- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Обзор альманаха «Внешняя политика Турции в 2017 году» издания Фонда политических, экономических и социологических исследований (Анкара). Часть 16

В июне с.г. главный турецкий мозговой центр – Фонд политических, экономических и социологических исследований (в турецкой аббревиатуре SETAV – В.К.), базирующийся в столице Турции – Анкаре, опубликовал редакционный Альманах, подготовленный коллективом своих экспертов, под заголовком «Внешняя политика Турции в 2017 году».

Продолжаем анализ первого раздела Альманаха, который состоит из авторских статей, привлекших внимание руководства Фонда. Напомним, что мы продолжаем рассмотрение статьи Хаккы Уйгура под заголовком «Турецко-иранские отношения после арабской весны в свете региональной динамики» и начинаем следующий подраздел, озаглавленный особенно актуальным в эти дни образом как «Астанинский процесс и турецко-иранские отношения».

Как напоминает автор, процесс создания Астанинского формата урегулирования сирийского конфликта возник в параллель нормализации российско-турецких отношений в 2016 году. Причем, он указывает, что Тегерану поначалу «не понравился» процесс нормализации двусторонних отношений, о чем можно судить, хотя бы, по тем карикатурам, высмеивающим президента Эрдогана, которые появились в иранской прессе. В особенности, обеспокоили Иран скоординированные действия между Россией и Турцией в ходе операции в Алеппо. Однако, в итоге, с января 2017 года Иран стал официальным и активным участником процесса в Астане.

Последний, как указывается автором, был не похож на многочисленные форматы, которые не приносили «на месте» никакой пользы и не шли дальше упражнений в риторике. Напротив, Астана дала весьма конкретный результат в виде зон деэскалации, которые должны были, спустя определенное время обеспечить полное прекращение столкновений. Вместе с этим, пока столкновения окончательно не прекращены, та политическая система, которую планировалось сформировать в Сирии на переходный период, так и не вошла в актуальную повестку дня. В частности, подготовленный российской стороной в январе 2017 года проект конституции не вызвал у сторон интереса и в настоящее время «задвинут на полку».

Важнейшим результатом Астанинского процесса стал прогресс в вопросе привлечения Ирана к урегулированию сирийского конфликта. Как напоминает автор материала, в июне 2012 года Иран не был приглашен к участию в женевском заседании. А в Астане Иран стал одной из трех стран-гарантов процесса.

Более того, не мог не быть встречен положительно Ираном отказ, по крайней мере в настоящее время, Турцией от своего тезиса о необходимости смена режима в Сирии. Эта удовлетворенность становится заметной из заявлений официальных лиц Ирана и публикациях в иранской прессе. На самом деле, с предложениями подобного рода (изменить свою позицию) Иран обращался к Турции на протяжении ряда лет, указывая на то, что истинная угроза Анкаре исходит не от режима в Дамаске, а от «радикальных религиозных» террористических организаций и, в особенности, со стороны Рабочей партии Курдистана. Таким образом, как пишет автор, может выглядеть так, что корректировка Турцией своей позиции с точки зрения Ирана является дипломатической победой.

Высказывание министра иностранных дел Турции М.Чавушоглу «Не важно, что я скажу про Сирию, важно, что скажет сирийский народ» было широко растиражировано иранскими СМИ. Аналогичным образом, не укрылось от иранского внимания и высказывание президента Р.Т.Эрдогана, сделанное им на пути из Сочи: «В политике никакая дверь не может быть полностью закрыта».

В результате, Турция сфокусировалась на Партии демократический союз (ПДС) и на безопасности своей границы. И, с этой точки зрения, обеспечение Идлибу, как суннитскому центру, неприкосновенности выглядит в качестве сделки, приемлемой для Ирана.

И здесь, в разделе про Астанинский процесс, автор предлагает рассмотреть вопрос ПДС. В особенности, на первом этапе гражданской войны и режим в Дамаске и Тегеран заняли достаточно либеральную позицию по отношению к ПДС. Как он пишет, целью этой политики являлось прикрытие своей северной границы от Турции и поддерживаемой ею оппозиции. Иными словами, такое сотрудничество являлось не стратегическим, а тактическим, то есть – временным. Ну, а, по мере развития ситуации, ПДС полностью перешли под крыло США и, как показали события в Дейр-эз-Зоре, даже начались столкновения организации с Россией и с Ираном. Результатом же стало, что по вопросу ПДС Иран стал занимать ту же позицию, что и Турция.

Как указывает автор, в конце концов, обе страны имеют дело на протяжении почти полувека с националистическим курдским сепаратизмом. Иран также склонен рассматривать курдский сепаратизм в качестве угрозы для себя и, не задумываясь, в ситуации проведения референдума в Северном Ираке под руководством Масуда Барзани пошел на обострение ситуации с региональной администрацией. Как показала дипломатия после референдума в Северном Ираке, понимание угроз национальной безопасности у стран – Турции и Ирана — в значительной мере является пересекающимся.