Сирийский кризис, словно лакмусовая бумажка отразивший тенденции трансформации современной системы международных отношений (в сторону полицентричности и множественности вовлеченных в процесс принятия решения игроков), стал настоящим испытанием для ООН. Точнее – для созданной и пестуемой Западом в течение десятилетий системы пропагандистского сопровождения выгодных ему шагов, включающей два сообщающихся сосуда.
Первый – это сбор и обработка информации в заранее заданных политико-идеологических параметрах (механизмы – Управление ООН по координации гуманитарных вопросов, Управление Верховного комиссара ООН по правам человека, Независимая комиссия СПЧ по расследованию в Сирии и другие структуры, работающие через «подрядчиков» — ориентированные на антиасадовские силы организации).
Второй – инструменты принятия решений на основе этих тенденциозных «правильно» обработанных данных (СБ ООН, Генассамблея ООН, Совет ООН по правам человека и др.).
Данная система весьма успешно проявила себя на начальных этапах кризиса в САР. Структуры, принадлежащие к сирийской оппозиции или, как минимум, ориентированные на нее (Сирийская обсерватория по правам человека, Центр документации нарушений, Сирийская сеть за права человека и др.) собирали информацию, призванную доказать, что стороны, совершившие в Сирии преступления против человечности и военные преступления – это прежде всего, сирийское правительство, а также террористы «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России). Таким образом преследовалась цель делегитимизации официального Дамаска (путем фактически уравнивания его с террористами) и выдвижения на первый план вооруженной оппозиции, ориентированной на Турцию и страны Персидского залива в качестве «безальтернативной» силы, чьи руки не запятнаны кровью, способной управлять Сирией после пресловутого политического перехода (речь идет о Сирийской свободной армии, аффилированных с ней структурах, а также различных связанные с НВФ структурах эмигрантской оппозиции — Сирийский национальный совет, затем Национальная коалиция, «эр-риядская группа»).
Ликвидация зон деэскалации Восточная Гута и Хомс, а также зоны деконфликтации Восточный Каламун в 2017-2018 г. путем прямых переговоров российских военных с полевыми командирами стала неприятным сюрпризом для Запада. Особое впечатление на Вашингтон и его союзников произвело отсутствие какого-либо явного протеста в связи с действиями России со стороны одного из гарантов астанинского процесса[1] [1] — Турции. Анкара, как минимум, не пыталась помешать действиям российских военных, а в ряде случаев даже оказывала им содействие.
После того, как две из четырех зон деэскалации и одна зона деконфликтации перешли под контроль сирийского правительства, США начали оказывать серьезное давление на Россию, пытаясь помешать планам Москвы по ликвидации Южной зоны деэскалации (части провинций Эль-Кунейтра, Эс-Сувейда, Дераа) путем передачи контроля над ней сирийскому правительству. В этом смысле в Вашингтоне серьезно рассчитывали на Амман: негативная позиция Иордании, протест со стороны Хашимитского Королевства против попыток Москвы восстановить суверенитет центрального правительства Сирии на юге САР помогли бы, по разумению американцев, приостановить планы России. Однако в Аммане отнюдь не были убеждены в том, что противодействовать переходу Южной зоны деэскалации под контроль Дамаска — в интересах Иордании. Как часто бывает, в отличие от Запада, зачастую движимого соображениями исключительно сиюминутной политической конъюнктуры, страны региона руководствуются более прагматичными и, соответственно, менее политизированными категориями, связанными, прежде всего, с соображениями национальной безопасности. И действительно, переход иордано-сирийской границы под контроль Дамаска (с сирийской стороны) был выгоден Амману, поскольку увеличивал степень контроля над ней и снижал риски инфильтрации террористов на территорию королевства. Что касается Вашингтона, то у него не было реальных рычагов для противодействия усилиям России по возвращению юга САР под контроль Дамаска, что вынуждало американскую сторону ограничиваться протестами и демаршами.
ООН и ее правозащитные и гуманитарные агентства выполняли в ходе операций по возвращению Восточной Гуты, Хомса и Восточного Каламуна под контроль правительства Сирии роль «гласа международного сообщества». Они выражали озабоченность в связи с якобы катастрофической гуманитарной ситуацией в районах, где российские военные переговорщики работали с полевыми командирами в пользу сдачи оружия Били тревогу по поводу якобы имевших место арестов разнообразных «активистов» и «правозащитников» (после прихода в соответствующие населенные пункты представителей правительства Сирии). Сокрушались по поводу недолжного обращения сирийских правительственных сил с местным населением, включая оппозиционеров. Распространяли другие фейки, призванные очернить действия сирийского правительства и российских военных.
В информационной кампании, в центре которой была критика Дамаска и Москвы под правозащитно-гуманитарным «соусом», не было, однако, ничего нового. В России привыкли к тому, что ООН начинала открыто обслуживать антиасадовский лагерь еще с момента операции по освобождению Восточного Алеппо осенью-зимой 2016 г. Причем чем более успешно продвигалась «на земле» сирийская армия при поддержке ВКС России, тем более рьяно и пропагандистски работали гуманитарные и правозащитные агентства ООН с целью представить кампанию в Восточном Алеппо как «кровавую бойню, устроенную Б.Асадом при поддержке российских союзников». Та же самая модель была повторена в Восточной Гуте.
Однако применительно к Южной зоне деэскалации использование инструментария ООН для создания препятствий Сирии и России по возвращению ее под правительственный контроль оказалось проблематичным. Дело в том, что юг САР переходил под контроль Дамаска без применения военной силы. Сетования по поводу «мирных жертв» Б.Асада и России на юге Сирии были, по меньшей мере, неуместны.
В этих условия западные спонсоры сирийской оппозиции изобрели новый тезис, который в долгосрочном плане способен серьезно «сыграть» против сирийского правительства, особенно в случае, если Западу удастся так или иначе реализовать пестуемую им идею т.н. «переходного правосудия» (в понимании Вашингтона и Брюсселя, судилище над Б.Асадом и его окружением). Этот тезис состоит из двух элементов.
- Правительство Сирии якобы ведет диалог с ИГ (таким образом, ставится под сомнение факт борьбы сирийской армии против терроризма, а на первое место в этом процессе выдвигается ведомая США Международная коалиция).
- По итогам этого диалога с ИГ власти Сирии достигают с террористами договоренностей, подразумевающие эвакуацию джихадистов в другие районы. Эти перемещения приводят к концентрации радикалов в густонаселенных районах (куда их якобы эвакуируют по договоренности с правительством Сирии), чем они и пользуются для организации кровавых терактов.
Вывод – вина за недавние взрывы и иные террористические акты на юге Сирии лежит на официальном Дамаске, который не только ведет диалог со сторонниками ИГ , но и заключает с ними сделки, следствием которых становится гибель мирного населения.
Приведем примеры.
Так, 31 июля Управление Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ) опубликовало заявление, в котором фактически возложило вину за кровавые теракты в Эс-Сувейде (юг Сирии) 25 июля на Дамаск. По мнению «правозащитников» ООН, эти взрывы стали результатом высокой концентрации террористов в этом районе. Повышение числа джихадистов в указанно взятом населенном пункте, в свою очередь, в подаче ооновцев, стала следствием эвакуации боевиков ИГ из лагеря Ярмук, районов Тадамун и Хаджр аль-Асвад, которая якобы была осуществлена по договоренности между ИГ и правительством Сирии[2] [2].
Это утверждение – грубо состряпанная пропагандистская фальшивка. Никаких переговоров между властями САР, договоренностей и эвакуации джихадистов из одних районов в другие не было и быть не могло. Единственная эвакуация, состоявшаяся в то время, был вывоз женщин и детей из лагеря Ярмук, районов Тадамун и Хаджр аль-Асвад – однако не в Эс-Сувейду (юг), а в Идлиб (север). Цель – минимизировать потери среди мирного населения в ходе операции против ИГ, которая должна была начаться вскоре после этого. О том, что сирийская армия при поддержке России бескомпромиссно настроена на уничтожение ИГ, свидетельствуют, в частности, потери ВС САР в ходе антитеррористической операции в долине реки Ярмук.
В начале августа вышел бюллетень Управления ООН по координации гуманитарных вопросов (УКГВ), в котором утверждалось, что 1 августа 8 сторонников ИГ из Хауд аль-Ярмук (долина Ярмук) и 200 боевиков ИГ из долины Аль-Рагад (юг Эль-Кунейтры) были эвакуированы в Аль-Бадию (восток Эс-Сувейды)[3] [3].
Эта информация также является ложной, никаких вышеуказанных эвакуаций места не имело, что и подтвердило российское командование.
Таким образом, агентства ООН взяли в проработку тезис о том, что, ведя переговоры с ИГ, правительство Сирии по сути способствует всплеску террористической активности в отдельно взятых районах страны и несет, пусть и косвенную, ответственность за гибель людей от рук джихадистов. Далекоидущий политический вывод, построенный на этой перевернутой логике, – две нелегитимные силы в Сирии – это центральные власти и ИГ. Между ними «парит», умеренная, гуманная, не принимающая радикальной идеологии, не нарушающая права человека оппозиция. Она и заслуживает того, чтобы управлять Сирией после осуществления «политического перехода».
Последствия дальнейшей раскрутки этого тезиса могут быть крайне опасными. С помощью тактики «малых шагов» Запад будет и далее навязывать следующее понимание происходящего в САР: переход новых территорий под контроль правительства САР путем переговоров и замирений не менее опасный, чем активные боевые действия «на земле». Если бомбардировки и наступление армии САР приводит к «явным» жертвам (то есть тем, которые непосредственно связаны с силовой опцией), то договоренности, которые якобы достигаются Дамаском с террористами, приводят к «отложенным» жертвам, становящимся результатом всплеска террористической активности на территориях, куда правительство переместило террористов.
Под «малыми шагам» понимается предварительная «обкатка» тезиса в малоприметных заявлениях отдельных агентств ООН, затем его перенос в доклады структур и/или чиновников ООН (например, Независимой комиссии по расследованию в САР, либо генсекретаря ООН по гуманитарной проблематике). Следующий шаг — «легитимизация» тезиса путем его включения в резолюции Совета ООН по правам человека или Генассамблеи ООН со ссылкой на соответствующий ооновский доклад.
В долгосрочной перспективе вышеописанный тезис, очевидно, будет использоваться Западом для продвижения и реализации концепции «переходного правосудия» (которое будет вершиться против Б.Асада и террористов, которых Запад поставил на одну линию), а также для оправдания действий Запада в Сирии: борясь не только с ИГ, но и с Б.Асадом, он, таким образом, спасает сирийцев от двойного «зла».
При этом Запад, проводя вышеописанную линию, упустил два важных аспекта, которые помешают ему в реализации своих замыслов.
- Это присутствие в Сирии «в поле» российских военных и наличие, таким образом, у России доступа к информации «с земли». От позиции Министерства Обороны РФ во многом зависят возможности гуманитарных агентств ООН в области доступа в те или иные населенные пункты. А потому «ссориться» с российским командованием в Сирии, которое обычно мгновенно реагирует на вброс фейков и обладает возможностями не голословно, а фактологически опровергнуть их, у структур ООН особенного желания нет.
- Отсутствие в действиях Москвы на сирийском направлении рецидивов блокового мышления, отказ действовать в соответствии с логикой «свой-чужой». Несмотря на оказываемую поддержку Б.Асаду в сфере контртеррора, российские дипломаты и военные никогда не закрывали дверей для контактов с представителями сирийской оппозиции, а после начала операции ВКС в САР напрямую взаимодействовали с различными политическими и военными структурами противников Б.Асада «на земле». Эти организации также были заинтересованы в сохранении контактов с российскими военными и дипломатами – ведь им еще предстояло долгое время работать в Сирии, а некоторым – проходить процедуру легализации (после перехода соответствующих районов под контроль центральных властей).
Такая открытость Москвы к взаимодействию со всеми сторонами сирийского конфликта существенно снижает возможности Запада по выстраиванию антироссийской и антисирийской работы.
Однако это не значит, что можно терять бдительность. Каждая попытка Запада внедрить новый лживый антироссийский тезис через подконтрольные структуры ООН должна быть вовремя публично разоблачена. Это – реальность, которая будет существовать до момента придания кадровому составу системы ООН большей сбалансированности и ее отхода от западной «школы мысли». На этот аспект нужно обращать особое внимание в контексте необходимости осуществления замирения последней зоны деэскалации – Идлиба.