По оценке американских экспертов, основной из главных проблем трансформации и экономической реформации стран-членов ССАГПЗ на сегодня является двойственность такого рода реформ, которая упирается прежде всего в сложности преодоления местного менталитета. На сегодня попытки арабских государств Персидского залива вырастить трансформированных, экономически активных граждан, вероятно, потерпят крах именно из-за отсутствия поддержки населения. На сегодня государства Персидского залива сталкиваются с массовым общественным сопротивлением их политике экономических реформ, что вынуждает их прибегать к традиционным средствам умиротворения своего населения, прежде всего таким, как массовые государственные субсидии. В то же время растущий национализм, который королевские дома Персидского залива не могут контролировать в полной мере, может в перспективе привести к еще большему конфликту в регионе. В целях реформирования своей нефтезависимой экономики государства Залива приступили к осуществлению широкомасштабных проектов национальной самобытности, направленных на преобразование племен и сект своих стран в производительных, конкурентоспособных на глобальном уровне и лояльных граждан устойчивых национальных государств. Но в то время, как такие планы кажутся обреченными на успех на бумаге, реальность является совсем иной: пассивность и сопротивление значительной части элит и населения таким реформаторским планам уже в значительной степени обрушило все эти амбициозные проекты. И это прежде всего касается КСА. После того, как наследный принц Мухаммед бен Сальман объявил о начале реализации масштабного плана экономических реформ Саудовской Аравии «Видение 2030» в 2016 году, правительство приступило к осуществлению радикальных изменений, которые планируется реализовать в течение почти полутора десятилетий. Среди основных реформ — диверсификация саудовской экономики в рамках уменьшения доли в бюджете «нефтяных денег», стимулирование развития частного сектора, создания необходимого инвестиционного климата, сокращение безработицы, расширение практики внедрения инноваций и модернизация общественного уклада страны. Спустя два года после начала столь масштабной перестройки американские источники делают следующие предварительные выводы. С 2016 года Саудовская Аравия настойчиво проводит агрессивные экономические реформы, но с тех пор, как цены на нефть выросли, эти усилия сместились и замедлились. Усилия Эр-Рияда по привлечению иностранных инвестиций и стимулирование активности частного сектора наталкивается на противоречия и коллизии в существующей нормативной среде. Все в королевстве, от социальных практик до правил ведения бизнеса, по-прежнему жестко контролируется государством, что вызывает настороженность со стороны иностранных инвесторов и саудовских подданных. В рамках монополизации бизнеса в своих руках клан Сальманов фактически обрушил наработанные десятилетиями схемы присутствия американского и европейского капитала и бизнеса в КСА. Уходят старые т.н. «бизнес-якоря», а с новыми предстоит договариваться по схемам взаимодействия и откатам за предоставление контрактов. При этом озабоченность саудовских подданных ясна: когда у вас отнимают бизнес и традиционную кормушку, это вызывает обеспокоенность. Да и еще предлагают самим платить за топливо и воду, и еще немного поработать. В этой связи рискнем заметить, что корень возникших в саудовской элите противоречий лежит в большей степени не в рамках предполагаемых реформ, а в том, кто будет ими руководить и соответственно «сидеть» на основных финансовых преференциях от их проведения. Если это будет духовенство, например, то завтра в каждой мечети все имамы начнут убеждать прихожан в необходимости потерпеть и затянуть пояса. Но наследный принц не хочет ни с кем делиться, отсюда и все эти антикоррупционные кампании, отсюда оппозиция и инертность значительной части саудовской элиты: она себя в этой схеме просто не видит. И в этой связи, по оценке американцев, наступил очередной этап застоя в рамках реформирования саудовской экономики. Такие паузы в реформировании являются, по их оценке, частью знакомого цикла. От себя добавим, что тема необходимости реформирования и диверсификации экономики появляются в Эр-Рияде всякий раз, когда снижаются цены на нефть, но стихают, когда эти цены повышаются. Это и есть те самые «знакомые циклы». По оценке американцев, сейчас темпы реализации проектов новой концепции развития очевидно замедлились. И это связано с тем, что с момента введения своего агрессивного плана экономических реформ в 2016 году власти Саудовской Аравии столкнулись с неизбежными барьерами. И прежде всего, самой серьезной проблемой оказалась инертность самих судовцев: они привыкли получать значительные выгоды от правительства в виде всевозможных субсидий, но при этом не готовы менять свои устоявшиеся представления о том, что они заслуживают с точки зрения рабочих мест и услуг. То есть, грубо говоря, они все хотят быть руководителями, но не рабочими. К тому же большинство молодежи не очень стремится учится. Имеет ввиду учеба не просто ради диплома престижного вуза, а учеба ради дальнейшей профессиональной деятельности. При этом цели правительства в рамках слома этой тенденции, такие, как создание «динамичного общества», «процветающей экономики» и «амбициозной нации», являются неконкретными и преднамеренно расплывчатыми. Но в любом случае корень проблемы кроется в одной очень ясной и простой вещи: согласия или нет большинства саудовских подданных (и это характерно практически для всех стран ССАГПЗ) пересмотреть свой социальный контракт со своим собственным правительством. И это процесс очень не быстрый. Ключевым аспектом «Видения 2030» является отход от традиционной схемы отношений государства со своим населением (предоставление ресурсов и услуг при очень низких затратах населения в обмен на высокий уровень контроля). То есть, в самой схеме заложено серьезное противоречие: попытки властей стимулировать развитие частного бизнеса стимулирует одновременно и развитие серьезного гражданского общества, которое все более будет обращаться к главному принципу буржуазного общества: если я кормлю себя (и государство) сам, то и решать вопросы в рамках проведения государственной политики тоже буду я, а не король. При этом король и его сын совершенно не собираются играть роль номинальной фигуры по примеру британской королевы. Отсюда и их разнонаправленные действия: с одной стороны борьба с коррупцией, с другой — полное игнорирование демократических судебных процедур при этом. С одной стороны — разрешение женщинам водить автомобиль и заниматься бизнесом без опекуна, а с другой — жесткий прессинг правозащитников. Власти Саудовской Аравии 13 марта начали судебные слушания по делу десяти правозащитниц, задержанных в мае прошлого года по обвинению в антигосударственной деятельности. Как сообщает британская вещательная корпорация Би-би-си, процесс проходит в Эр-Рияде в суде по уголовным делам. СМИ и дипломаты не допущены в зал заседаний. По информации Би-би-си, полный список предъявляемых активисткам обвинений неизвестен. Среди инкриминируемых им преступлений — поддержка враждебных элементов в королевстве, организованная деятельность, нацеленная на подрыв безопасности страны, стабильности и национального единства. В числе обвиняемых — известные в среде борцов за права женщин в королевстве активистки Лоуджан Хатлуль, Хатун аль-Фасси, Азиза аль-Юсеф, Эман ан-Нафджан. Хатлуль в 2014 году провела несколько месяцев в тюрьме за управление автомобилем. Считается, что ее поступок стал отправной точкой в дискуссии о предоставлении саудовским женщинам права водить автомобиль, которое власти в итоге дали в 2018 году. В поддержку активисток выступил ряд правозащитных организаций, структуры ООН и около 30 стран, в том числе Канада. Канадские власти осенью 2018 года призвали отпустить обвиняемых, однако Эр-Рияд в ответ выдворил посла этой страны из королевства и приостановил торговое сотрудничество. И это еще один очень мощный тормоз для улучшения инвестиционного климата КСА. С одной стороны — власти пытаются сократить некоторые субсидии и ввести новые налоги, а с другой — вводят новые субсидии. Такая динамика порождает противоречия: когда власти одной страны Персидского залива проводят реформу, чтобы структурно изменить экономику, они вводят другую субсидию, которая фактически подрывает ее. За примерами ходить далеко не надо. Например, введение Объединенными Арабскими Эмиратами налогов на добавленную стоимость и одновременно — повышение оплаты в государственном секторе в 2018 году; реформы Саудовской Аравии по введению новых налогов наряду с введением прямой субсидии в рамках программы снижения коммунальных счетов подданных в 2017-18 годах; задержки в Омане с введением налога на добавленную стоимость — вопрос, который вызывает особое беспокойство у властей султаната, учитывая срочную необходимость проведения этой реформы. По всему Персидскому заливу государства осуществили за последние два года структурные изменения в целях повышения производительности труда, снижения зависимости от государственного сектора, как основного инструмента занятости населения, и увеличения государственных доходов за пределами сферы добычи углеводородного сырья, ровно для того, чтобы сделать прямо противоположное, подорвав эти реформы введением новых привилегий и субсидий. В рамках опасений реакции общественности на необходимую, но болезненную экономическую реструктуризацию, власти стран ССАГПЗ отложили или полностью отменили все серьезные намеченные реформы. Будучи не в состоянии найти политические пути для ослабления существующего общественного сопротивления, государства Залива вместо этого прибегают к испытанным инструментам в контексте введения новых субсидий для поддержания на плаву своих социальных контрактов, которые препятствуют в свою очередь модернизации местного менталитета. Ни одно государство Залива до сих пор не нарушило эту модель, особенно в то время, когда рост цен на нефть снизил степень необходимости в структурных реформах. Сегодня в той или иной степени с этой проблемой усидеть на «двух стульях» сталкиваются власти практически всех государств ССАГПЗ. Приступая к осуществлению своей стратегии национальной идентичности «сверху вниз», они не могут найти оптимальных путей превращения своих подданых из пассивных субъектов в активных и продуктивных граждан. Идея «национализации» наталкиваются и на объективные факторы. Шесть арабских государств Залива, входящих в состав ССАГПЗ, имеют разную местную историю и самобытность. Султанат Омана существует уже много веков, но его современные границы сформировались только после нескольких кровопролитных войн в 1950-х и 1960-х годах. Кувейт, Катар и Объединенные Арабские Эмираты по-прежнему находятся под сильным влиянием племенных структур. Та же Саудовская Аравия состоит из регионов, которые часто имеют больше общего с соседними странами, чем столица Эр-Рияд. Для создания современных национальных государств страны ССАГПЗ экспериментируют с проектами национальной идентичности. На бумаге культивирование нового менталитета населения Арабского (Персидского) залива имеет свои достоинства (что очень напоминает по сути попытки создания «нового человека» в СССР). Но на практике местный консервативный менталитет по-прежнему является самым главным сдерживающим фактором развития и модернизации.
На этом фоне начинают расти чисто националистические настроения. Собственно феномен «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) и его поддержка значительной частью населения арабских стран свидетельствует ровно об этом. ИГ — это пусть и уродливая, но попытка заявить о национальной самоидентичности суннитов в противовес к существующим ныне режимам и их доктринам. И то, что страны ССАГПЗ начали активно эксплуатировать этот тезис путем аккуратного культивирования национализма, говорит только о том, что власти эту тенденцию уловили отчетливо. По сути, кризисы в регионе и за его пределами подпитывают беспрецедентные националистические настроения. Возглавляемая Саудовской Аравией блокада Катара заставила население страны сплотиться вокруг правящей семьи Аль Тани, выдвигая новые националистические символы и героев. Война в Йемене сплотила многих подданных ОАЭ под флагом Федерации, в то время как холодная война Эр-Рияда против Тегерана дала в остальном разрозненным саудовцам общего национального врага. Все эти события сопровождаются целенаправленной политикой властей, в которой подчеркивается особая национальная самобытность: катарцы, эмиратцы, саудовцы, оманцы, кувейтяне и бахрейнцы все больше и больше видят себя отличными друг от друга. Правители аравийских монархий не привыкли к такому патриотическому пылу, но по мере развития этой новой тенденции отдельные националисты в каждом государстве будут разрабатывать свои собственные приоритеты в рамках выбора врагов и решать для себя, что составляет национальную честь, а что нет. Это, в свою очередь, заставит местные власти по-новому взглянуть на свое население. Тема войны и мира давно входит в компетенцию королевского меджлиса или совета, но у националистов может быть другое видение этого вопроса. Если уж на то пошло, националисты могут разжигать конфликты по вопросам, которых их правители предпочли бы избегать — подобно армяно-азербайджанскому конфликту, в котором растущая волна местного национализма захлестнула объединяющую советскую идентичность, что привело к гражданской войне в конце 1980-х и начале 1990-х годов между двумя советскими республиками. И наоборот, это может также подпитывать изоляционизм, заставляя лидеров избегать стратегических попыток успокоить националистов. В конечном счете, эта новая волна национализма может подорвать сам институт монархии в этих странах. И собственно не просто так власти КСА и ОАЭ полагают представителей этих идей в лице «Братьев-мусульман» в качестве одной из главных угроз своей национальной безопасности. И такой сценарий становится все более реальным в рамках возможного падения мировых цен на нефть и сужения возможностей властей в странах ССАГПЗ купировать социальное недовольство путем исключительно субсидий и преференций.