- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Четверть века «Осло» в израильском общественном дискурсе

Исполнилось 25 лет с момента подписания в Вашингтоне 13 сентября 1993 года т.н. «договоренностей Осло» между правительством Израиля и Организацией освобождения Палестины (ООП), созданной в 1964 году по решению ЛАГ для «координации вооруженной народной борьбы» с Израилем и объединившей несколько десятков арабских террористических организаций леворадикальной и радикально-националистической ориентации (крупнейшей из которых был ФАТХ Ясира Арафата).

К этой дате было приурочено множество узких по составу и открытых публичных мероприятий, а также и публикаций в израильских академических, профессиональных аналитических и массовых изданиях, участники и авторы которых попытались переосмыслить внушительный список связанных с этим событием и весьма актуальных для общества вопросов.  Попробуем остановиться на нескольких из них.

Вопрос первый: кому и зачем это было нужно?

Желание ООП присоединиться к «лагерю мира», было вызвано эрозией «палестинской идеи» на рубеже 80-х – 90-х гг. прошлого века. Одним из существенных факторов этого процесса был кризис «красно-зелёного альянса». Для его сегментов – «коммунистического лагеря» во главе с СССР, «антиимпериалистического» (по своей заявке) «Движения неприсоединения» и задающих в нем тон стран арабо-исламского блока,  тема «борьбы за права палестинского народа против израильской агрессии», ранее была одним из важных объединяющих лозунгов, но в новых условиях резко снизила свое значение.

Для абсолютного большинства постсоветских и посткоммунистических стран, которые в 1989-1992 году уже установили с Израилем полноценные дипломатические отношения, «палестинская проблема» виделась пережитком завершившейся «холодной войны», и потому практически мгновенно ушла на дальнюю периферию их внешнеполитической повестки дня. С тех пор, даже если эти страны, в силу дипломатической инерции или точечных политических интересов, иногда и поддерживают тему «прав палестинского народа на самоопределение» — то делают это уже в качестве необязывающей «фигуры речи», почти не влияющей на динамику двухсторонних отношений этих стран с Израилем. Особый случай представляет Россия, которая, как и ожидалось, в какой-то момент попробовала вернуть себе статус одного из ведущих игроков на глобальной и ближневосточной политической арене, и потому время от времени разыгрывает и «палестинскую карту». Но эта карта уже не является ни определяющим моментом, ни ведущим символом временами непростых, а временами – партнерских отношений двух стран.

В любом случае, распад СССР и «восточного блока» сделал США единственной глобальной супердержавой. И подтолкнул к нормализации отношений с их стратегическим союзником – Израилем, такие гиганты как Китай, Индия (многолетний лидер «Движения неприсоединения» и близкий партнер СССР) и иные ключевые державы Третьего мира. А параллельно и вслед за ними – и основную массу стран Азии, Африки и Латинской Америки, ранее воздерживавшихся от этого шага из-за «исторических обязательств» перед арабскими странами и ООП. «Груз прошлого» какое-то время тормозил эту тенденцию. Но реструктуризация системы международных отношений в конце прошлого века, превращение Израиля в региональную супердержаву и глобальный центр передовых технологий (а не его готовность к мирному диалогу с ООП, как все еще полагают в определенных кругах) сделали сближение Израиля со странами, находящимися вне зоны арабо-израильского конфликта, практически необратимым.

Сами же арабские страны, для которых «права палестинского народа» были чуть ли не единственным вопросом, по которому у них имелся хоть какой-то консенсус, на первый взгляд, не были склонны следовать этой тенденции. Но и там в этом смысле происходили некоторые подвижки. В конце прошлого века, на фоне «вытеснения с политического рынка» арабского национализма радикальным исламизмом, «умеренные» арабские режимы стали осознавать, что палестинско-арабская тема превращается из орудия перевода вовне внутренних конфликтов и стабилизации арабских монархий и авторитарных «президентских» режимов, в фактор их подрыва изнутри. Что, в конечном итоге, и привело часть из них к поиску путей снятия палестинской темы с повестки дня, и соответственно – точек их соприкосновения с Израилем.

Надо признать, что Ясир Арафат и его советники довольно рано осознали направление процессов, грозящих полностью дезавуировать «палестинскую тему» в международной повестке дня. И опасаясь «не успеть на поезд», уже в 1988 году заявили о готовности признать Израиль в обмен на создание палестинского государства на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа. Со своей стороны, израильские лидеры выражали большое сомнение в искренности стремления вождей ООП к миру с Израилем, подозревая их в том, что, потерпев поражение в открытых войнах, они намерены перейти к поэтапному уничтожению Израиля под прикрытием «мирных соглашений».

Причем, в тот момент подобной точки зрения придерживались руководители обеих ведущих партий – правоцентристской партии Ликуд, и левоцентристской Аводы, входивших до 1990 г. в правительство национального единства. С той лишь разницей, что лидеры Аводы, официально придерживавшийся схемы разрешения арабо-израильского конфликта по модели «мир в обмен на территории», были готовы решить «палестинскую проблему» в рамках территориального компромисса с Иорданией (на чем настаивал Шимон Перес). Или, как полагал Ицхак Рабин, путем прямой договорённости с «умеренными» палестинскими лидерами, не состоящими в ООП, которые в 1991 году приняли участие в Мадридской конференции по урегулированию арабо-израильского конфликта.

В свою очередь Ликуд (чье правительство за 10 лет до этого заключило на основе того же принципа «мир в обмен на территории» соглашение с Египтом) и иные правые партии выступали против легализации арафатовской группировки в любом виде. А глава Ликуда, премьер-министр Израиля Ицхак Шамир согласился на участи в Мадридской конференции при условии, что ни ООП, и иные палестинские арабские группировки не будет самостоятельным субъектом этого процесса.  Да и вообще, полагал, что Израилю некуда спешить в этом вопросе, будучи уверенным, что время работает на еврейское государство.

Ситуация изменилась в 1992 году, когда после 15-летнего перерыва, Партия труда (Авода) вновь стала правящей, а ее лидеры – премьер-министр И.Рабин и глава МИД Ш.Перес, так и не смогли за первый год у власти приступить к реализации своих проектов урегулирования проблемы палестинских арабов. И потому, вопреки прежней линии «старого МАПАЙ», оказались восприимчивы к аргументам сторонников идеи признания ООП в левом лагере, дать старт прямым официальным переговорам с палестинскими арабами (или т.н. «Норвежский процесс»).  Результатом последовавших в Осло, Вашингтоне, Шарм-аль-Шейхе и Уай-плантейшн договоренностей (т.н. «соглашения Осло») стало создание Палестинской национальной администрации (ПНА) – режима, обладающего рядом атрибутов независимого государства. К 1998 г. под контроль ООП перешли территории Западного берега р. Иордан (то есть, Иудеи, Самарии и Иорданской долины) и сектора Газа, на которых проживают 98% всего палестинского арабского населения этих районов.

Таким образом, ответ на вопрос, «кому это было нужно», может быть следующим. Для команды Ясира Арафата «Норвежский процесс» был способом остановить инфляцию «палестинской темы» и получить легитимацию в качестве субъектов региональной и мировой политики. А также восстановить свою релевантность в глазах руководителей «умеренных» арабских монархических и авторитарных президентских режимов, для которых соглашения Осло было прекрасным поводом снять все более раздражающую их «палестинскую проблему» с повестки дня, целиком переложив цену (во всех смыслах этого слова) ее решения на Израиль. И, наконец, получить в свое распоряжение территориальную и материальную базу для возвращения к «силовой модели отношений» в момент, когда большего дипломатическими средствами от израильтян будет получить уже нельзя.

Свои резоны имелись и у лидеров Аводы, которые (вместе с предшественницей Аводы – партией МАПАЙ) почти безраздельно управляли  страной первые десятилетия ее истории, но к концу 1980-х гг. осознавших, что их поражение на выборах 1977 года правому блоку во главе с Ликудом не было случайной аномалией. «Осло» для лидеров Аводы стало шансом представить устойчиво правеющему, особенно в период «первой интифады» 1987-1991 гг., израильскому обществу свой обновлённый идеологический имидж, который позволил бы им вернуть потерянную власть.  Инструментом такого поворота должна была стать привлекательная схема: «быстро, легко и навсегда» покончить с продолжавшимся на тот момент уже три четверти века арабо-израильским конфликтом, договорившись с ООП по схеме «мир в обмен на территории», ранее считавшейся релевантной только в отношении устойчивых умеренных суннитских режимов. Создав тем самым условия для нормализации отношений Израиля с арабо-исламским миром.

В ретроспективе, ни один из этих расчетов не оправдался. Надежды на то, что вне зависимости от их прежних намерений, радикальных «палестинских» националистов будет вести за собой неконтролируемая логика «мирного процесса», рухнули в тот момент, когда Арафату и его соратникам летом 2000 года стало ясно, что максимум израильских уступок уже пройден. И они месяц спустя инициировали т.н. «Интифаду Аль-Акса» — невиданную ранее волну террора, которая, по признанию наследника Арафата, Махмуда Аббаса, стала «прологом к катастрофе палестинских арабов». Расчеты на то, что арабские лидеры ухватятся за готовность Израиля к диалогу с ООП, как за желанный повод выбраться из капкана своей многолетней антиизраильской риторики, тоже в целом не оправдались. Единственным исключением стал в 1994 году мирный договор с Иорданией, который тогда подавался в качестве первого дипломатического итога подписанных с ООП «соглашений о принципах»» и оправданности ожиданий, что та же динамика захватит и другие страны ближневосточного региона.

На практике, установление дипломатических отношений с Амманом, еще в 1988 году, объявившем о прекращении юридической связи с Западным берегом реки Иордан, стало итогом длительных контактов и согласования интересов, и, судя по всему, в какой-то момент состоялось бы и без оглашения Израиля с ООП. (Показательно, что по свидетельству израильских дипломатов, во время церемонии подписания Израилем и Иорданией мирного договора иорданские силовики призывали своих израильских коллег не допустить создания Палестинского государства, после чего уничтожение Хашимитского режима, по их мнению, будет лишь вопросом времени). А иные «умеренные» суннитские режимы, восприняв «норвежские соглашения» в качестве согласия Израиля на выдвижение ему предварительных условий, не проявили никакой готовности заплатить свою часть цены нормализации.

Более того, та же тенденция имела свою проекцию и на страны Третьего мира: немало наблюдателей полагают, что «парадигма Осло», в лучшем случае, не способствовала, а в худшем – вообще затормозила столь динамично развивавшийся в начале того десятилетия процесс нормализации отношений Израиля с ними. Особенно в свете того, что инициаторы «ословского» процесса, в ожидании дивидендов от него, фактически забросили столь удачно стартовавший на рубеже 80-х и 90-х годов прошлого века второй виток выстраивания союзов Израиля со странами, находящимися вне зоны арабо-израильского конфликта. И израильское руководство успешно вернулось к этой теме лишь в конце первого десятилетия нового века.

Наконец, очевидные факты действенной материальной, организационной и политической поддержки террористических организаций со стороны официального палестинского руководства Ясира Арафата ослабили в Израиле лагерь сторонников территориального компромисса и укрепили лагерь сторонников «жесткого курса». Что на ближайшую, а возможно, и отдалённую перспективу лишает шанса возврата к власти блока умеренно-левых и радикально-левых партий, статус которых, в сознании большинства израильтян остается связан с негативными последствиями «Осло».

Вопрос второй: в чем состоял «план» и состоит «наследие Ицхака Рабина»? 

«Соглашения о принципах» 1993 года не предусматривали окончательного решения палестино-израильского конфликта и создания Палестинского государства. Документ фиксировал договоренность о 5-летнем переходном периоде, который должен был начаться передислокацией израильских войск из Газы и Иерихона, и он должен был решать другие сложные вопросы: положение «палестинских беженцев», статус Иерусалима, границы, еврейские поселения в Иудее, Самарии и Газе, водные ресурсы и прочее.  Сакраментальная фраза «два государства для двух народов», как схема разрешения конфликта между Израилем и палестинскими арабскими организациями, была провозглашена, как официальная цель, лишь в 2002 году президентом США Дж. Бушем-младшим, и формально принята обеими сторонами конфликта. Несмотря на это, в общественном сознании эта идея сплелась с нарративом т.н. «политического наследия Ицхака Рабина», убитого радикальным противником «соглашений Осло» Игалем Амиром в 1995 году.

Выстраивание этого нарратива произошло несмотря на то, что сам Рабин, судя по всему, так и не определился со своими приоритетами. Представляя в Кнессете свое видение модели политической самоорганизации для палестинских арабов незадолго до гибели, Рабин говорил об «образовании с более низким статусом, чем независимое государство, способное самостоятельно контролировать повседневную жизнь палестинцев на части территорий к востоку от «Зеленой черты»». На основании этого факта известный израильский и британский историк, основатель отделения изучения Ближнего Востока и Средиземноморья Лондонского King’s College, и нынешний директор Центра стратегических исследований им. Бегина и Садата при Университете Бар-Илан, Эфраим Карш считает, что миротворческий образ Ицхака Рабина далек от реальности.  Рабин, по его словам, принял «соглашения в Осло» не из желания достичь «мира любой ценой», но якобы, был «искусно завлечен» в этот проект его вечным соперником, Шимоном Пересом, который сыграл на желании Рабина «консолидировать израильскую безопасность». А дальше Рабина, лишенного четкого представления как о направлении инициированного им процесса, так и о том, куда этот процесс должен двигаться, вела мало контролируемая логика событий.

Противоположная версия, которой в том числе придерживаются и лица из ближайшего окружения, утверждает, что, несмотря на любые «фигуры речи», тогдашний премьер-министр прекрасно отдавал себе отчет в направлении процесса, и был привержен идее окончательного территориального и политического размежевания с ПНА. (Так, например, считают хорошо знакомые с процессом принятия решений в окружении тогдашнего премьер-министра,  его бывший советник по связям с общественностью, журналист и военный обозреватель Эйтан Хабеи и человек из «ближнего круга» Рабина, бывший просол Израиля в США и ректор Тель-Авивского университета Итамар Рабинович). И именно так и только так, полагают эти комментаторы, Рабин и должен был поступать.

Третья, тоже апологетическая версия, но иного рода, гласит, что Ицхак Рабин, несмотря на его первоначальный скептицизм, был готов дать «мирному процессу» шанс. Но тут же предполагал «отыграть назад», если бы почувствовал, что, что Арафат и его приближенные «неискренни» в своих стремлениях к компромиссу с Израилем. Собственно, именно к такому выводу Рабин, согласно части сторонников этой теории, пришел к лету 2005 года. Как свидетельствует дочь Ицхака Рабина, Далия Рабин, «он бесконечно подчеркивал, что, если бы он знал заранее истинные намерения Арафата, никогда не подписал бы с ним соглашения Осло, и признавался своим собеседникам (включая Генри Киссинджера, своего боевого соратника и мэра Тель-Авива Шломо Лахата, и главу военной разведки Моше Яалона) в желании притормозить, или вообще прекратить этот процесс после выборов 1996 года. И только гибель Рабина помешала реализации этого плана».

Впрочем, упомянутый Эфраим Карш и целый ряд комментаторов замечает, что, если бы Рабин остался в живых и выиграл выборы (что, было бы ему не просто сделать на фоне волны терактов и растущего отставания в опросах популярности от лидера Ликуда Биньямина Нетаньяху), способность Рабина дезавуировать соглашения Осло была весьма сомнительной. Это, кстати, не смог сделать и Нетаньяху, победивший Шимона Переса, занявшего после смерти Ицхака Рабина пост лидера Аводы. Британский журналист и военный обозреватель леворадикальной израильской газеты «Гаарец» Аншель Пфеффер, также полагает, что останься Рабин в живых, ситуация бы изменилась мало – но в другом контексте. Рабин, по его мнению, не прекратил бы «мирный процесс», но и не довел бы его до конца, ибо был не способен на «минимально необходимые», в интерпретации представителей левых радикалов, уступки палестинским вождям.

Если все это так, то нынешняя ситуация вялотекущего, по временам обостряющегося конфликта Израиля и ПНА и сохранения геостратегического статус-кво между рекой Иордан и Средиземным морем есть более-менее объективный итог логики процессов, инициированных «соглашениями Осло». И, вероятно, не может быть изменена без полного отказа от парадигмы этих соглашений, успевших за два с половиной десятилетия стать устоявшимся элементом международного дипломатического и политического дискурса.

Вопрос третий: причина провала «схемы Осло»

Так был ли возможен мирный договор по модели «Осло»? Инициаторы соглашений Израиля и ПНА/ООП и их единомышленники в левой части политического спектра, продолжают публично утверждать, что «мир находился на расстоянии вытянутой руки», и не состоялось либо из-за серии сбоев и случайностей, либо из-за упрямого противодействия «врагов мира» как на арабской, так и, в особенности, на израильской стороне.  И как раз в этой части политического спектра все еще популярна идея, что идущий, не без сбоев, но в правильном направлении процесс, был остановлен убийством Рабина, и «электоральным захватом власти» правыми «ястребами», которые, якобы, никогда по-настоящему не желали мира, саботировали переговорный процесс и не были готовы «ни на какие реальные уступки».

Впрочем, сторонников подобной точки зрения среди израильских политиков, в интеллектуальных и информационных кругах, а также среди широкой публики сегодня очевидное меньшинство. Намного больше тех, кто возлагает ответственность на лидеров ООП, полностью дискредитировавших себя в качестве партнеров для такого проекта.  Причем, так думают не только противники идеи «двух государств для двух народов», но и, по опросам  разных лет, от четверти до примерно трети из тех от 40% до примерно половины израильтян, кто склоняется к мысли, что мир с палестинскими арабами на основе «двух государств», при определённых условиях все же теоретически возможен.

Еще больше тех, кто предполагает наличие встроенной проблемы в проекте переговоров с такой террористической организацией, как ООП, причем, дело даже не в моральной стороне вопроса.  Неудачной оказалась сама идея использования для примирения с ООП принципа «мир в обмен на территории», ранее, как отмечалось, бывшего инструментом дипломатического диалога с устойчивыми умеренными арабскими режимами. Как и прогнозировали критики подобного подхода, к радикальному националистическому движению, широко использующему методы терроризма, такой ход оказался неприменим по определению – если исходить из различий подходов арабских режимов, которые в своих прагматических интересах готовы поддерживать с отношения «холодного мира» или мирного существования. Но не с арабскими народами, которые вынуждены подчиняться решению властей, но по-прежнему, в массе своей, с трудом готовы смириться с идеей права еврейского государства на существование на Ближнем Востоке.

Данный факт осознается и израильтянами. Так, более 65% респондентов еврейского происхождения (и, кстати, более 57% израильских арабов), принявших участие в опросе общественного мнения, проведенном Израильским институтом демократии в сентябре с. г., были уверены, что «большая часть палестинцев не готова примириться с существованием Израиля и уничтожили бы его, если бы смогли». И еще 18% евреев не исключали такой вариант. Эта картина остается стабильной, с теми или иными колебаниями, на протяжении всех исследований для проекта «Индекс мира», впервые опубликованного в июне 1994 года.

С этим была связана и вторая проблема: безосновательность надежд на то, что ООП сможет повторить «путь нормализации», который прошли различные радикальные политические движения – от Шин Фейн и басков до  колумбийских партизан – изначально оказалась под вопросом. В отличие от упомянутых и иных террористических движений, задача структурирования ООП в рамках государства, с режим которого она боролась, или рядом с таким государством не стояла, ибо эта группировка была сконструирована не для борьбы за создание своего государства, а за уничтожение чужого. Потому поле для компромисса с Израилем здесь изначально было крайне узким – если вообще присутствовало. А эксперимент по конструированию  «палестинской» арабской нации на базе арабских и арабизированных общин, которая и должна была стать материальной базой «палестинского государства в пути», несмотря на вложенные в него масштабные ресурсы, оказался даже менее успешным, чем схемы национального строительства в ряде других арабских стран.

Вопрос четвертый: можно ли это было предвидеть заранее?

С точки зрения противников «соглашений Осло» в правом лагере, если использовать библейский образ, то «надпись была на стене», то есть изначально было понятно, что Арафат и его команда не собирались завершать начатую ими еще в 1964 г. войну с Израилем. А просто использовали готовность еврейского государства к переговорам и уступкам ради мира для достижения дипломатическими средствами целей уничтожения еврейского государства, которых им не удалось достичь, применяя только силу, но никогда по-настоящему не отказывались от террористических методов.

У умеренно-левых «бен-гурионистов», как было показано выше, не было ни предвидения, ни особых планов – только лозунги и надежды, которыми на короткий период им удалось увлечь с годами все уменьшающуюся часть израильского общества. Заметим, что инициатива прямых переговоров с ранее «неприкасаемыми» лидерами ООП исходила не от этой умеренно-левой фракции второго поколения лидеров Аводы/МАПАЙ, традиционной пролагавших, что Израиль может отказаться от части «контролируемых территорий» исключительно на нечто материальное, например, безопасность и дипломатические дивиденды, а от фракции т.н. называемых «новых левых», представленных на левом фланге Аводы, и в леворадикальных партиях, прежде всего МЕРЕЦ, которые настаивали безусловном уходе со всех территорий, занятых ЦАХАЛом во время Шестидневной войны,  по сугубо морально-этическим причинам — даже если это приведёт к военным, материальным и дипломатическим издержкам.

Действительно, еще в 1981 году в чрезвычайно престижном американском журнале Foreign Affairs была опубликована статья Шимона Переса, где содержался известный аргумент израильских «новых левых»: если Израиль будет продолжать контролировать территории и арабское население Иудеи, Самарии и сектора Газа, он не сможет сохранить свой еврейский и демократический характер. Правда, уход Израиля оттуда обуславливался «надежными обязательствами мира» со стороны арабов.  При этом, у наблюдателей уже тогда закрадывались сомнения, что реальные архитекторы будущего «Осло» – такие как фактический, по общему мнению, автор упомянутой статьи Шимона Переса и его личный помощник Йосси Бейлин – неформальный лидер «новых левых» в Аводе, группы «Кфар ха-Ярок», собственно, и инициировавших диалог с ООП, будут настаивать на соблюдении, или даже выдвижении подобных гарантий.

Как замечает в одной из приуроченных к 25-летию «соглашений в Осло» публикаций бывший заместитель министра обороны США Дуглас Фейс, «едва ли не главной ошибкой в восприятии соглашений Осло – это верить в то, что они являются, или были настоящим мирным процессом. То есть схемой взаимных компромиссов (give-and-take), при которой обещания каждой из сторон обусловлены выполнением обещаний ее партнера. Мое мнение, как непосредственного свидетеля тех событий, на практике речь шла об одностороннем израильском уходе с территорий – без связи с готовностью Арафата взять на себя и выполнять обязательства по достижению мира». Потому, заключает Фейс, все это вполне устроило Ясира Арафата, который и не планировал прекращать конфликт и не собирался признавать права Израиля на существование на постоянной основе. Но был готов создавать видимость и играть в «мирный процесс» с израильтянами, добиваясь от спонсоров этого процесса в Израиле и за рубежом сопутствующих политических, дипломатических и финансовых дивидендов, до тех пор, пока желание израильского руководства «покончить с оккупацией» территорий за «Зелёной чертой» практически «любой ценой», заставляло их мириться с саботированием Арафатом данных им обещаний.

Вопрос пятый: что дальше?

Так или иначе, очевидно, что начатая осенью 2000 года волна палестинского арабского террора стала началом конца «доктрины Осло». Разгром ЦАХАЛом и израильскими спецслужбами весной 2002 года базовой инфраструктуры террористических организаций в Иудее и Самарии, частично выполненный (в отношении Газы) бывшим «ястребом» Ариэлем Шароном план одностороннего отделения от палестинских арабов израильских «левых», и фактический распад ПНА на «Хамасстан» радикальных исламистов в Газе и «княжество» М.Аббаса в арабских анклавах Иудеи и Самарии превратили в эту доктрину в некую «фигуру речи». Под которую подстраиваются те или иные планы разрешения арабо-израильского конфликта, в то время как изначальная повестка дня Норвежского процесса и связанные с ней идеи разрешения конфликта по модели «два государства для двух народов», в основном, исчерпана. Принцип территориальных уступок в обмен на признание и нормализацию отношений, который сработал в применении к «умеренным» арабским режимам (Египет и Иордания), оказался явно непродуктивен для «умиротворения» террористических структур и режимов-спонсоров террора.

Притом, что первоначальный энтузиазм уже давно сменился разочарованием подавляющего большинства израильтян, порождение норвежского процесса соглашений – управляемая ФАТХом/ООП ПНА все еще существует. Для кого-то (явного меньшинства), по-прежнему являясь символом надежд на возобновление уже десять лет буксующего «дипломатического процесса» и единственным приемлемым адресом для обращений на палестинской арабской улице. А для очевидного большинства – символом циничных интересов или романтических заблуждений прошлого, и препятствием для разрешения, наконец, уже почти столетнего (если считать с арабский реакций на оформление организованного еврейского сионистского сообщества в Эрец-Исраэль/Палестине) арабо-израильского конфликта.