Иран и Турция в настоящее время являются важнейшими политическими игроками на Ближнем Востоке. До начала XXI века основные политические решения в регионе принимались по линии Каир-Дамаск-Багдад. В то же время эпоха «арабских революций» существенно ослабила арабские государства. Сирия и Ирак попали в категорию «несостоявшихся государств» (failed states), а Египет, пораженный многочисленными социально-экономическими и политическими проблемами, не может в настоящее время развивать независимую внешнюю политику. Основные монархии Персидского залива – Саудовская Аравия и Катар находятся в затяжном конфликте друг с другом, и кроме того слишком зависимы от политики США, чтобы проводить свою линию. Иран и Турция обладают развитыми государственными институтами, общенациональным сознанием, превалирующим над клановыми и региональными предпочтениями, внешнеполитической стратегией, относительно развитой экономикой. На протяжении последних десяти лет эти государства проводят в жизнь конкурирующие проекты. В иранском случае это проект создания «оси сопротивления» Тегеран-Багдад-Дамаск-Бейрут с сильной шиитской идеологией. В турецком – реализация доктрины неоосманизма с опорой на движение «Братья-мусульмане».
Несмотря на региональное соперничество, между двумя государствами развиваются активные связи, и даже сотрудничество по ряду важных вопросов. Во-первых, это крайне важные для обеих сторон экономические отношения. Иран является важным поставщиком нефти и газа в Турцию. В то же время турецкие компании используют ИРИ в качестве основного транзитного пути для экспорта своих товаров в страны Центральной Азии. Во-вторых, сотрудничество по курдскому вопросу, развивающееся по линии как силовых структур, так и внешнеполитических ведомств. В-третьих, оба государства наряду с Россией являются гарантами и активными участниками миротворческого процесса в Астане. Несмотря на различие преследуемых ими целей общее неприятие американской политики в отношении САР заставило их на время проводить общую линию.
Решение США о выходе из СВПД вызвало в Анкаре глубокое беспокойство. Уже 8 мая состоялся телефонный разговор президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана с президентом ИРИ Хасаном Роухани, в котором турецкий лидер раскритиковал решение американского президента Дональда Трампа. «В конце концов США окажутся проигравшей стороной», — отметил турецкий президент. 16 мая иранское агентство Тасним сообщило о том, что президент Роухани направил в Анкару своего специального посланника, заместителя министра иностранных дел ИРИ Махмуда Ваэзи для передачи устного и письменного послания турецкому лидеру. Обеспокоенность турецкого президента перспективой возвращения санкций против Ирана представляется нелишней, учитывая их возможное негативное влияние на развитие экономических отношений между Ираном и Турцией.
В апреле с.г. большая делегация турецких деловых кругов под руководством министра экономики Турции Нихата Зейбекчи посетила Тегеран для обсуждения «фантастических перспектив в экономических отношениях, открывшихся между двумя странами после снятия санкций с Ирана». Поездка прошла по линии влиятельного Турецкого совета по внешнеэкономическим связям, патронируемого лично Эрдоганом. На заседании совместной турецко-иранской комиссии было отмечено, что целью двусторонних отношений является довести объем товарооборота между двумя странами до уровня 30 млрд долларов в год за счет неиспользованных резервов в энергетике, нефтехимической и горнорудной промышленности, строительстве, сетевой торговле, логистике и туризме. В то же время было отмечено, что турецкие компании не использовали свой шанс после снятия с Ирана санкций в январе 2016 года. Пик товарооборота между двумя странами пришелся на 2012 год, когда он достиг уровня 22 млрд долларов. Однако этот подъем был обусловлен массированным экспортом турецкого золота в Иран. В условиях санкций, наложенных на иранские банки, значительная часть торговых операций ИРИ в то время оплачивалась золотом, не подпадающим под валютное регулирование ФРС США. Данные за последующие годы демонстрируют неуклонное снижение экспортно-импортных операций между двумя странами. В 2015 году объем двустороннего товарооборота достиг 9,8 млрд долларов, в 2016 – 9,7 млрд, в 2017 году – 10,7 млрд долларов. Основную часть турецкого импорта из Ирана составляют по-прежнему нефть и газ, однако в последнее время турки увеличили импорт меди и цинка из ИРИ.
С возможным введением американских санкций Турции станет еще труднее торговать с Ираном. Фактором глубокого беспокойства для Эрдогана является арест в США бизнесмена с иранским и турецким гражданством Резы Зерраба и заместителя генерального директора турецкого государственного банка Halkbank Хакана Аттилы. Оба обвиняются в действиях по отмыванию иранских денег в американских банках в период санкций. При этом Реза Зерраб нажил на этих операциях не менее полутора миллиардов долларов. Некоторые турецкие эксперты полагают, что деятельность турецких банкиров в тот период осуществлялась благодаря закулисным договоренностям с администрацией Обамы. Однако при Трампе, настроенном решительно антиирански, американское попустительство вряд ли будет возможно. В настоящее время турецко-американские отношения находятся в состоянии кризиса, и Вашингтон вряд ли позволит лишнее своему неверному союзнику. Факторами ухудшения американо-турецких отношений являются: недовольство Анкары продолжающейся поддержкой американцами сирийских курдов, неприятие Вашингтоном сделки по покупке Турцией российских систем ПВО С-400, дело Резы Зерраба и арест в Турции американского пастора Эндрю Брунсона, обвиненного в антигосударственной деятельности. Впрочем, у Турции и Ирана есть и способы обойти новые американские санкции. Во-первых, это возможность возобновления экспорта турецкого золота в Иран. Во-вторых, переход во взаиморасчетах на национальные валюты. В последнем случае такие платежи производятся, минуя систему SWIFT. До сих пор, несмотря на снятие санкций с ИРИ в январе 2016 года, ни один крупный турецкий банк не открыл своего представительств в Иране, однако такие расчеты можно вести через представительство иранского «Меллат-банка» в Стамбуле.
Впрочем, помимо сложностей в межбанковских отношениях в турецко-иранских экономических связях есть и другие препятствия. Во-первых, 40% иранской экономики контролируется так называемыми боньядами (фондами), связанными с высшим духовенством или КСИР. В свете указаний рахбара Али Хаменеи от 2015 года о развитии «экономики сопротивления», то есть импортозамещении и преференциям иранским компаниям, боньяды могут быстро заблокировать турецких конкурентов. Во-вторых. бюрократические препятствия, которые ставятся в ИРИ иностранным инвесторам, отвращают многие турецкие компании от работы в Иране, переключая их внимание на Европу, страны Персидского залива и даже Африку. В-третьих, турецкие компании не располагают ни достаточными средствами для инвестиций в иранский ТЭК и нефтехимическую промышленность, ни высокими технологиями, что делает их малоинтересными для иранцев. В-четвертых, между двумя странами так и не заключено Соглашение о свободной торговле. Они имеют лишь подписанное в 2015 году Соглашение о торговых преференциях, недостаточное для развития торгового потенциала.
Таким образом, перспективы активизации торгово-экономических связей между Ираном и Турцией после выхода США из СВПД омрачаются снижением турецкой деловой активности. Влияние американских санкций усугубляется тем, что правительство Ирана пока не создало благоприятный климат для работы турецких бизнесменов в своей стране.