Однако, как свидетельствует пример Сирии, в реальной жизни, на практике эти теоретические положения могли найти свое воплощение лишь при определенных условиях, которые, как правило, соблюдались крайне редко. В случае если лидер какой-либо страны придерживался светских взглядов, ему, чтобы удержать ситуацию под контролем, необходимо было уравновесить степень взаимовлияния религии и армии в государстве в их взаимодействии с обществом. Когда в основу идеологии закладываются идеи секуляризма и национализма, руководству страны необходимо обеспечить развитие государства, чтобы продемонстрировать обществу превосходство светской над религиозной идеологией. Использование религии в качестве антидота экстремизма может оказаться успешным, если религиозные организации будут готовы продемонстрировать гибкую политику и способность регулировать всплески активности воинствующего ислама. На примере Сирии достаточно ясно видно, что вышерассмотренная теория пока терпит крах. Правда она может оказаться востребованной в будущем.
Сегодня в большинстве современных армий в основе мотивации поведения личного состава лежит та же идеология, которую государство использует в качестве инструмента мобилизации остальных своих граждан. В последние два столетия основным типом идеологии, который использовался в большинстве государств, как для определения коллективной идентичности армии, так и для мобилизации общества служил национализм.
Некоторые государства использовали для мобилизации своего населения основные политические идеологии прошлого столетия. Такие как коммунизм, социализм, либерализм, либо теократические идеалы. В тоже время, как правило, сочетание политики и идеологии зачастую определяло тип национализма используемого государством.
Большинство арабских стран использовали идеологию национализма. Исключение представляла Саудовская Аравия. Если считать арабский национализм уникальным явлением, то вполне резонно было задаться вопросом, почему арабам не удалось дать ход такому типу национализма, который бы не ограничивался одним, лишь арабским государством, а определял бы коллективную идентичность многих стран. Наряду с другими составными элементами арабского национализма ислам, а точнее исламская традиция и культура, играли особую роль. Нельзя исключать, что может быть именно такой или похожий конструкт нас может ждать в будущем Арабском мире.
Поэтому, рассматривая проблему взаимодействия религии и идеологии в армии, необходимо иметь ввиду следующие положения. Во-первых, в какой степени националистическая идеология признает и задействует исламские идеалы и символы. Во-вторых, в какой степени смесь национализма, исламских символов и религиозной догматики соответствует национализму, культивируемому государством в гражданском обществе.
Так, например, в Сирии существовало два типа национализма; панарабизм ПАСВ и сирийский партикуляризм, которые традиционно формировали официальную государственную идеологию. В этом качестве панарабизм оформился в 60-х гг. XX столетия до прихода к власти Х.Асада. Третий тип национализма, в основе которого лежала идея создания Великой Сирии (Биляд аш-Шам), официально рассматривался как нелегитимный. В тоже время он нередко инспирировался рядом ученых и проповедников в качестве побудительного фактора в межарабской политике Сирии. Идея Великой Сирии получала, таким образом, опосредованную поддержку. Так, на страницах печатного органа сирийских вооруженных сил «Джейш аш-Шааб» в 1993 г. было опубликовано письмо, направленное Х.Асаду рядом палестинских исламистов, которых Израиль депортировал в Ливан в ноябре 1992 года. В письме они выражали поддержку идеи восстановления Великой Сирии, которая была разделена империалистами, с центром в Дамаске во главе с ее президентом.
Несмотря на то, что панарабизм лежал в основе мобилизационной идеологии, в последнее время все больший акцент делался на сирийский патриотизм. Различные даты в современной сирийской истории соответствовали различным составляющим сирийского национализма. Празднование революции 8 марта 1963 года, в ходе, которой к власти в САР пришла ПАСВ, было призвано отражать приверженность Сирии панарабским идеалам и обязательствам. При этом сирийский патриотизм, который отмечался в САР по другим поводам, в этом случае рассматривался как второстепенный и именовался «кутрийя». Панарабизм также служил основным мотивом в отмечании даты создания партии Баас в апреле 1947 г. Однако, несмотря на второстепенную роль «кутрии» во время отмечания праздников 8 марта и 17 апреля, власти Сирии использовали день 1 августа – дату создания национальных вооруженных сил САР, как возможность продемонстрировать свою приверженность идеям сирийского патриотизма. В этом большая роль принадлежала Х.Асаду. Так, по данным газеты «Джейш аш-Шааб» в своем шестичасовом выступлении 1 августа 1998 года Х.Асад лишь единожды употребил термин «арабская родина» и 10 раз «сирийская родина».
Обратная статистика наблюдалась в его речах по случаю празднования 8 марта. Сирийский патриотизм отражал консервативное направление процесса прихода Х.Асада к власти более известное как «исправительное движение». Часто между двумя этими понятиями было весьма сложно провести грань. Выражение «аль-ватан» (отчизна) было тесно связано с понятием «аль-умма» (мусульманская община) и «аль-арады аль-арабийя» (арабские территории).
В армейской прессе САР редко встречались статьи, апеллировавшие к религии как одному из факторов идентификации армии. Если подобные статьи и появлялись, то в основном в них встречались такие понятия как «аль-шахада» (мученическая смерть за веру) в борьбе с предателями и иностранными агентами. При этом цитаты из Корана были крайне редким явлением. Таким образом, значение религиозных ценностей не акцентировалось, а ставилось в ряд многочисленных базовых нормативов, определявших достойное поведение военных, среди которых основную роль играли светские, националистические факторы. Ислам служил не конечной целью, а средством для реализации националистических интересов, особенно в вопросах определения лояльности военных и их преданности своему народу и стране. Сегодня, как видим, все изменилось с точностью до наоборот.
Так же обстояли дела и в армии Египта, где ислам и его ценности были фактически выведены за рамки инструментария, определявшего корпоративную идентичность египетских военных. В этом смысле основные отличия египетской и сирийской армии сводились к разнице в наборе светских националистических компонентов. В Египте, как и в Сирии идеи патриотизма и преданности делу арабского единства были выражены достаточно рельефно в процессе морально-воспитательной работы в армии.
С другой стороны в отличие от Сирии идеи псевдо социализма в Египте несмотря на официальную приверженность к ним власти, не получили широкого распространения в армейской среде. Ориентация египетских вооруженных сил на патриотическую идею нашла свое практическое отражение в праздновании дня Армии, который стал отмечаться в период президентства А.Садата 6 октября — даты начала арабо-израильской войны 1973 г. в ходе которой Египет одержал ряд побед над израильской армией, а также во время поминовения павших воинов. В выступлениях по случаю этих памятных дат упор делался на патриотизм и национализм, а исламские ценности вообще не упоминались. Как сообщала египетская армейская газета «Ан-Наср», когда маршал Хусейн ат-Тантауи возлагал венок на могилу Неизвестного солдата в день павших, роль ислама и духовенства вообще были преданы забвению. Ритуал данной церемонии был выдержан исключительно в традициях Французской Республики. Подобный республиканский стиль нашел свое отражение в религиозной терпимости властей. Х.ат-Тантауи и бригадный генерал Хатана обратились с поздравлениями по случаю Пасхи. Поздравления были направлены главе коптской церкви папе Шенуде, а также военнослужащим-христианам. Возможно традиционные приверженность патриотизму и народу в большей степени чем клановости, помогли египетской армии во время встать на сторону революции и не допустить разрушения собственной страны.
По иному обстояли дела в Иордании, где ислам являлся одним из важных факторов определения коллективной идентичности вооруженных сил. Не было ничего удивительного в том, что на обложке ежемесячного военного журнала «Аль-Акса», посвященного кончине короля Хусейна и сражению с израильскими войсками во время вторжения в Иорданию в 1968 году при Караме, были помещены стихи из Корана. В речах и обращениях иорданского монарха к военным более чем у кого-либо из других арабских лидеров содержались религиозные элементы. Свое обращение к выпускникам Королевского военного колледжа король Хусейн начинал с традиционного исламского приветствия и цитаты из Корана. И только после этого король переходил к обсуждению острых политических проблем. При этом он сравнил действия иорданской армии с героями легендарного в арабо-исламской истории сражения при Кербеле и напомнил собравшимся о происхождении своего рода, уходящего корнями к Пророку Мухаммеду. Покойный президент САР Х.Асад, наоборот, по случаю празднования одного из главных мусульманских праздников Дня жертвоприношения, в обращении к вооруженным силам допустил лишь два упоминания о святом провидении.
В тоже время даже в Иордании основным мотивом, определяющим поведение военных, являлось служение не Аллаху, а монарху в традициях абсолютной монархии.
Различные подходы к религии в публичной сфере с точки зрения ее воздействия на индоктринацию личного состава вооруженных сил проявлялись также в названиях печатных органов армий Египта и Сирии. В Сирии главный орган армейской печати назывался «Джейш аш-Шааб» («Армия народа»), что отражало длительное влияние СССР\РФ на Сирию, а также псевдо социалистическую составляющую официальной идеологии правящей ПАСВ. Название газеты также соответствовало букве сирийской конституции, которая была принята в 1973 году.
Вскоре после этого начался закат эпохи социализма в арабском мире, сопровождавшийся развитием нефтяных монархий и растущей ориентацией Египта на Запад. Из названия газеты можно было бы сделать вывод о том, что в ней ничего не должно было печататься религиозного содержания. В Египте газета носила название «Ан-Наср» («Победа»). Несмотря на значительные перемены, произошедшие за последние десятилетия в Египте, название армейской газеты оставалось прежним. Это было связано с тем, что «Победа» является универсальной целью любого режима.
В Иордании газета называлась «Аль-Акса» — в честь знаменитой мечети на Храмовой горе в Иерусалиме. Эта третья по значимости среди мусульман мечеть после Мекки и Медины. В данном случае религиозная нагрузка названия отражала политическую значимость и выражала связь Иордании с Иерусалимом и Палестиной. С этой точки зрения следовало бы ожидать, что ислам играл важную идеологическую, моральную и воспитательную роль в вооруженных силах Иордании. Подобное впечатление могло подкрепляться многочисленными ссылками на Коран и связями королевской семьи Иордании с семьей Пророка. С другой стороны содержание некоторых материалов армейской прессы говорило о другом. Так, в одном из номеров «Аль-Аксы» датированным 1989 г. появилась немыслимая по своему названию для сирийской или египетской прессы статья «народная армия». В армейских газетах других арабских стран всячески бы замалчивался тот факт, что офицеры могут обучаться в исламских учреждениях, считавшихся оплотом исламизма в арабских странах. Другой важной характеристикой иорданских вооруженных сил, получившей отражение в названии упомянутой статьи могло демонстрировать тот факт, что народная армия в Иордании несла службу как гражданская стража (народная дружина) и тема джихада в этом случае могла выдвигаться на первый план.
При этом задача гражданской дружины была ничуть не менее важной, чем функция регулярной армии по защите исламской нации и отечества. Обычно в статьях подобного рода не упоминались иорданская армия или иорданские вооруженные силы. Речь шла исключительно об исламской или арабской армии. В данной статье было отчасти выражено отношение автора к исламу в противоположность нации-государству. Эта статья отражала эклектичный характер основы идентификации иорданского общества, которое базировалось на принадлежности к иорданской нации, арабизму и исламу. Таким образом, власти стремятся побудить население добровольно служить в народных дружинах, выполняя тем самым свой долг перед исламом, а не только неся службу из патриотических соображений. Не случайно, король Хусейн нередко обращался к иорданским вооруженным силам называя их «Аль-Джейш аль-Мустафави» («Избранной армией»), где выражение «мустафави» означало одно из 99 имен Пророка. Таким образом, корпоративная идентичность иорданских вооруженных сил была адекватна в целом государственной идеологии.
В Сирии идеологические постулаты, используемые для мобилизации масс с одинаковой степенью применялись в качестве основы коллективной индоктринации армии. Поскольку в Сирии ислам был выведен за рамки политической практики, то и в армии религия применялась крайне ограниченно.
Лишь в Египте наблюдалось определенное расхождение между ролью ислама в армии, которое выражалось в разных подходах власти к использованию ислама в качестве базы коллективной идентификации общества, по крайней мере на формальном уровне и инструмента коллективной индоктринации армии, которая на практике была жестко ориентирована на защиту идей национализма и республиканского строя.
Важной темой в исследовании вопроса о взаимоотношении армии и религии служит выяснение вопросов, касающихся включения в армейскую практику используемых в обществе религиозных и иных ритуалов и обычаев. Внедрения религиозных практик и ритуалов в военную подготовку и моральное воспитание личного состава вооруженных сил.
Публичная практика религиозных обычаев могла принимать несколько форм. В одном случае религиозные ценности добровольно использовались военными, и тогда в армии толерантно относились к религии, либо военные пытались таким образом внедрить религиозные ценности в общество и демонстрировали свою приверженность религии.
В Иордании высокопоставленные офицеры нередко принимали активное участие в праздновании религиозных праздников. Так во время торжеств по случаю дня рождения Пророка офицеры не снимали свою форму и знаки отличия. Перед войсками выступал муфтий вооруженных сил. Муфтий возглавлял Управление военного муфтията в иорданской армии, в состав которого входили духовные советники (муршиды) и их предстоятели на молитве (имамы), которые несли службу в различных родах войск. Нередко муршиды использовали нормы шариата с тем, чтобы повлиять на поведение солдат в ходе боевых тренировок. Монарх достаточно часто присутствовал в войсках во время молитв по пятницам и по случаю крупных религиозных праздников.
В вооруженных силах Египта, публичное исполнение религиозных ритуалов происходило только во время главных мусульманских празднеств. При А.Садате религия на короткое время стала неотъемлемой частью армейской жизни. Генералитет дружно отмечал праздник «ночного вознесения» Вместе с премьером, другими гражданскими и религиозными начальниками праздник отмечал начальник Генштаба а позднее герой октябрьской войны генерал Саад аш-Шадли. В текстах выступлений содержались многочисленные ссылки на Коран и воззвания к Аллаху. Ясно, что в этот период армия служила инструментом и объектом религиозной мобилизации масс. При А.Садате исламские ценности рассматривались как составная часть военных ценностей, и приверженность им могла способствовать продвижению по службе. В мартовском номере газеты «Ан-Наср» за 1979 г. на первой полосе была помещена фотография нового шейха Аль-Азхара, который обратился с проповедью со страниц этой газеты. Сославшись на указания А.Садата о возрождении «исламской миссии», шейх, в частности, указал на то, что «теперь вместо заморских идей в сердца наших юношей будут внедряться принципы и ценности ислама». Даже гражданским институтам было предписано содействовать выполнению поставленных задач. Высший совет по делам молодежи в 1979 г. организовал исламские соревнования специально для военных, где сочетались искусство в запоминании наизусть Корана и написание сочинения на религиозную тему.
После убийства А. Садата исламскими фанатиками и прихода к власти Х.Мубарака заигрывание с исламистами стало постепенно сходить на нет. Несмотря на это публичные проявления религиозных настроений в армии с участием лидеров страны, высших офицеров по-прежнему сохранялось в качестве важного элемента армейской жизни. Во время празднования Рамадана в мае 1991 года президент Х.Мубарак принимал в торжествах участие вместе с рядом высокопоставленных офицеров. В феврале 1996 г. Х.Мубарак принял участие в молитве вместе с высшими офицерами в мечете «Аль-Мубарак» в районе дислокации штаба 3-ей армии. Мечеть была названа в честь Х.Мубарака. Таким образом, при Х.Мубараке государство поощряло публичное участие военных в религиозных праздниках, но в тоже время воздерживалось от того, чтобы превратить религию в составную часть официальной армейской практики, как это было сделано при А.Садате. Но даже при Х. Мубараке существовали значительные колебания в публичном отношении к исламу, которые увеличивались по мере углубления кризиса и росли в период обострения волнений исламистов.
Если в Египте проявления ислама в армейской среде регулировались с помощью кнута и пряника, то в Сирии исламские настроения в армии вообще отсутствовали.
Х.Асад вообще не ассоциировал себя с исламом в чисто армейском контексте, а присутствие офицеров на молитве было возможно в случае, когда в ней принимал участие сам президент. Примером подобной молитвы могла быть молитва по случаю празднования дня рождения Пророка в мечети Омеядов в июле 1999 года. Армейская печать не выходила за рамки общегражданских СМИ печатавших фотографии Х.Асада во время его участия вместе с видными религиозными деятелями и политиками в праздновании религиозных праздников. И только во время инаугурации на пятый по счету президентский срок Х.Асад начал свое речь со слов «…клянусь Всемогущим…» на что собравшиеся ответили традиционным «байа», означавшим подтверждение их лояльности президенту. В другом случае армейская газета поместила в апреле 1999 года репортаж о присутствии Х.Асада на молитве в мечети Омеядов во время торжеств по случаю окончания Рамадана. В статье после молитвы был дан пространный текст выступления шейха Муниса в честь президента. Религиозное послание более общего характера содержалось после фотографии Асада на задней странице газеты от 1 марта 1998 г. Позиционирование Х. Асада как образцового мусульманина в армейской и гражданской прессе представляло собой попытку преодолеть разрыва между алавитским вероучением и алавитским меньшинством с суннитским большинством. Подобная демонстрация приверженности исламу в гражданском контексте сильно контрастировала с опытом Иордании и Египта.