Анализ последних по времени тенденций гуманитарной ситуации в Ираке позволяет говорить о начале некоего периода стабилизации на фоне очевидного прогресса в последние месяцы в сфере безопасности и деэскалации вооруженного конфликта.
Одним из признаков такого поворота является последовательное сокращение числа временно перемещенных лиц (ВПЛ), возвращающихся на места постоянного проживания. По данным Международной организации миграции на сентябрь, общее число ВПЛ в Ираке впервые с 2014 года упало ниже отметки в 2 млн человек. В пик вооруженного конфликта и столкновений с террористами «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), этот показатель достигал беспрецедентного уровня в 6 млн человек, что составляло 15% всего иракского населения. Как свидетельствуют данные ООН, c тех пор, особенно после официального объявления Багдадом победы над «Исламским государством» в декабре 2017 года, почти 4 млн иракцев, включая 2 млн детей, добровольно вернулись в свои дома и, соответственно, к мирной жизни. На это, судя по опросам, их в первую очередь сподвигло налаживание ситуации в сфере безопасности и финансовые трудности при отсутствии дохода в статусе переселенцев. Согласно данным оценочных миссий ООН, 97% из числа внутренних репатриантов вернулись в свои общины, 2% разместились в новой собственности, однако 1% (порядка 20 тысяч человек) по-прежнему размещаются во временных палатках, неработающих школах либо заброшенных зданиях и представляют собой самую уязвимую группу, которой требуется регулярное внешнее содействие. Причем из них 10 тысяч – это дети, требующие особой опеки, специального питания и ухода.
Тем не менее, значимость этой тенденции не стоит преувеличивать. Во-первых, остается еще значительное количество ВПЛ (2 млн человек), также нуждающихся в гуманитарном содействии. Их основная часть базируется в Найнаве (600 тысяч), Дохуке (350 тысяч) и Эрбиле (220 тысяч). Причем более половины из числа ВПЛ размещены не в специально отведенных лагерях, а фактически интегрированы в местные общины – что создает дополнительную финансовую и экономическую нагрузку на приютившие их частные хозяйства. Во-вторых, темпы репатриации в текущем году заметно упали по сравнению с 2017 г. С начала этого года до сентября лишь 800 тысяч человек решили вернуться. Причем, согласно исследованиям, в наименьшей степени заинтересованы вернуться обратно внутренние переселенцы из северных провинций страны (Дохук, Эрбиль), которые проживают вне лагерей для беженцев. 80% из них предпочитает остаться на месте. В южных провинциях, например, в провинции Салах-эд-Дин, где беженцы размещены во временных лагерях – ситуация противоположная.
Что же сдерживает колеблющихся? В числе препятствующих факторов – разрушенный в их родных общинах жилой фонд и инфраструктура, отсутствие финансовых средств и возможностей получить работу и устойчивый доход в случае репатриации, по-прежнему сохраняющиеся в ряде районов угрозы безопасности. Одним из наиболее очевидных препятствий является сохранение в ряде районов самодельных взрывных устройств, оставленных террористами – именно переселенные из этих районов иракцы опасаются возвращаться обратно в первую очередь. Другим существенным блокирующим фактором является отсутствие доступа населения в недавно освобожденных районах к социальной инфраструктуре и централизованным муниципальным услугам, включая образование, медицину, водоснабжения и санитарные услуги и прочее. Поскольку из оставшихся пока в категории ВПЛ более 50% — дети (1 из 1.9 млн человек), такая ситуация явно не мотивирует их на возвращение. Однако, главная мотивация внутренних беженцев – вернуться в свои освобожденные от террористов и уже безопасные общины и возобновить экономическую деятельность в целях восстановления устойчивого дохода – все же превалирует. Чем и объясняется столь положительная статистика по репатриации.
Тем не менее., на фоне общего позитива и налаживания ситуации с внутренними беженцами, на ряде направлений гуманитарного трека проявляются новые тревожные тенденции. В частности, в последние месяцы под воздействием сильнейшей засухи обострилась до предела проблема обеспечения водными ресурсами и водоснабжения, особенно в южных районах. Дефицит дождей привел к резкому снижению уровня Тигра, который снабжает Басру и сопредельные провинции питьевой водой. В этой связи возникла также угроза массового распространения инфекционных заболеваний.
Другая проблема национального масштаба – доступ детей к образованию. В наиболее горячих точках недавнего вооруженного конфликта – Западном Мосуле, Киркуке, Анбаре и Салах-эд-Дине большая часть детей не посещают школы в силу коллапса инфраструктуры – многие школьные здания разрушены, повреждены либо напичканы самодельными взрывными устройствами. Многие дети также нуждаются в психологической поддержке и специальных программам восстановления после войны.
В целом, думается, гуманитарная ситуация в Ираке встала на медленный и местами противоречивый путь к стабилизации. И это несмотря на сохранение серьезных проблем в различных кластерах гуманитарного содействия, на которые накладывается общее печальное состояние иракской экономики после войны (и повсеместная бедность). Тем не менее, курс на репатриацию внутренне перемещенных лиц, мотивированных к возвращению в целях выхода на устойчивое восстановление и развитие, является важнейшим стимулирующим индикатором. Это важный сигнал от общества государству, который может стать началом массовой реконструкции национальной экономики и стимулировать внешние инвестиции и финансирование в различные сектора экономики. В то же время, не следует переоценивать значимость этого индикатора. Необходимо учитывать хрупкость и неустойчивость нынешнего этапа, когда любая новая угроза, будь то межэтнический конфликт либо очередная эскалация вооруженного конфликта внутри страны может быстро перечеркнуть все последние достижения и вновь подвести страны к гуманитарной катастрофе.