стратегия США по Сирии изменилась, и аппетиты американской администрации выросли. Суть новой стратегии США можно упрощенно свести к тому, что преждевременный вывод войск из Ирака был ошибкой. Необходимо ограничить степень влияния России в Сирии и не позволить ей взять под контроль новые стратегически важные районы страны, умалить роль России как беспристрастного арбитра в на переговорах в Женеве и таким образом лишить Москву возможности влиять в выгодном для нее ключе на политическое решение по Сирии. Одновременно попытаться развести Россию и Иран, нарушив их альянс и таким образом изолировать ИРИ от активного участия в сирийских делах, а Москву лишить союзника. Переформатировать суть политического решения по Сирии, где нет места Башару Асаду, а роль ИРИ серьезно маргинализирована.
Сражение за Восточную Гуту дает США прекрасный шанс реализовать вышеуказанные планы, сорвав успех России и режима в Восточной Гуте. По сути, в Восточной Гуте сегодня проверяется на прочность новая стратегия США по Сирии. Хотя США еще до Восточной Гуты приступили на практике к реализации своей новой стратегии. Примеры недавних действий США в начале 2018 года в отношении САА и российских военных (прямое участие США не доказано, но по оценке ряда зарубежных экспертов события в Дейр эз-Зоре напоминают советско-американское столкновение во Вьетнаме) хорошо известны.
Одновременно Москва подверглась беспрецедентной критике и давлению со стороны союзников США в ЕС и НАТО.
Любопытно, что Иран практически самоустранился от прямого участия в операции в Восточной Гуте, опасаясь очевидно дальнейшего обострения отношений с Израилем и монархиями Персидского залива.
Таким образом, планы Москвы убрать американской влияние из пригородов Дамаска пока не удается реализовать. В этой связи, на наш взгляд, нельзя медлить. Если военное решение по Восточной Гуте затянется и в силу выше отмеченных причин не сможет получить успешного завершения, то надо переходить к политическому урегулированию не дожидаясь окончания военной операции в Восточной Гуте. Для этого уже сейчас надо на площадке Астаны попытаться добиться выгодного для Москвы решения, пойдя на компромисс с конструктивно настроенными гражданскими и военными силами Восточной Гуты. Например, в обмен на некоторые уступки оппозиции, Москва могла бы оговорить возможность взять под свой контроль те районы Восточной Гуты, откуда по ее данным ведется обстрел Дамаска. Это, прежде всего районы Джобр и Хараста и одновременно начать процесс их реконструкции. Таким образом, Россия могла бы получить контроль над важными пригородами сирийской столицы и в дальнейшем постепенно распространить свое влияние на другие пригородные районы Дамаска. Впрочем, с их взятия надо и было начинать в сентябре 2015 года. Ну чего уж теперь.
Любая очевидная победа России в Восточной Гуте может создать условия для прямого столкновения с США, которые почувствуют угрозу своим позициям в районах к востоку и северо-востоку от Евфрата. И, наоборот, очевидный проигрыш Москвы в Восточной Гуте может спровоцировать США на действия, способные создать угрозу российским позициям в Сирии и других районах, более близких к России.