- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Саудовская Аравия: позиция по Ираку

Важнейшим фактором, определяющим саудовскую региональную политику (в границах Ближнего Востока и арабо-мусульманского региона), является самосознание королевства в качестве «консервативного» государства. Это означает, что его действия в качестве актора международных отношений предполагают, что проводимый королевством курс окрашен «неизменной» традицией всестороннего учета развития событий в окружающем его мире.

«Консервативность» королевства, конечно же, определяется задачей сохранения внутрисаудовской стабильности. Вместе с тем, это означает, что реализация этой задачи требует от саудовской внешней политики содействовать поддержанию стабильности и в окружающем страну региональном пространстве, а также исключению резких перемен в уже сложившемся там международном балансе сил. Иными словами, эта политика (и в этом – суть ее «консервативности») предполагает снижение остроты конфликтов, уже существующих в геополитическом пространстве региона (который королевство рассматривает в качестве основного приоритета своего внешнеполитического курса), как и исключение предпосылок появления там дополнительных очагов напряженности. Но провозглашаемая саудовским истеблишментом «неизменность» традиции его внешнеполитических действий не может не варьироваться в связи с постоянно меняющейся ближневосточной реальностью, когда источником изменений выступают не только действия акторов региональной политики, но и (в силу давней и объективной включенности Ближнего Востока в глобальную мирохозяйственную и политическую систему) внерегиональные силы. Иракский вопрос, в этой связи, показателен.

Саудовская Аравия была последовательным противником военной акции, направленной на свержение режима С. Хусейна, хотя ее политический истеблишмент вовсе не считал «арабский» и «мусульманский» Ирак дружественным государством (в течение всего времени после захвата Кувейта и вплоть до начала формирования новых органов государственной власти саудовско-иракские дипломатические отношения были прерваны). Впрочем, саудовское посольство и сегодня отсутствует в Багдаде, что, однако, определяется не отказом признать правительство Нури Аль-Малики, а внутрииракской нестабильностью.

Определяя свою позицию в свете угрозы удара по Ираку, саудовский истеблишмент был прагматичен, — его волновала угроза распада иракского государства как возможный итог ликвидации того фактора, который и определял возможность поддержания общеиракского единства – баасистской власти. В свою очередь, риторика «стратегического партнера» королевства – Соединенных Штатов, оправдывавших свои действия, в том числе, и необходимостью «демократизации» Ближнего Востока, усиливала настороженность саудовского «политического класса». Его беспокоила не сама идея реформ в границах арабо-мусульманского сообщества (к тому времени реформы в их консервативно-охранительном варианте уже стали реальностью саудовской жизни и, более того, истеблишмент королевства представлял их в качестве образца для трансформации региона), а попытка их радикально ускорить, опираясь, при этом, на военную силу.

В преддверии военной акции против Ирака саудовская дипломатия (координируя свои действия с другими умеренными странами арабского мира и подвергая испытанию свои отношения с Соединенными Штатами) предприняла максимум усилий для того, чтобы не допустить удара по территории своего соседа. Эти усилия вызвали к жизни один из наиболее важных документов Лиги арабских государств (ЛАГ) эпохи кануна военной акции против Ирака – заявление состоявшегося в Каире 8 ноября 2002 г. совещания министров иностранных дел стран-членов ЛАГ, в котором подчеркивалось: «Министры иностранных дел арабских государств приветствуют резолюцию Совета Безопасности (резолюция № 1441 – Г.К.) и призывают Ирак сотрудничать с Объединенными Нациями». Арабские страны поддерживали возобновление деятельности международных инспекторов, в отношении которых «Ирак не должен был допускать каких-либо провокационных действий». В Саудовской Аравии считали, что содержащиеся в этой резолюции и обращенные к иракским властям требования, ни в коей мере не означали возможности «использования военной силы». Напротив, по мнению саудовского истеблишмента, эти требования «открывали путь к политическому урегулированию кризиса» в интересах и «безопасности Ирака», и «национальной безопасности всех арабских стран».

Цитируемый документ был многогранен. Выдвигая идею «безопасности Ирака» и связывая ее с «безопасностью всех арабских стран», саудовский истеблишмент исходил из реальности региона, который формируют страны, однажды появлявшиеся на политической карте мира не в силу внутренних стимулов, а едва ли не исключительно как итог деятельности (если говорить об арабских государствах Западной Азии) великих европейских держав. Эти страны – многонациональны и многоконфессиональны, в них все еще продолжается процесс формирования и национального рынка, и национальной идентичности. Способность этих стран продолжать свое существование в качестве субъектов международных отношений (иракский пример в этом отношении выступал как наиболее яркий) определялось жесткостью авторитарных методов правления. Однако слишком поспешная ликвидация местного авторитаризма создала бы в регионе вакуум власти, как и воскресила бы тенденцию к их дезинтеграции. Со своей стороны, Саудовская Аравия – результат племенной экспансии, ее становление было, в конечном итоге, «позволено» политикой Великобритании, и, в этом отношении, она мало, чем отличается от своих соседей по региону. В канун военной акции по Ираку, действуя в направлении ее исключения, королевство было «консервативно» потому, что его «политический класс» осознавал возможные последствия этого шага, прежде всего, для собственной территориальной целостности и политической стабильности.

Вторая же грань этого документа была связана с Ираком, от которого требовалось учесть выдвигавшиеся ему условия международного сообщества. Саудовская Аравия была связана «консервативностью» своего курса потому, что она не считала возможным радикально менять систему как региональных отношений, трансформация которой стала бы реальностью в результате действий Соединенных Штатов и Великобритании. При этом ее истеблишмент (что все так же вытекало из его «консервативной традиции») апеллировал к международному консенсусу, воплощавшемуся ООН и принимаемыми ею документами. Подчинение режима С. Хусейна требованиям резолюции № 1441 спасло бы не только и не столько этот режим (его враждебность по отношению к ближайшим соседям не отрицалась в Саудовской Аравии), сколько существовавшую в канун военной акции региональную систему международных отношений.

Именно поэтому Саудовская Аравия поддержала те инициативы (или методы действия), которые должны были заставить иракское руководство принять условия международного сообщества (что лишило бы тогда еще эвентуальную акцию Соединенных Штатов и Великобритании какой-либо легитимной основы). Среди них – выдвинутая накануне состоявшегося в конце февраля — начале марта 2003 г. саммита ЛАГ в Шарм-аш-Шейхе инициатива бывшего президента ОАЭ шейха Заида бен Нахайяна, предлагавшая С. Хусейну уйти в отставку, подтвердив готовность Ирака принять резолюцию № 1441.

Начало военных действий не изменило саудовскую позицию, — королевство продолжало утверждать, что основная вина за ее начало лежала на иракском диктаторе. Обращаясь 25 марта 2003 г. к народу Саудовской Аравии, (в то время) король Фахд и наследный принц Абдалла подчеркивали, что начало военных действий на территории Ирака было итогом не столько «неудачи дипломатии сторонников мира» (в числе которых, в первую очередь, называлось королевство), сколько «многолетних ошибок иракского правительства». Тем не менее, падение С. Хусейна и распространение на Ирак международного оккупационного режима корректировало саудовскую позицию. Речь более не шла о недопущении применения силы в отношении Ирака, — напротив, королевство оказывалось перед необходимостью ликвидации становившихся все более очевидными последствий вооруженной акции.

Состоявшееся 18-19 апреля 2003 г. в Эр-Рияде первое «региональное совещание» министров иностранных государств его соседей (включая Сирию и Иран, что во многом предвосхитило будущее изменение позиции Соединенных Штатов) было посвящено этой проблеме. Выступая на совещании, глава внешнеполитического ведомства страны-организатора совещания принц Сауд Аль-Фейсал был конкретен и четок, — речь шла об «обязательном учете той ситуации, которую создала война, а не той, которую мы желали бы видеть или реализовать, абстрагируясь от этой ситуации». Это означало, что соседи Ирака должны стремиться к тому, чтобы была сохранена «территориальная целостность Ирака, его независимость и его положение в регионе». Речь шла о том, чтобы содействовать «скорейшему созданию конституционного правительства Ирака, опирающегося на широкое представительство, отражающее устремления и чаяния всех групп иракского народа». В дальнейшем же это правительство, признанное иракскими соседями и международным сообществом, станет «выразителем воли всех иракцев – единственных владельцев своей земли и ее богатств» и установит со своими соседями «отношения дружбы, прозрачности и конструктивного сотрудничества».

Вновь «неизменность» курса «консервативного» государства, — новая ситуация требует не бессмысленного противостояния, а немедленных практических действий, направленных на координацию усилий всех заинтересованных сторон (как США, так и Сирии и Ирана) ради ликвидации возникшего в Ираке вакуума национальной власти. Ее восстановление отнюдь не предполагало исключение из внутрииракского политического процесса каких-либо политических структур (включая и баасистскую партию). Саудовская позиция внутренне предполагала, что постсаддамовский Ирак станет важным стабилизирующим фактором в масштабе всего региона, способным если не исключить, то, по крайней мере, смягчить любые попытки изменить существовавший ранее баланс сил. Наконец, эта позиция характеризовалась прагматичностью, — распад иракского государства грозил появлением геополитического вакуума регионального масштаба, способного вызвать цепную реакцию дезинтеграции территорий государств-соседей Ирака.

Но Саудовская Аравия «неизменно» и «консервативно» учитывала реальность. Собственно, это и лежало в основе признания ею как Иракской временной администрации, так и созданного в конце августа 2003 г. иракского переходного правительства. Комментируя же принятие в начале марта 2004 г. временной конституции соседней страны и создание временного правительство Ирака, С. Аль-Фейсал был предельно лаконичен: «Этот вопрос – неотъемлемая прерогатива иракского народа и иракского государства». Наконец, Саудовская Аравия, важнейшей задачей которой выступала ликвидация политического вакуума в Ираке, столь же позитивно отнеслась к процессу и результатам выборов 30 января 2005 г. в иракское Национальное собрание и формированию новых органов иракской власти. Столь же лаконичен С. Аль-Фейсал был и в определении саудовской позиции по вопросу о принятии 15 октября 2005 г. постоянной конституции Ирака: «Мы приветствуем положительное развитие иракской ситуации, — подчеркивал он, — не вмешиваясь в дела братского иракского народа».

22 сентября 2006 г. в речи саудовского министра иностранных дел С. Аль-Фейсала на 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке прозвучала и позиция его страны в связи с дальнейшим развитием ситуации в Ираке. Он говорил о том, что королевство «глубоко озабочено ухудшением ситуации, связанной с безопасностью, в Ираке, где происходит все больше столкновений, актов насилия и взрывов. Эта ситуация затрудняет возможности стран, стремящихся оказать помощь Ираку в интересах реабилитации иракской экономики и реконструкции иракского государства». Однако в любом случае, как вытекало из слов С. Аль-Фейсала, его страна считает необходимым «содействовать укреплению единства Ирака, уважению его независимости и суверенитета, что должно исключить любое внешнее вмешательство в его внутренние дела». С. Аль-Фейсал подчеркивал, что международное сообщество должно «поддержать программу законного иракского правительства Нури Аль-Малики, направленную на достижение всеобъемлющего национального примирения, восстановление институтов государства, связанных с безопасностью, армией, экономикой и политикой». В этом контексте С. Аль-Фейсал считал принципиально важным «разоружение незаконных воинских формирований». Эти слова в наиболее концентрированном виде выражали саудовскую позицию в отношении внутрииракской ситуации.

В дальнейшем она оставалась неизменна, а если в ней и появлялись новые нюансы, то они всего лишь подчеркивали необходимость действий в направлении внутрииракского урегулирования. При этом, официальное руководство самого Ирака, как об этом заявлял 3 декабря 2006 г. находившийся в Каире министр иностранных дел этой страны Хошияр Зибари, считало саудовскую роль «важной и влиятельной» и подчеркивало, что «приветствует ее».

Саудовская позиция продолжала подчеркивать свой «консервативный» характер, не вычленяя в иракском в этноконфессиональном отношении мозаичном социуме какую-либо группу населения и не рассматривая ее в качестве проводника своего влияния. В опубликованном 26 августа газетой «Аш-Шарк Аль-Аусат» широком интервью короля Абдаллы речь шла о его озабоченности неурегулированностью ситуации в Ираке, от которой «страдает весь (выделено мною – Г.К.) братский иракский народ», как и о стремлении саудовского монарха видеть Ирак «стабильным, безопасным и процветающим», занимающим «подобающее ему место в рядах арабской и мусульманской нации». Как говорил С. Аль-Фейсал 3 октября 2006 г., комментируя встречу главы американского государственного департамента К. Райс и саудовского монарха, «взрывоопасная ситуация в Ираке заставляет друзей и братьев этой страны содействовать реализации провозглашенной правительством Нури Аль-Малики программы национального примирения». Далее министр подчеркивал: «Мы думаем, что эта программа положит конец кровопролитию, которое создает атмосферу взаимной ненависти и насилия, вызывая к жизни межконфессиональное отчуждение, которое будет нелегко искоренить». Уже в ходе совместной с К. Райс пресс-конференции 4 октября 2006 г. С. Аль-Фейсал заявлял: «Нерешенность проблемы национального примирения создает в Ираке благодатную почву для экстремизма, а между экстремизмом и террором – всего один шаг».

В свою очередь, переговоры между посетившим Саудовскую Аравию 25 ноября 2006 г. вице-президентом Соединенных Штатов Д. Чейни и королем Абдаллой отталкивались от положений опубликованного чуть ранее заявления возглавляемого монархом Совета министров королевства, в котором подчеркивалось: «В Ираке не должно быть разрушено социальное равновесие, являющееся взаимодействия и взаимопонимания между конфессиями, племенами и регионами этой страны». Задача же «оккупационных войск должна содействовать взятым теми державами, которые направили эти войска в Ирак, обязательствам, заключающимся в охране иракских границ и противодействии попыткам установления внешнего контроля в сфере политики, разведки или безопасности над отдельными регионами страны».

12 ноября 2006 г. перед отъездом в Абу-Даби, где проходила 25-ая встреча министров внутренних дел государств-членов Совета сотрудничества, саудовский министр внутренних дел принц Наеф подчеркивал: «Ирак стал основной базой терроризма (в регионе – Г.К.)». Возглавляемое им ведомство беспокоило и то, что, хотя и «немногочисленный», по словам Наефа, поток саудовцев, отправляющихся в Ирак, все еще существует, хотя в большей мере это ведомство волновали эмиссары иракского террора, содействующие, как он говорил, «вовлечению молодых саудовцев» в ряды действующего в королевстве антисистемного подполья.

В определенной мере эти идеи развивал (внося в них дополнительные акценты) глава саудовской контрразведки принц Мукран бен Абдель Азиз. 8 декабря 2006 г. перед своим отъездом в Бахрейн для участия в конференции по безопасности в Заливе он заявлял, что «в Ираке происходит некое подобие преступной гражданской войны». Это заставляет Саудовскую Аравию «очень серьезно» относиться к межконфессиональному противостоянию в соседней стране, поскольку связанные с ним события не только «превращают Ирак в базу сбора и экспорта террористических элементов, угрожающих безопасности и стабильности других государств Залива», но и вызывают к жизни столь же опасные для региона «попытки этноконфессиональных групп внутри обществ государств Залива использовать насилие и экстремизм». А это требует, как считал глава саудовской контрразведки, «таких действий со стороны руководителей арабских государств Залива, которые принимали бы во внимание, что региональная безопасность не может быть обеспечена без создания в этих государствах политического единства и единства общественной системы, гарантирующих, прежде всего, безопасность и единства каждого из государств». В рамках реализации этой задачи он считал необходимым, чтобы режимы арабских государств Залива положили бы конец «росту безработицы, ставшей фактором дестабилизации региона», а также «потоку нелегальной иммиграции, приводящий в регион выходцев из наиболее отсталых групп населения и регионов соседних стран».

Далее принц Мукран детализировал высказанные им соображения. Он считал необходимым подчеркнуть, что Саудовская Аравия далека от того, чтобы оказывать какое-либо давление на Соединенные Штаты в связи с определением ими времени вывода их войск с территории Ирака, — «американцы сами решать, когда их стоит выводить, — заявлял он, — пусть даже американское присутствие и является для кого-то поводом, чтобы дестабилизировать регион». В этой связи он высказывал и собственную точку зрения, добавляя: «По моему мнению, выводить американские войска еще не время. Однако в любом случае стоило бы разработать временной график этой операции».

Тем не менее, будет ли Саудовская Аравия осуществлять свое военное вмешательство в Ираке, если оттуда будут выведены американские войска? Представитель саудовского политического истеблишмента и фигура, играющая основную роль в одном из важнейших департаментов королевства, говорил: «Королевство не планирует вооруженное вмешательство в Ираке. Она исключает даже возможность отправки туда вооруженных сил какого-либо государства, кроме как на основе решения ЛАГ и в рамках миротворческой миссии Лиги». Принцу Мукрану был задан вопрос о том, оказывает ли Саудовская Аравия в какой-либо форме финансовую помощь тем или иным иракским военно-политическим группировкам? Его ответ не вызывал никаких сомнений: «Мое правительство тратит в связи с Ираком только те деньги, которые необходимы для того, чтобы не допустить свободного перемещения через границу (с Ираком – Г.К.) и сделать ее безопасной». При этом он добавил: «Эти действия мы координируем с Ираком и Соединенными Штатами».

Саудовская Аравия, конечно же, не высказала развернутой официальной позиции в отношении доклада комиссии Бейкера по Ираку (она – «консервативна» и лишь «неизменно» учитывает развитие региональных событий). В ходе состоявшейся 7 декабря 2006 г. пресс-конференции С. Аль-Фейсала (где саудовский министр иностранных дел говорил в основном о проведении Эр-Риядского саммита глав государств Совета сотрудничества) было всего лишь подчеркнуто «большое значение» этого документа и отмечено, что королевство «внимательно ожидает, как этот доклад повлияет на американскую региональную политику».

Вместе с тем, ее позиция в отношении Ирака будут, как доказывает заявление принца Мукрана, определяться общими подходами ЛАГ (где саудовская «консервативная» точка зрения всегда играет серьезную роль) к этой проблеме. Это подтверждает и заявление последнего (состоявшегося 11 декабря 2006 г.) заседания Совета министров, как обычно возглавлявшегося королем Абдаллой. Выразив свое «сожаление» в связи с продолжением «кровопролития и ростом преступного террора», саудовский Совет министров призвал «все иракские силы» к «прекращению межконфессионального противостояния». Далее в заявлении Совета министров подчеркивалось: «Королевство приветствует решения состоявшегося в Каире министерского комитета Лиги арабских государств (на основе решений ЛАГ, принятых еще в ноябре 2005 г. – Г.К.), призвавшего к проведению в Ираке конгресса национального примирения».

Саудовская позиция «неизменно» поддерживает свой образ «консервативного» государства.