В начале марта президент Ирана Хасан Роухани посетил Ирак с первым в истории официальным государственным визитом. Во время трехдневного визита президент Ирана провел встречи с иракским коллегой Бархамом Салехом, премьер-министром Аделем Абдель Махди, спикером парламента Мухаммедом аль-Халбуси и лидером иракских шиитов аятоллой Али ас-Систани. Основной темой переговоров стала позиция Ирака на фоне антииранских санкций США и дальнейшее сотрудничество двух государств. Багдад ранее неоднократно подчеркивал, что не будет поддерживать действия Вашингтона в отношении Тегерана. В Ираке также осудили заявления президента США Дональда Трампа о планах использовать иракскую территорию для наблюдения за Ираном. По данным агентства ИРНА, по итогам визита был подписан пакет соглашений в ряде областей. Эта поездка, по оценке американских аналитиков, подчеркнула не только современную стратегическую близость между двумя странами (в частности, во время визита премьер-министр Ирака Адель Абдель Махди объявил, что он и Х.Роухани подписали несколько соглашений о сотрудничестве по таким вопросам, как безопасность границ), но и очень жесткую привязанность Ирака к Ирану в рамках своего экономического развития. При этом особое внимание они уделили решению обеих сторон вернуться к сделке по демаркации границы 44-летней давности, что привлекло наибольшее внимание в Ираке в силу его огромного исторического и культурного значения. Такое решение подчеркивает один непреложный факт: стороны на сегодня взаимно заинтересованны в дальнейшем усилении своей кооперации по целому ряду вопросов, что обусловлено политическим и экономическим симбиозом между ними. Тегеран стремится углубить свои политические и экономические связи на фоне растущего санкционного давления со стороны Запада, в то время как Багдад надеется, что Иран поможет минимизировать его проблемы в области сельского хозяйства и угрозы в области безопасности. Недавнее решение стран возродить соглашение о границе 1975 года символически закрепило эту новую главу расширенного сотрудничества и дружбы между двумя соседями. Иран и Ирак приняли решение изменить свои морские и сухопутные границы на первоначальных условиях, изложенных в Алжирском соглашении, подписанном в 1975 году. Для Ирака это означает отказ от контролируемых им на протяжении десятилетий сухопутных и морских вод — наиболее важным из которых является водный путь Шатт-эль-Араб, который долгое время служил разделительной линией между персидским и арабским мирами. Очевидно, что такое решение Багдада было использовано рядом популистов и националистов для возбуждения темы соблюдения национальных интересов Ирака, но страна на самом деле больше выиграет от возвращения к условиям этого соглашению, чем потеряет. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. Возрождение Алжирского соглашения 1975 года подтверждает, что Ирак и Иран сейчас имеют очень близкую позицию в отношении одного из наиболее исторически спорных вопросов между ними: делимитации водного пути Шатт-эль-Араб. Споры о доступе к водному пути, где встречаются реки Тигр и Евфрат, предшествовали образованию современного Ирака и Ирана, шли еще со времен Османской империи. Как в силу ирригации, торговой водной логистики, так и по той простой причине, что именно в долине этой реки расположены абсолютное большинство ферм по производству знаменитых иракских фиников. Споры вокруг Шатт-эль-Араба стали особенно актуальными и напряженными после того, как в 1920-х годах в Ираке была обнаружена нефть, и Багдад захотел сохранить свободу судоходства по этой реке, имея ввиду прежде всего вопросы траспортировки нефти. В 1975 году страны подписали Алжирское соглашение о демаркации своих морских и сухопутных границ. Иран тогда согласился прекратить военную помощь иракским курдам, которые были вовлечены в фактическую гражданскую войну с федеральным правительством в Багдаде. А взамен Иран получил половину водного пути Шатт-эль—Араб, что предоставило бы ему доступ к ключевым морским портам, что было для Тегерана жизненно важно, опять же исходя из интересов экспорта своей нефти. Это соглашение в течение нескольких лет было надежным барьером на пути возможного военного конфликта между Ираком и Ираном, пока иранская исламская революция 1979 года не привела к созданию нового правительства и не изменила кардинально ситуацию в регионе. Это привело к приостановлению действия Алжирского соглашения сразу же после исламской революции (такое положение дел сохранялось до последнего по времени визита президента ИРИ в Багдад в марте с.г.). В результате водный путь Шатт-эль-Араб стал местом ожесточенной войны между Багдадом и Тегераном на протяжении 80-х годов, когда Иран стремился получить полный контроль над водным путем. Теперь настало время восстановить прежний статус-кво, прежде исходя из простого экономического практицизма. Когда в 1975 году было подписано Алжирское соглашение о равном использовании водного пути, оно принесло обеим странам взаимные выгоды. Но сегодня Шатт-аль-Араб, по-видимому, имеет большее стратегическое значение для Ирака, чем для Ирана. Хотя вдоль водного пути находится несколько нефтяных портов, наиболее важные терминалы Ирана находятся дальше к Персидскому заливу. Но для Ирака Шатт-эль—Араб остается одним из его единственных водных путей в Персидский залив и обеспечивает пресной водой сельскохозяйственные фермы и заводы вверх и вниз по реке. Эта ситуация, несмотря на первичную парадоксальность, тем не менее объясняет, почему Багдад сейчас добровольно решил вернутся в реализации Алжирского соглашения. При более внимательном рассмотрении, эта официальная уступка Багдада Тегерану права прохода по водному пути фактически не ставит под угрозу ни один из базовых экономических интересов Ирака. Во-первых, совместное использование реки с Ираном не ограничит деятельность Ирака в его самом важном секторе-добыче нефти, учитывая, что подавляющее большинство иракской нефти поставляется сейчас по трубопроводам на терминалы недалеко от порта Фао в Персидском заливе. Это также не повредит потенциалу Ирака импортировать другие грузы, поскольку большая часть продовольствия и других товаров поставляется в иракский портовый город Умм-Каср, расположенный на его границе с Кувейтом. Фактически, совместное использование Шатт-эль-Араб может в конечном счете привести к более выгодным торговым сделкам для Ирака, помогая при этом формировать стратегическое партнерство с Ираном. Второе и более важное обстоятельство заключается в том, что Ирак, идя на восстановление Алжирского соглашения, имеет ввиду необходимость развития проектов экономического развития вдоль Шатт-эль-Араба, в том числе и прежде всего в рамках купирования сепаратистских беспорядков в Басре, о которых мы ранее уже сообщали. В этой связи обратим внимание на то, что одним из первых соглашений, которые подписали стороны во время недавнего визита Х.Роухани в Багдад, был инфраструктурный проект именно с акцентом на Басру. Багдад и Тегеран подписали 11 марта соглашение, предусматривающее строительство железной дороги между городами Басра и Шаламче на ирано-иракской границе. В ходе первого дня визита стороны подписали пять меморандумов о взаимопонимании. Договоренности направлены на упрощение визового режима для инвесторов, развитие сотрудничества в области медицины, реализацию проекта железной дороги Басра-Шаламче и укрепление сотрудничества между министерствами промышленности и нефти двух стран. Документы были ратифицированы после переговоров Хасана Роухани с президентом Бархамом Салехом и премьер-министром Аделем Абдель Махди. Как заявил накануне визита Роухани, Тегеран стремится довести товарооборот с Багдадом с нынешних 12 млрд до 20 млрд долларов в год. Выступая перед журналистами, он подчеркнул стремление углублять кооперацию с Ираком в торговле, инвестициях, промышленности, туризме, энергетике, банковской сфере. Напомним, что сейчас Ирак имеет жесткий торговый дефицит с Ираном. При этом, по данным Всемирного банка, он имеет общий торговый профицит в рамках общемировой торговли (экспорт 84,5 млрд долларов — импорт 37,1 млрд долларов). С Ираном ситуация зеркально противоположная: импорт на 600,4 млн долларов; экпорт — 172 тыс. .долларов. При этом основными продуктами иранского экспорта в Ирак являются сера, соль и щебенка (211,6 млн долларов); фрукты и овищи — почти 140 млн долларов. Ирак экспортирует в Иран пластик (100 тыс. долларов) и кожевенное сырье (70 тыс. долларов). При этом в эту статистику не входят данные об экспорте иранской электроэнергии и чистой воды на юг Ирака, что собственно стало главным инструментом купирования там массовых беспорядков в прошлом году. К тому же засоленная вода большинства объектов ирригационной инфраструктры и природных источников в Ираке самым негативным образом влияет на уровень урожайности на овощных и фруктовых фермах Басры. Продолжающаяся в стране засуха еще больше осложнила управление водными ресурсами для местных и федеральных властей Ирака. Таким образом, для того чтобы компенсировать развитие сельскохозяйственного сектора, Ирак в настоящее время стал еще более зависимым от импорта важнейших продовольственных товаров из Ирана, особенно в районах вблизи южной границы Ирака, таких, как Басра. И хотя Ирак предпринял ряд шагов в рамках модернизации своей ирригационной системы, на сегодня такая зависимость оценивается экспертами как критическая. Таким образом, возвращение к фактически «чистому листу» в рамках развития сотрудничества с Ираном в регионе Шатт-эль-Араб облегчает иранским компаниям участие в проектах по очистке сильно заиленного и загрязненного этого водного пути, что является главным условием преодоления нынешнего уровня засоленности ирригационных сооружений. И действительно, первым конкретным шагом, предпринятым Ираном и Ираком с тех пор, как они вновь подтвердили свою приверженность Алжирскому соглашению, стало создание комитета по очистке части водного пути путем дноуглубительных работ на участках канала и, в конечном счете, его восстановления в рабочем режиме.
Американские эксперты в этой связи делают однозначный вывод о том, что, несмотря на локальный экономический потенциал этого водного пути, подтверждение Алжирского соглашения 1975 года сейчас само по себе является свидетельством нынешнего уровня стратегической близости между Ираном и Ираком, что может иметь долгосрочные геополитические последствия для Багдада. Подтверждение пунктов Алжирского соглашения подчеркивает готовность Ирака уступить Ирану ради его собственной экономической выгоды и серьезность потенциала политических рычагов Тегерана в Ираке на сегодня. При этом такое развитие отношений будет продолжено, даже несмотря на негативное отношение Вашингтона к иранскому досье в целом. В том числе и в рамках санкционного давления. И Вашингтон на эту ситуацию повлиять никоим образом принципиально не сможет. Подтверждением этого стал следующий момент. Соединенные Штаты приняли решение вновь вывести Ирак из-под ограничивающих покупку энергоносителей у Ирана санкций. Об этом сообщило 12 марта агентство Рейтер со ссылкой на свой источник в Госдепартаменте США. «Ирак получил 90-дневное разрешение на покупку иранских энергоносителей», — приводит агентство его слова. Вашингтон уже принимал аналогичное решение в отношении Багдада 21 декабря. Внешнеполитическое ведомство пока не ответило на просьбу ТАСС подтвердить данную информацию. Рестрикции США против Ирана выступили в силу 5 ноября. Как сообщалось ранее, их целью является снижение иранского экспорта нефти до нуля. По оценке администрации США, с начала действия ограничений против Ирана поставки его нефти упали на 1,5 млн б/с. Молчание Госдепа в данном случае понятно: в период первой годовщины выхода США из СВПД принято заявлять о победе, а не фактическом поражении.
В этой связи Вашингтон будет продолжать выражать «озабоченности» и пугать Багдад, но далее этого дело не пойдет. Напомним, что самым основным моментом в данной ситуации является чистый экономический резон: дестабилизация в Ираке (в том числе в нефтеносных Басре и Киркуке) ставит окончательный крест на всех планах Вашингтона по обнулению иранского нефтяного экспорта. Более того, это самым негативным образом повлияет на розничные цены на топливо в самих США. Тем более, с учетом нынешней динамики событий в Ливии и Венесуэле. Но в долгосрочной перспективе продление соглашения 1975 года может создать проблемы для отношений Ирака с другим соседом по Персидскому заливу — Кувейтом. Кувейт и Ирак уже давно спорят о совместном развитии портовых сооружений в Фао, а также о демаркации морской границы. И готовность Ирака договориться с Ираном по поводу его морской границы может вызвать беспокойство в Кувейте и других противостоящих Ирану государствах Персидского залива. В более широком масштабе подписание соглашения, таким образом, подчеркивает готовность Ирака политически уступить Ирану в спорном вопросе для его собственной экономической выгоды, а также способность Ирана оказывать давление на Ирак из-за зависимости Багдада от Тегерана в плане экономической поддержки и координации по вопросам безопасности. Но общий тренд Багдада при этом останется неизменным: он будет балансировать между США и Ираном, которых он полагает главными своими экономическими и военными союзниками.
В этой связи возникает вопрос о позиции Багдада по вопросу ожидаемого еще с середины марта решения Вашингтона внести иранский КСИР в список террористических организаций. Руководитель и духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи призвал власти Ирака принять меры для того, чтобы американские войска покинули иракскую территорию как можно скорее. Об этом он заявил в субботу 6 апреля на встрече с премьер-министром Ирака Аделем Абдель Махди, говорится в сообщении, размещенном на сайте Хаменеи. «На встрече аятолла Хаменеи указал на идеологическое, культурное и историческое сходство иранского и иракского народа и подчеркнул, что отношения между Исламской Республикой Иран и Ираком выходят за рамки простых связей между двумя соседними странами, Иран рассматривает прогресс и процветание иракского народа как часть своих интересов, однако американские официальные лица вопреки своим высказываниям считают демократию и нынешнее собрание политических активистов Ирака пагубными для себя. Поэтому правительству Ирака следует принять меры, чтобы американские войска покинули Ирак как можно скорее», — говорится в сообщении. Отмечается, что на встрече духовный лидер Ирана также указал, что цели США выходят за рамки просто военного присутствия. «Они стремятся к долгосрочному присутствию и интересам и намерены сформировать правительство подобно военным правительствам в самом начале оккупации Ирака», — приводятся слова Хаменеи. Сразу скажем, что в данном случае призывы иранского Хаменеи останутся в Багдаде без ответа. Сохранение американского военного присутствия в Ираке и сохранение нынешнего уровня ВТС является одним из главных условий либерального отношения Вашингтона к исключению Ирака из санкционных антииранских ограничений. В этой связи скажем больше: Тегеран также никоим образом не будет чисто военным путем отвечать Вашингтону на его нынешний очередной очень плохо продуманный демарш. Снова рискнем предположить, что такой шаг стал компромиссом для американской администрации, которая должна была с одной стороны придать антииранским санкциям новый импульс, а с другой — уйти от прямых экономических санкций, что могло бы просто дестабилизировать мировой рынок углеводородов. Отметим также и тот момент, что против этого в большей степени чисто популистского шага возражали в Пентагоне и ЦРУ. В этой связи отметим их позицию по последствиям для США в рамках такого шага. Их главные выводы.
— Политическое и экономическое давление со стороны США объединит расколотую политическую систему Ирана при выходе на первые роли Корпуса стражей исламской революции (КСИР), который является «наконечником копья» региональной стратегии Тегерана.
— Добавление Вашингтоном КСИР к списку террористических групп, с большей долей вероятности, не окажет существенного влияния на способность организации финансировать себя и союзные воинственные группы по всему Ближнему Востоку.
— В ответ на усиление санкций со стороны США Иран усилит свою военную и политическую поддержку КСИР, расширив его бюджет на асимметричные операции, в том числе на деятельность элитных сил КСИР «Аль-Кудс» и разработку программы баллистических ракет.
По этим оценкам, ужесточение кампании США против Ирана и его региональных союзников создают дополнительные последствия для Соединенных Штатов. Прежде всего, по причине глубоких связей Ирана со многими ближневосточными правительствами. И в этом контексте это относится прежде всего к Ираку. При этом большинство обозревателей сходятся во мнении, что это был единственный вариант действий, который не наносил самому Вашингтону прямого экономического ущерба. Американских военных также гипотетически волнует и перспектива начала иранцами их союзниками «на местах» неких партизанских акций. Собственно эту озабоченность транслировал госсекретарь М.Помпео в рамках своих комментариев по вопросу введения рестрикций в отношении КСИР. Возможное нападение Ирана на американские войска на Ближнем Востоке не осталось бы без последствий для Тегерана. С таким предупреждением выступил в понедельник госсекретарь США Майкл Помпео. «Я слышал в прошлом много [разных] заявлений министра иностранных дел [Ирана Джавада] Зарифа. Мы ясно дали понять — как в публичном, так и частном порядке, — что, угрожая нападением на США, они (иранцы — прим. ТАСС) должны подумать больше, чем дважды», — подчеркнул Помпео, выступая перед журналистами. Как при этом отметил глава внешнеполитического ведомства США, Вашингтон стремится к тому, чтобы КСИР, который, по версии американских властей, глубоко интегрирован в иранскую экономику, стал «радиоактивным» для зарубежного бизнеса. «На бизнесе и банках во всем мире теперь лежит ясная ответственность гарантировать, что компании, с которыми они проводят финансовые транзакции, никаким осязаемым образом не связаны с КСИР», — заявил Помпео. Сразу скажем, что с учетом глубокой интегрированности КСИР в иранскую экономику обойти его в рамках продолжающихся торговых операций практически невозможно. И Вашингтон будет вынужден это обстоятельство в очередной раз проглотить. И собственно уже проглотил. В данном контексте отметим, что спецпредставитель США по Ирану Брайан Хук уже выступил с утверждением, что включение КСИР в перечень иностранных террористических группировок «не будет мешать способности» Вашингтона «заниматься дипломатией». Ту же позицию занял и Пентагон. Решение Соединенных Штатов внести КСИР в список иностранных террористических организаций, а также ответный шаг Тегерана, объявившего о включении в свой аналогичный список сил Центрального командования (СЕНТКОМ) Вооруженных сил США, не меняют ситуации с безопасностью американских военных в регионе и условий, при которых они будут применять оружие. Об этом сообщила в понедельник 8 апреля корр. ТАСС официальный представитель Пентагона Ребекка Ребарих. «Согласно нашей политике, из соображений безопасности мы не обсуждаем изменение уровня защиты наших сил или применяемые для этого меры. Министерство обороны, как это делается всегда, предприняло взвешенные шаги, чтобы удостовериться в безопасности наших сил по всему миру и поддерживать их готовность осуществлять свои задачи», — сказала она. «Правила применения оружия (при каких условиях американскими военными может быть применена сила — прим. ТАСС) не изменились в результате этого заявления», — отметила представитель Пентагона, отвечая на вопрос о том, будут ли американские военные после принятия решения о внесении КСИР в террористический список относиться к членам корпуса так же, как к участникам других организаций в регионе, признанных США террористическими, в том числе применять в отношении них силу. «У нас нет убедительной информации, свидетельствующей о наличии непосредственной угрозы», — добавила также она, говоря о безопасности сил США в регионе в связи с этими двумя решениями. Если взять это завуалированное заявление в сухом остатке, то совершенно очевидно, что американские военные не начнут через неделю воевать ни с самим КСИР, ни с проиранскими милициями в том же Ираке или Афганистане. Не говоря уже о ливанской «Хизбалле». Кстати, недавнее внесение этой партии в санкционный список террористических организаций совершенно не мешает американцам снабжать ливанскую армию оружием и боеприпасами, несмотря на все «озабоченности» того же Израиля. А ведь ливанские шииты фактически в ливанскую армию инкорпорированы. Примерно то же самое будет и санкциями в отношении КСИР. Тем более, что купировать угрозы реанимации Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) в самом Ираке американцы просто не в состоянии без координации своих действий с местной проиранской милицией. Как не в состоянии без нее держать под контролем сирийско-иракскую границу в провинции Анбар. При этом отметим, что, несмотря на все свои грозные заявления, Тегеран также не будет напрягать ситуацию. Это ему совершенно не выгодно по многим причинам. Иран внесет Вооруженные силы США в список иностранных террористических организаций, если Корпус стражей исламской революции попадет в аналогичный американский список. Об этом в субботу 6 апреля сообщило агентство Рейтер со ссылкой на председателя комитета по национальной безопасности и внешней политике иранского парламента Хешматоллу Фалахатпише. «Если Корпус стражей исламской революции будет внесен в американский список террористических группировок, мы внесем вооруженные силы этой страны в свой черный список террористических организаций рядом с «Даиш» (арабское наименование запрещенной в РФ террористической группировки «Исламское государство» — прим. ТАСС)», — приводит агентство слова Фалахатпише. Что собственно и произошло, и не более того. То есть, жесткость пиаровских ходов американской администрации было нивелировано необязательностью их реального исполнения органами силового и финансового блока самих США: воевать американцы и иранцы друг с другом точно не хотят и не могут. Накладывать массированные санкции на своих внешнеэкономических партнеров (прежде всего в регионе) они также не в состоянии. Отсюда и главный итог всей этой новой вспышки пропагандистской войны между Ираном и США. Если кратко, много шума с минимумом реальных негативных последствий. При этом в самом силовом блоке США уже наступает определенная усталость от этих постоянных имитационных демонстраций своей решительности, которые затем фактически дезавуируются практическими действиями самих США в силу просто очевидных экономических и политических резонов.