Иран в ближайшем будущем не планирует становиться инициатором двустороннего диалога с США и требует отмены санкций, касающихся экспорта нефти. Об этом сообщило в четверг 13 июня агентство Киодо со ссылкой на источник в иранском правительстве. «Иран не вступит в диалог с США в ближайшем будущем», — приводит агентство его слова. Вместе с тем отмечается, что на прошедших в среду переговорах между президентом ИРИ Хасаном Роухани и премьер-министром Японии Синдзо Абэ иранская сторона обратилась к Токио передать лично американскому президенту Дональду Трампу требование снять санкции в отношении поставок нефти. Эта позиция Тегерана в принципе была абсолютно предсказуемой. В этой связи отметим еще раз, что ажиотаж вокруг визита японского премьера в Иран и слухи о готовности Тегерана начать переговорный процесс с Вашингтоном был искусственно стимулирован прежде всего американскими информационными ресурсами не без соответствующей «подачи» со стороны Белого дома. Иранские власти во время первого за последние 40 лет визита премьер-министра Японии Синдзо Абэ в Тегеран попросят его о посредничестве в переговорах между Ираном и США по вопросу смягчения антииранского санкционного режима. Об этом в среду сообщило агентство Рейтер со ссылкой на неназванных иранских высокопоставленных чиновников. «Япония может помочь в ослаблении напряженности в отношениях Ирана и США в качестве жеста доброй воли», — приводит агентство слова одного из источников. По мнению другого иранского чиновника, «[премьер-министр Японии Синдзо] Абэ может сыграть роль великого посредника, который упростит (переговорный процесс между США и Ираном — прим. ТАСС)». В Тегеране также вновь выразили мнение, указывает Рейтер, что Соединенные Штаты «должны либо снять несправедливые санкции, либо расширить список [стран], которым предоставляются из них исключения, либо приостановить их действие». Трамп в мае прошлого года объявил о выходе Вашингтона из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе — сделки, которая была заключена в 2015 году и ограничивала ядерные разработки Тегерана в обмен на отмену соответствующих санкций Совета Безопасности ООН и односторонних рестрикций, введенных в свое время США и Евросоюзом. В ноябре 2018 года были восстановлены американские антииранские санкции, включающие запрет на закупку нефти. Что это за «чиновники», и где они могли сказать это американскому агентству, которое уже неоднократно запускало в информационное пространство очевидные «фейки», неизвестно. В этой связи предлагаем всем серьезным экспертам прежде всего опираться в своих анализах не на сообщения американских СМИ, которые всегда стараются выдавать желаемое за действительное, а на заявления верховного лидера ИРИ аятоллы Али Хаменеи, который собственно является истиной в последней инстанции. В этой связи напомним, что в середине мая текущего года Али Хаменеи на встрече с депутатами Меджлиса (парламента) и высшими чиновниками страны заявил, что Иран отказался от дальнейших переговоров с США, чтобы продолжить сопротивление Вашингтону. Однако на следующий день Трамп выразил уверенность в том, что Иран вступит в переговоры с Соединенными Штатами. Не вступит. По крайней мере, на нынешнем этапе развития американо-иранских отношений. Еще раз заметим, что визит Абэ в Иран состоялся после его встречи с Трампом и по его личной просьбе. Именно американский президент решил разрядить ситуацию тогда, поскольку ряд заявлений иранских руководителей, и, что самое главное — ангажированные сообщения израильской разведки о готовящихся нападения проиранских прокси-групп на американских военных в Ираке, очень серьезно испугали хозяина Белого дома и часть его ближнего круга. Война с Ираном в планы Вашингтона не входит. Трамп полагает чисто экономическими санкциями привести Тегерана к столу переговоров на своих условиях в качестве задачи-минимум, и создать экономические условия для крушения иранского режима, как задачи-максимум. Повторим, что Трамп — это бухгалтер, а не вояка. Его оружие — это экономика и блеф, а не ракеты и бомбы. Он, как бизнесмен, понял, что военные решения локальных кризисов перспектив не имеют, а только являются новым источником патовых ситуаций и роста госдолга США. Отсюда сознательный выбор в пользу чисто экономических средств давления и минимизация по возможности американского прямого военного вмешательства. Это коренная трансформация внешней политики Трампа, которая кардинально отличается от позиции его предшественников за последние лет тридцать. Эта трансформация почему-то российскими политологами игнорируется и выдается «за некий волюнтаризм», но тем не менее она знаменует собой кардинальную перестройку всей американкой внешней политики. Отсюда и абсолютно логичные действия Трампа в этом контексте: при малейшей угрозе осложнения ситуации для американских военных и соответствующего обвального сценария втягивания Пентагона в очередные латентные конфликты Трамп тут же начал разыгрывать карту посредничества и уговоров. Для этого он постарался как можно скорее направить Абэ в Тегеран (его визит сильно запоздал, острота ситуации прошла, и сам визит превратился больше в формальность), дать соответствующие сигналы в Тегеран через своих европейских союзников, а также вынужден был срочно обратиться с соответствующими просьбами к Москве, ради чего направил в Сочи своего госсекретаря М.Помпео. Эти контакты по линии внешнеполитических ведомств продолжаются до сих пор. Это расценивается некоторыми российскими политологами как сигнал о том, что отношения между Москвой и Вашингтоном получат положительную динамику. Не получат. Хорошо, что на Смоленской площади, похоже четко дают себе отчет о реальных мотивировках Вашингтона, который провоцирует Тегеран на радикальные ответные шаги вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе. Об этом говорится в выступлении постоянного представителя России при международных организациях в Вене Михаила Ульянова, текст которого размещен в среду на сайте МИД РФ. Дипломат отметил, что США не просто вышли из ядерной сделки, «но и взяли курс на ее подрыв, прежде всего путем блокирования выполнения экономической части этой договоренности». «Методами неприкрытого шантажа и запугивания США стремятся заставить другие страны свернуть законные торгово-экономические связи с Ираном, прежде всего в нефтяной и банковской сферах. По сути Вашингтон грубо пытается ограничить их суверенитет и заставить отказаться от содействия реализации СВПД в соответствии с резолюцией 2231 СБ ООН, — заявил Ульянов. — Более того, начиная с мая США распространили такую деструктивную политику уже и на отдельные элементы ядерной части этого соглашения, угрожая санкциями за вывоз с территории Ирана избыточных объемов обогащенного урана и тяжелой воды». «Фактически Вашингтон буквально выталкивает Тегеран из ядерной сделки и провоцирует его на осуществление радикальных ответных шагов, — подчеркнул российский постпред. — Призываем США пересмотреть свою линию на торпедирование крупнейшего достижения в сфере ядерного нераспространения, позволяющего международному сообществу быть уверенным в исключительно мирном характере иранской ядерной программы». Эти призывы российского дипломата являются в данном случае исключительно фигурой речи, а что касается того, что американцы экономическим прессингом старится видоизменить конфигурацию режима в Иране, так в Вашингтоне об этом говорят открыто. По словам Ульянова, в Москве с пониманием восприняли решение Ирана приостановить выполнение части его добровольно принятых обязательств по СВПД, но при этом настоятельно призывают Тегеран «не поддаваться на провокации и воздержаться от дальнейшей эскалации при том понимании, что остающиеся участники СВПД предпримут все усилия для восстановления баланса между ядерной и экономической составляющими этой договоренности». «Со своей стороны, продолжим практическую работу в этом направлении», — заверил дипломат. «Призываем и других экономических партнеров ИРИ не поддаваться внешнему давлению, памятуя о том, что в нынешних обстоятельствах коммерческие связи с Ираном имеют еще и важное политическое измерение как вклад в выполнение резолюции 2231 СБ ООН, укрепление режима ядерного нераспространения, а также предотвращение возрастающей угрозы дестабилизации в ближневосточном регионе», — добавил Ульянов. В этой связи отметим, что такие действия означают по факту открытые действия Москвы на перевод сделок с Ираном на расчет в национальных валютах. При этом подчеркнем, что такие призывы к сохранению СВПД являются простой декларацией до тех пор, пока целый ряд крупных государственных компаний России не решаются из-за угрозы американских санкций входить в полный рост на иранский рынок. То есть делают ровно то, что делают и европейские компании. Одно дело разговоры в Москве и Брюсселе о недопустимости развала СВПД (а этот сценарий, увы, похоже становится неизбежным), другое дело — конкретные действия на экономическом направлении. Европейские страны — участницы Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе (Великобритания, Германия, Франция) неубедительны в проявлении своей политической воли продолжить вести дела с Ираном. С такой оценкой выступил в среду перед журналистами заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков по итогам консультаций с заместителем госсекретаря США по контролю над вооружениями и международной безопасности Андреа Томпсон. «К сожалению, европейские страны — участники СВПД не проявляют должной политической воли и динамики в плане создания условий для нормального экономического взаимодействия с Ираном, в том числе в области экспорта традиционных иранских товаров, в первую очередь энергоносителей», — отметил Рябков. По словам заместителя министра, если не добиться в этом вопросе сдвигов к лучшему, ситуация вокруг сделки еще более осложнится. «Этого хотелось бы избежать», — подчеркнул он. Вряд ли, тем более, что и российские компании в этом ключе большого энтузиазма не проявляют. Такая позиция и Москвы, и Брюсселя логична. Иранский рынок для европейских компаний безусловно уступает по значению и объемам американскому, а для Москвы развал СВПД и автоматическое подорожание нефтяных котировок объективно выгодно. Как бы цинично это и не звучало. К тому такая позиция Брюсселя лишает Тегеран всех иллюзий по вопросу перспектив экономического сотрудничества с ЕС и объективно подталкивает его еще больше в политическую орбиту Москвы и Пекина.
В этой связи рискнем предположить, что войны Ирана с США конечно не случится, а вот развал СВПД поставит на повестку дня риски военных ударов по иранским ядерным целям. Пока только в большой теории. Американские аналитики в этой связи делают следующие выводы в отношении такой перспективы. По их оценке, несмотря на жесткие позиции как Ирана, так и Соединенных Штатов в рамках нынешней конфронтации, обе страны будут по-прежнему стремиться избежать крупной войны друг с другом. Тем не менее, риск просчета и эскалации будет оставаться высоким, особенно с учетом размещения сил Ирана по региону Ближнего Востока и наращивания сторонами своих военных приготовлений. Отсутствие значимых каналов коммуникаций между сторонами также снижает способность обеих стран к быстрой деэскалации напряженности после первоначальной конфронтации.
Возможная война между Соединенными Штатами и Ираном будет иметь не только далеко идущие региональные, но и серьезные глобальные экономические и энергетические последствия. Такой конфликт также стал бы серьезным отвлекающим фактором для Соединенных Штатов в то время, когда они пытаются переключить свое внимание и ресурсы на глобальную конкуренцию с Китаем и Россией. Тем не менее, есть некоторые факторы, которые могут подтолкнуть Вашингтон и Тегеран к открытому военному столкновению. На сегодня очевидно, что, как подчеркнули лидеры в Вашингтоне и Тегеране, две страны по-прежнему опасаются дорогостоящей войны друг против друга. У президента США Дональда Трампа есть много сторонников в Вашингтоне, особенно в Пентагоне, которые предпочли бы избежать войны и сосредоточить внимание и ресурсы страны на продолжающейся конкуренции с Россией и Китаем. Тегеран также этого не желает, особенно учитывая непропорциональный военный потенциал с США и те негативные последствия, который такой конфликт может нанести иранскому народу и его руководству. В рамках этого утверждения мы с американскими аналитиками не согласимся, поскольку любой военный конфликт любой степени интенсивности не только не повредит руководству ИРИ, а наоборот резко усилит консолидацию иранского общества. Полностью осознавая огромное превосходство в потенциале Вооруженных сил США, Иран на протяжении десятилетий инвестировал свои средства в асимметричные возможности, такие как прокси-силы, баллистические ракеты, морские мины и быстроходные малые корабли. Именно этот набор инструментов оптимален для нанесения болезненных ударов по американским военным целям, критической энергетической инфраструктуре вокруг Персидского залива и другим ключевым стратегическим целям в регионе. Эти силы и тактика, однако, вряд ли компенсируют общую относительную военную слабость Ирана; действительно, Тегеран полностью осознает, что многие из этих активов остаются уязвимыми для возможных ударов ВВС и ВМС США. Например, способность Ирана угрожать Ормузскому проливу или закрыть его в значительной степени зависит от качественного потенциала военно-морских сил КСИР, которые состоят из минных судов, ракетных и торпедных катеров, легких быстроходных катеров и береговых батарей противокорабельных крылатых ракет. Многие из этих активов имеют серьезную степень уязвимости в рамках превентивных ударов ВВС и ВМС США на своих базах и портах. То же самое справедливо и в отношении рисков серьезных потерь уже в рамках своих боевых операций в открытом море или в воздухе. Другими словами, у Ирана есть очень ограниченное окно возможностей в рамках минирования акватории и судоходных путей в Ормузском проливе, прежде чем Соединенные Штаты и их союзники значительно уменьшат чисто военными средствами его способность сделать это. Тот же принцип применим и к иранскому арсеналу баллистических ракет, когда речь идет о способности страны наносить удары по американским базам и энергетической инфраструктуре в регионе. Вероятность того, что Тегеран сможет вовремя запустить такие ракеты во время конфликта до того, как Пентагон может уничтожить многие из них на стартовых площадках, оценивается американским аналитиками, как очень высокая. То есть, чем дольше время разворачивания Тегераном своих асимметричных военных активов, тем больше риск того, что Соединенные Штаты уничтожат их до того, как Исламская Республика сможет их использовать. В этой связи отметим, что такая логика потерпела свое полное фиаско во время двух войн США против Ирака, когда американские средства ВВС и ПРО не смогли предотвратить запуски и попадание в цель иракских СКАДов в Израиле и КСА. Если бы хотя бы одна из этих ракет имела бы минимальный ядерный или аналогичный тротиловый заряд, то обо всех успехах системы ПРО «Пэтриот» можно было бы забыть. При этом снова напомним, что атаки не вполне себе современных ракет йеменских хоуситов по саудовским целям перехватываются этой системой где-то наполовину. А применение иранцами беспилотников вообще пока не удается блокировать. А Ормузский пролив будут минировать простые быстроходные катера, которые практически невозможно перехватить. И с их помощью и простых РПГ и ПТРК (тем более, что положительный алгоритм уже был наработан иранцами ранее) будут подвергаться атакам танкера. Потери в случае уничтожения такого катера для иранцев минимальны, ущерб от них максимален, а их полный перехват означает конвоирование каждого танкера отдельным военным кораблем. Рискнем предположить, что внятных инструментов препятствования такой тактике у Пентагона нет. Это уже не говоря о том, что в случае открытого конфликта начнется серьезная партизанская война по принципу «стреляй-взрывай-убегай» в том же Ираке, Афганистане и очень вероятно, что и в КСА. И убивать каждый день (пусть и в небольшом количестве) будут именно американских военных или просто граждан США по всему миру.
По оценке американцев, еще одним фактором, способным обострить американо-иранское противостояние, является отсутствие эффективной прямой связи между вооруженными силами двух стран. Отсутствие «горячих линий» и проверенных методов немедленного снятия напряженности чревато еще большим недоверием и непониманием намерений противника. Это отсутствие каналов для диалога распространяется даже на самые высокие министерские уровни. Отвечая недавно на вопрос, могут ли Иран и Соединенные Штаты быстро связаться, чтобы предотвратить кризис, министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф сказал, что, в отличие от каналов оперативной связи с бывшим госсекретарем США Джоном Керри, таких каналов связи с Майком Помпео не существует. Более того, Зариф сказал, что не чувствует себя обязанным отвечать на звонки госсекретаря из-за его публичных заявлений. Конечно, если ситуация обострится, иранским и американским официальным лицам в конечном итоге удастся связаться друг с другом, если они захотят это сделать, но в ситуации, когда минуты, а не часы имеют решающее значение, отсутствие истории коммуникаций или установленных каналов для разрешения конфликтов, несомненно, будет препятствовать быстрым усилиям по деэскалации. Фактически, к тому времени, когда американские и иранские официальные лица поговорят, цикл атак и контратак может легко приобрести необратимый характер. В целом и Соединенные Штаты, и Иран, похоже, стремятся избежать крупной войны. Вооруженная конфронтация значительно менее вероятна, чем продолжающееся противостояние стран невоенными средствами. Но сочетание глубокого недоверия, вовлеченности множества доверенных лиц и второстепенных игроков, настоятельной необходимости Ирана действовать быстро, как только возникнет угроза, а также отсутствие эффективных каналов связи — все это повышает риски неконтролируемого случайного конфликта.