Начавшийся в 2011 году военно-политический кризис в Ливии, конца которому не видно, продолжает влиять на обстановку в Северной Африке и в Южном Средиземноморье. Ситуация значительно осложняется попытками влиять на развитие событий в стране, предпринимаемыми отдельными арабскими и европейскими государствами. Но при этом наиболее значимое влияние на развитие событий в Ливии способны оказать соседние Алжир и Египет ввиду как географического расположения, так и крупного по региональным меркам военного потенциала.
Гражданская война и последующий за ней внутренний военно-политический кризис в Ливии повлекли за собой ряд негативных последствий для двух соседних государств: появились проблемы в сфере пограничной безопасности как Алжира, так и Египта в виде роста преступности и контрабанды (в том числе вооружений), чему способствовали племенные и криминальные связи, а также превращения бывшей Джамахирии в прибежище для террористов, в том числе представителей радикально настроенных членов алжирской и египетской оппозиции. Была обозначена и угроза создания в Ливии крупного террористического образования (по принципу «Исламского государства (ИГ), запрещено в России), что несло в себе крайне неблагоприятные последствия для всех соседних государств.
Безусловно, стабилизация обстановки на территории Ливии отвечает интересам всех государств, имеющих с ней общую границу. Вместе с тем, сегодня уже очевидно, что возврата к ситуации, которая была в эпоху правления М.Каддафи, в обозримой перспективе не произойдет: разрушены силовые структуры и государственные институты, ливийское общество разделено, в стране огромное количество неконтролируемых вооружений, а противоречия между сторонами конфликта не позволяют запустить исчерпывающий процесс по примирению и консолидации нации. Ввиду этого, каждая из вовлеченных сторон видит процесс стабилизации по-своему, исходя из собственных геополитических, военных, экономических и даже идеологических интересов. Это, в свою очередь, влечет за собой разные подходы к урегулированию ливийского кризиса, что не всегда находит понимания у других участников.
В связи с событиями последних месяцев в Алжире и в Ливии осмелимся предположить, что противоречия Египта и Алжира в бывшей Джамахирии могут иметь последствия для всего региона.
Для оценки разногласий между двумя сторонами на ливийском направлении хотелось бы выделить непосредственные цели, которые они преследуют здесь, а также основные способы их достижения.
Говоря о Египте, который взял курс на стабилизацию в Ливии с помощью активного военного вмешательства путем нанесения ударов силами авиации, а затем дипломатической и военно-технической поддержки Ливийской национальной армии (ЛНА) во главе с Х.Хафтаром, отметим следующее.
Каир пытается, в первую очередь, обезопасить свою границу на западном направлении, а также ликвидировать опорные базы боевиков из числа оппозиционно настроенных египтян, многие из которых аффилированы с движением «Братья-мусульмане», укрывающихся в Ливии.
Очевидны также политические и идеологические цели, преследуемые египетским руководством: способствуя созданию военного механизма в лице союзнической, хотя и не полностью подконтрольной ЛНА, Каир строит оплот против нестабильности и влияния исламской оппозиции[i] [1] не только в Ливии, но и, с учетом трансграничного характера многих группировок исламистского толка, в регионе в целом. Важно и то, что руководство Египта, состоящее из бывших высокопоставленных военных офицеров, находясь в непростых отношениях с собственной оппозицией, обеспокоено укреплением позиций сил, представляющих политический ислам, в регионе в последние годы (в-частности, в Марокко и Тунисе) и стремится ограничить их влияние, в том числе в Ливии. Кроме того, Хафтар – выходец из военной среды, который, как и египетские власти, борется с исламской оппозицией (что, правда, не мешает ему принимать исламистов в ряды своих военных подразделений), а также в сложившейся обстановке вынужден прибегать к авторитарной форме правления с опорой скорее на военно-административные методы правления, нежели на демократические институты, что, в некоторой степени, тоже наблюдается в сегодняшнем Египте. Таким образом, сотрудничество с Хафтаром для Каира диктуется не просто аспектами в области безопасности, но и являются неким идеологическим и политическим проектом по ограничению влияния сил политического ислама, продвижению «египетской» модели правления, а также расширения непосредственного влияния Каира в регионе путем поддержки зависимых сил.
Особо стоит отметить и наличие крупных экономических интересов, имеющихся у Египта в Ливии. Это касается как возможного доступа египетских компаний к ливийским нефтяным месторождениям, так и экспорта рабочей силы и египетских товаров на ливийские рынки, что было активным при правлении Каддафи.
Кроме того, ситуация в Ливии беспокоит страны ЕС и многие африканские государства, и Египет как страна, стабилизировавшая обстановку и имеющая серьезное влияние здесь, могла бы получить политические дивиденды.
В какой-то степени, успех Хафтара может поспособствовать серьезному ослаблению внутренней оппозиции в Египте, укреплению легитимности и авторитета египетских властей в глазах мировой общественности, расширению политического влияния Каира в арабском мире, в регионе Средиземноморья и на африканском направлении, улучшению экономической обстановки в государстве.
Алжир, в отличие от Египта, не имеет серьезных экономических интересов в соседней стране, но при этом вынужден предпринимать дорогостоящие усилия по обеспечению пограничной безопасности. С самого начала ливийского кризиса руководство АНДР активно выступало против внешнего военного вмешательства и не прибегало к использованию силы на территории Ливии. Тем более, запрет на подобные действия содержится в конституции республики. Исключение могли составлять какие-то инциденты в приграничных районах, а также сбор разведывательной информации, но в-целом руководство Алжира является сторонником решения ливийского кризиса политическими методами, а в целях обеспечения собственной безопасности руководство АНДР пока полагается на укрепление государственной границы и поддержкой контактов с военно-политическими сторонами в Ливии.
Однако, Алжир – страна, претендующая на лидирующие позиции в регионе Магриба, а также имеющая интересы на африканском континенте, что обуславливает конкуренцию с Каиром на этих направлениях. Возможное закрепление экономических и политических позиций Египта в Ливии в виде создания зависимого от Каира государственного образования способно серьезно изменить баланс сил в Южном Средиземноморье и в Африке, причем не в пользу Алжира. Ввиду этого, руководство Алжира не приветствует такое развитие событий. Тем более, что союзником Египта выступают ОАЭ, а к укреплению позиций стран Персидского залива Алжир традиционно относится настороженно.
Отметим и тот факт, что в алжирской исламской оппозиции, особенно в непримиримых рядах, преобладают не представители движения «Братья-мусульмане», а группировки, созданные в Алжире и слабо аффилированные с египетскими организациями, в том числе близкие по своей идеологии к салафизму. Конечно, укрепление радикально настроенных исламистов в Ливии не нужно ни Египту, ни Алжиру, но не все главные враги здесь идентичны для обеих сторон. Любопытно, что, по утверждению ресурса The Libya Times, представители ливийского ответвления движения «Братья-мусульмане» активно настаивают на усилении роли Алжира в Ливии для противодействия египетской экспансии[ii] [2]. Правда, позиция АНДР в этом вопросе очень сдержанная, что вызвало разочарование у исламистов[iii] [3]. Несколько подобных призывов к Алжиру звучало со стороны вооруженных группировок западной части Ливии и в период апрельских столкновений с ЛНА.
Кроме того, военная экспансия Хафтара в сложившейся ситуации вряд ли приведет к всеобщему примирению и стабилизации обстановки: отношения Триполитании и Киренаики складывались непросто исторически, что осложняет характер взаимоотношений, а масштаб противоречий между группировками в настоящее время не позволяет надеяться на мирный процесс. Что касается ЛНА, то ее военный потенциал пока не способен контролировать всю территорию страны. С высокой долей вероятности можно предположить, что дальнейшее укрепление позиций Хафтара способно дестабилизировать западные районы Ливии, что будет идти вразрез с интересами Алжира: ограничиваются возможности политического диалога, увеличится поток беженцев через алжирскую границу, многие радикальные элементы могут переместиться ближе к Алжиру. Иными словами, если для Египта ЛНА является стабилизирующей силой, то в Алжире ее пока рассматривают скорее как дестабилизирующий фактор.
Это создает очевидные разногласия в позициях двух сторон: Алжир настаивает на невмешательстве во внутренние дела Ливии, а Египет подобное вмешательство активно осуществляет. Вместе с тем, говорить о конфронтации двух государств пока преждевременно: Алжир в настоящее время больше озабочен внутренними проблемами, Египет тоже вынужден действовать осторожно, чтобы не быть глубоко втянутым в гражданскую войну в Ливии. Кроме того, обе стороны никогда не отвергали возможности компромисса и переговоров, не желая идти по пути конфронтации, а активный диалог между Каиром и Алжиром осуществляется.
Вместе с тем, в свете последних событий АНДР, с одной стороны, может ослабить свое влияние в Ливии ввиду необходимости концентрироваться на решении внутренних проблем. С другой стороны, не пытаясь преувеличивать роль ливийского фактора в алжирской политике, нельзя исключать и того, что действия (или бездействие) алжирских властей на ливийском направлении могут стать объектом критики со стороны оппозиции в преддверии выборов и повлиять на позицию электората. Тем более, что «Братья-мусульмане» тоже представлены на политической арене Алжира.
[i] [4] https://timep.org/commentary/analysis/understanding-egyptian-policy-toward-libya/ [5]
[ii] [6] http://libyatimes.net/opinion/17-algeria-s-real-agenda-in-libya [7]
[iii] [8] Там же