- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Постконфликтный Ирак: проблема репатриации

Спустя пять лет после начала вооруженного конфликта в Ираке, инициированного террористической организацией «Исламское государство» (ИГ, запрещено в России), процесс реинтеграции и репатриации иракских внутренних беженцев по-прежнему представляется актуальным.

В декабре 2017 года премьер-министр Ирака Хейдар аль-Абади объявил об окончании в стране войны против террористической группировки ИГ, хотя разрозненные операции по подавлению остатков террористических групп с тех пор продолжались и продолжаются до сих пор.

С начала вооруженного конфликта в Ираке количество внутренне перемещенных лиц (беженцев) составило свыше 6 млн человек. Сегодня, по состоянию на апрель 2019 года, порядка 1.7 млн человек по-прежнему числятся как внутренние беженцы. Это действительно весьма широкая категория лиц, поэтому анализ причин сохранения такой числа беженцев, несмотря на реальное прекращение боевых действий и установление стабильности и безопасности на большей части территории страны, представляет интерес. Причины обусловлены не только социально-экономическими мотивами, но также связаны с некоторыми национально-этническими особенностями и политической ситуацией. Проведенное недавно на эту тему комплексное исследование по линии Международной организации миграции (МОМ) пришло к довольно интересным наблюдениям и выводам на этот счет.

Справедливости ради, следует констатировать что процесс репатриации при этом приобрел поистине масштабные размеры, особенно в конце 2017 и первые месяцы 2018 года, когда наблюдалась большая эйфория в связи с победой над ИГ. В общей сложности, за довольно короткий период обратно в свои дома и коммуны вернулось свыше 4 млн иракцев, реинтеграция которых в экономические и социальные реалии потребовало и по-прежнему требует значительных усилий со стороны правительства в Багдаде, местных властей в Курдистане и гуманитарного сообщества.

Возвращаясь к исследованию МОМ, примечательно, что одним из мотивов сопротивления беженцев процессу реинтеграции является их принадлежность к районам, которые располагаются далеко от мест временного размещения, что свидетельствует о широком разбросе внутренней миграции в процессе вооруженного конфликта с ИГ. Например в провинциях Мосул и Нинева лишь 41% от числа внутренне перемещенных лиц изначально являются выходцами из этих регионов, остальные мигрировали из других регионов Ирака, включая Киркук, Фалуджу, Анбар и Рамади.  Соответственно, судя по результатам опроса, почти 61% из этой категории внутренне перемещенных лиц считают себя защищенными и в большей безопасности, будь то во временных центрах и лагерях, либо интегрированных в местные общины. Адаптировавшись за три-четыре последних года к жизни в новых условиях, они опасаются нового переселения, пусть даже в свои искомые места проживания, не желая рисковать и полагая, что в родных местах их вряд ли ждет стабильная работа и комфортные условия. Статус внутреннего беженца, между тем, позволяет этой категории по-прежнему рассчитывать на гуманитарную и финансовую поддержку со стороны правительства и международного сообщества. Другим важным фактором нежелания беженцев репатриироваться является проблема отсутствия жилья – дома и жилища большей части внутренне перемещенных лиц в ходе войны были разрушены. Этот мотив, в частности, преобладает среди беженцев, которые интегрированы в местные общины (52% из низ считают данное обстоятельство главным препятствием для возвращения), и в меньшей степени волнует беженцев, размещенных в лагерях и временных центрах (38%).

В целом, такой подход и настроения преобладают в большинстве групп внутренне перемещенных лиц, как показало исследование по линии МОМ. Об этом наглядно говорит и статистика: c мая 2018 года лишь 15% от общего числа внутренне перемещенных лиц действительно стали репатриантами. Причем, согласно проведенным опросам, почти 90% всех внутренне перемещенных лиц на тот момент (май 2018 г.) планировали остаться в таком статусе как минимум на 12 месяцев. Как видим, спустя год настроения и подходы кардинально не изменились.

Другим важным фактором мотивации иракских внутренних беженцев к репатриации является их экономический статус. Он очевидно определяет способность беженцев эффективно интегрироваться в местные общины, в первую очередь, в социально-экономическую систему. Как показало исследование МОМ, чем выше составляют денежные накопления и сбережения беженцев за период конфликта, тем выше их способность и мотивации к полной интеграции в местные общины на новом месте и ниже стремление возвращения обратно. Этот фактор, вероятно, является одним из ключевых для объяснения поведенческих мотивов беженцев и стремления многих из них остаться в местах миграции. Данные исследования имели ключевое значение и легли в основу гуманитарных проектов ООН по оказанию содействия властям в Багдаде и Иракском Курдистане. В основе подходов ООН в сфере миграции лежит принцип добровольной, ненасильственной миграции и внутренних перемещений беженцев. На его базе гуманитарные партнеры разрабатывают целевые решения для различных категорий иракских беженцев.

С учетом вышеназванных тенденций, следует ожидать, что процесс репатриации иракских внутренне перемещенных лиц будет носить вялотекущий характер и растянется на годы. Несмотря на политическую мотивированность руководства Ирака отчитаться об окончательном решении проблемы внутренней миграции, решить разом этот вопрос едва ли удастся, с учетом его комплексного характера и разнонаправленной тенденции внутри группы беженцев, большая часть которых сознательно и окончательно склоняется к варианту интеграции в местные общины вместо репатриации обратно в места оригинального проживания. В любом случае, этот вопрос является политически чувствительным, с учетом также и национально-этнических аспектов, и в обозримой перспективе он останется в числе приоритетов иракской государственной повестки.