США рассматривают арабо-курдские формирования «Сил демократической Сирии» (СДС) исключительно как военных союзников в борьбе с террористическое группировкой «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ) и не предлагают им никакого самостоятельного политического будущего. Об этом заявил в мае с.г. американский спецпредставитель по Сирии Джеймс Джеффри на слушаниях в комитете по иностранным делам Палаты представителей Конгресса США. «Мы поддерживаем отношения с СДС как с военным партнером в борьбе против ИГ ради стабилизации в регионе. У нас нет никакой совместной с ними политической повестки кроме того, что мы находимся в районе, который они контролируют как с административной, так и с военной точки зрения. По этой причине нам приходится иметь с ними разумные отношения, и мы поддерживаем их. Мы также по-своему в долгу перед ними, поскольку они вместе с нами сражались против ИГ. Это две важные вещи»», — сказал он. «Но мы не предлагаем им никакого политического будущего. Единственное политическое будущее, которое мы предлагаем им, — это то политическое будущее, которое мы предлагаем всем в Сирии», — подчеркнул Джеффри, добавив, что Вашингтон привержен политическому процессу в соответствии с резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН. Курды сформировали в ноябре 2013 года автономные органы управления в трех регионах Сирии (Камышлы, Кобани и Африн), а затем после создания СДС в 2015 году отвоевали у террористов из ИГ провинции Хасеке и Ракка, а также восточный берег Евфрата в провинции Дейр-эз-Зор. Под контролем СДС, которым оказывали поддержку силы международной коалиции во главе с США, в настоящее время находятся северо-восточные районы Сирии. В этой связи отметим один факт. Вашингтон пытается на севере Сирии реализовать пока не совсем понятную схему. С одной стороны, Пентагон пытается, несмотря на все намерения и заявления президента США Дональда Трампа о выводе американских войск с севера Сирии, организовать там некий силовой базис для сохранения своего влияния там. С этой целью американцы пытаются добиться от своих союзников по НАТО разместить на севере Сирии дополнительные контингенты взамен американских. Эти попытки происходят с переменным успехом, и в данном случае надо отметить только один момент. Европейские союзники не пойдут на самостоятельное пребывание на севере Сирии без наличия там американских войск, пусть и в значительно сокращенном количестве. Этот аргумент был одним из принципиальных в системе доводов руководства Пентагона, которые оно выдвинуло Д.Трампу с точки зрения необходимости оставления в Сирии группы разведки и координации в составе 200 военных. И американский президент на этот вариант пошел, но при этом он явно давит на Пентагон с точки зрения быстрейшего вывода с севера Сирии 1800 американских военных. Все упирается в позицию Парижа, Лондона и Берлина. Если первые две столицы в принципе готовы расширить свое военное присутствие и заменить в ряде пунктов американцев, то Берлин на этот вариант не готов. В этой связи отметим, что сохранение присутствия союзников на севере Сирии является принципиальным моментом сохранения там военного присутствия СДС, костяк которых составляют курды. Это на сегодня основная задача для Вашингтона, в котором четко отдает себе отчет в том, что без иностранных сил в рамках пусть и символической поддержки, контроль курдов над территорий Заевфратья будет самым кардинальным образом минимизирован. А вместе с ним будет минимизирован и уровень влияния Вашингтона на ситуацию в Сирии. Поэтому Пентагон вынужден в общем-то жестко реагировать на все попытки Анкары каким-то образом расширить зону своего контроля над сирийско-турецкой границей. Министерство обороны США, реагируя на сообщения о том, что Турция собирает войска вдоль своей границы с северо-восточной Сирией в течение последних нескольких дней, предупредило Анкару 13 июля против любых односторонних военных шагов в районах Сирии, которые удерживают поддерживаемыми США СДС. Турецкое военное вторжение в контролируемые СДС части Сирии, где американские войска также сохраняют присутствие, нанесет еще один значительный удар по американо-турецким отношениям, не говоря уже о повышении риска случайного столкновения между турецкими и американскими военными. Но есть основания полагать, что Турция на самом деле не будет проводить такую операцию в настоящее время. Более вероятным объяснением перемещения войск была бы попытка Анкары создать рычаги для каких-то переговоров с учетом того, что Соединенные Штаты вскоре могут принять решение о введении санкций и других мер против Турции после прибытия закупленной у России техники ПВО С-400. При этом, по оценке аналитиков Пентагона, нельзя исключать трансграничного вторжения Турции, особенно если Соединенные Штаты введут санкции. В этом случае турки могли бы провести такую операцию, как средство возмездия. Это, конечно, не первый случай, когда Анкара усиливает присутствие своих войск на границе с Сирией. В предыдущих случаях турецкие военные впоследствии всегда отходили. Нынешнее наращивание турецких войск, как сообщается, происходит близко к Телль-Абьяду, который является одним из опорных пунктов СДС. Не исключено также, что Анкара надеется таким образом сдержать готовность Парижа и Лондона выполнить обязательства по развертыванию войск в Сирии, подчеркивая сохраняющийся риск, с которым могут столкнуться эти силы в случае своего размещения. Независимо от мотива нынешнего турецкого развертывания, будь то подлинное желание сократить силы СДС до минимального размера, или повлиять на действия США или Европы, или смесь всего вышеперечисленного, турецкие шаги подчеркивают, что сирийский конфликт остается особенно восприимчивым к внезапным вспышкам разногласий между глобальными и региональными державами. В этой связи отметим, что поддержка со стороны США курдов на севере Сирии упирается в чисто политический фактор: поддерживать курдскую военную силу невозможно без того, чтобы тем самым подспудно формировать политическое образование на севере Сирии по примеру Иракского Курдистана. И все вышеприведенные заявления Госдепартамента США стоит рассматривать только лишь как попытку успокоить арабов в Заевфратье и минимизировать риск арабо-курдских столкновений. На сегодня для Вашингтона примирение между курдами и арабами на севере Сирии является главной задачей с точки зрения сохранения своего влияния в этом регионе.
В этой связи обратим внимание на последний анализ этой проблемы, который опубликовал Joint Special Operations University (JSOU), который тесно аффиллирован с Пентагоном. По оценкам авторов этого доклада, с начала операции «Непоколебимая решимость» в Сирии в 2014 году, американским военным удалось построить в Заевфратье лояльную и самостоятельную военную силу в лице СДС при относительном минимуме напряженности между курдами и арабами. Этот локальный проект появился в сентябре 2014 года, когда американские военные начали взаимодействие с курдами из «Сил народной самообороны» (СНС/YPG) и арабскими союзниками этого ополчения, из которых была сформирована коалиция «Буркан аль-Фурат» («Вулкан Евфрата») против ИГ. При этом указывается, что кинетическая поддержка (под этим термином следует понимать видимо воздушную поддержку и снабжение боеприпасами) американскими военными коалиции «Буркан аль-Фурат» была решающим фактором при обороне силами этой коалиции курдского анклава Кобани от нападения сил ИГ. Операция по обороне Кобани стала поворотной точкой в войне этих сирийских партнеров против ИГ и сдвиг парадигмы развития всей социально-политической системы этого региона. Американские военные в рамках этого первоначального союза курдов и арабов в битве за Кобани, взращивал силы СДС, которые затем смогли отвоевать у ИГ практически все территории на севере Сирии, включая бывшую столицу ИГ Ракку. По оценке авторов доклада, на сегодня основной задачей американцев остается укрепление этой коалиции между курдами и арабами уже не столько с военной точки зрения, сколько по социально-политической оси. При этом потенциал для дестабилизации курдско-арабского общинного конфликта в Северной и Восточной Сирии остается и растет. Напряженность сохранялась из-за: а) исторической и современной социально-политической динамики, б) неурегулированности сирийской внутрикурдской политики, и с) повышенного внимания сирийских властей (SARG) по обеспечению своего будущего политического ив военного присутствия в районе Роджава (или Аль-Джазира). Основные социальные и политические трения между курдами и арабами в Заевфратье на сегодня составляют самую важную политическую угрозу стабильности военной операции США. В этой связи ситуация определялась рядом факторов, которые вынуждены учитывать американские военные. В том числе одним и факторов угрожающей динамики на этом направлении являются попытки курдов организовать под американским прикрытием свои органы и структуры управления. При этом американские эксперты отмечают ряд «линий уязвимости»: 1) борьба внутри самой курдской общины в рамках конкуренции в области курдской националистической идеологии. Если расшифровать этот термин, то имеется ввиду борьба между РПК, ПСК и ДПК; 2) влияние операций SARG в Заевфратье и вероятность того, что Дамаск сможет подтвердить свой авторитет через новые или возобновленные отношения с курдами и арабами по линии «патрон-клиент». Кроме того, беспокойство Турции по поводу влияния курдов на севере и востоке Сирии интернационализировал эти внутренние противоречия и фактически расколол двух оппозиционеров по линии курды-арабы.
Американцы указывают, что нет никаких сомнений в том, что выбор Пентагона в поддержку курдов не ставится сейчас под сомнение. Скорее сейчас речь идет о том, чтобы не связывать политическое и военное значение этого выбора с более широкое институциональным строительством. Для того, чтобы такой арабо-курдский союз был стратегически устойчивым, структуры, созданные с помощью США, сначала должны минимизировать основные напряженности между партнерами, что во многих случаях означает подчеркивание идентичностей, которые пересекают этнические, сектантские или даже идеологические линии. Это не новый момент. Во время Второй мировой войны, например, союзники потратили очень много сил и средств на то, чтобы держать профранцузских партизан в Леванте сосредоточенными на борьбе против немцев, а не друг против друга. В то время как фактор ИГ стал основной вынужденной причиной такого арабо-курдского союза, и по мере нивелирования функционала ИГ, возрастает потенциал для неминуемого сектантского, национального и политического размежевания. Социокультурная динамика в Заевфратье, которая существовала до начала сирийского восстания в марте 2011 года, не отличались большим уровнем сотрудничество между курдами и арабами, которые в подавляющем большинстве происходят от бедуинских племен Аравийского полуострова. Социально-политическое сотрудничество между ними в дореволюционный период была основана прежде всего на четком разделении зон ответственности и жестком контроле над этим процессом со стороны Дамаска.
В этой связи американцы выделяют в качестве одной из главных причин напряжения по этой линии так называемое межсектанское соперничество. Этот термин охватывает социальные отношения между приверженцами как разных религий, так и приверженцами одной религии, но в рамках различных сект. Эта формулировка позволяет при анализе различать понятия этнос, племя, религия, секта с четкой ориентацией. Демографическое разнообразие Заевфратья является одним из главных вызовов самоуправлению этого региона в связи с сильной социальной и политической фрагментацией двух крупных этнических общин в лице арабов и курдов. Этнические курды, которые являются преимущественно мусульманами-суннитами с езидским меньшинством, составляют большинство населения в северо-восточных районах провинции Хасеке и в поясе вдоль сирийско-турецкой границы на севере провинции Ракка. Арабы, которые являются преимущественно суннитами с меньшинством шиитского населения и которые в основном происходят от племен Аравийского полуострова, по-прежнему организованы по семейным, клановым и племенным линиям. Хотя есть другие социально-политические этнические и сектантские общины региона, такие как этнические ассирийцы, которые являются христианами, и этнические туркмены (в основном мусульмане-сунниты), отношения именно прежде всего между курдами и арабами — это самое важное для будущей стабильности Заефратья. Это связано с исторической стратегией SARG по разделению коммунальных связей внутри страны, включая курдов и арабов, путем поощрения этнической вражды между ними и предоставлением привилегий некоторым арабским общинам на вершине властной иерархии в этом регионе для облегчения администрирования этого удаленного района из Дамаска. SARG следовал и следует этой стратегии с середины 20-го века.
Племенные арабы представляют собой форму социально-политической организации, как нация-государство, а также форму общинной или коллективной культурной этнической группы, основанной на общих понятиях родства, генеалогии, чести и автономии. Лица, обладающие племенной идентичностью, не ограничены в своих экономических возможностях, деятельности или образовательном опыте. Соплеменники и женщины могут быть пасторальными кочевниками, сельскими земледельцами, лавочниками в городах, таксистами, главами корпораций, а также правителями арабских государств, в том числе в Иордании, Саудовской Аравии, Омане, Йемене, Кувейте, Бахрейне, Объединенных Арабских Эмиратах и Катаре. В случае с Сирией существовала давняя практика арабских племен — мужчины проводили значительное количество времени за пределами своего родного региона. Они были гастарбайтарами в соседних странах, особенно в Ливане и странах-членах ССАГПЗ, где они образуют серьезную профессиональную прослойку. Этот момент помимо плюсов в виде денежных переводов на родину имел и явный минус: подверженность этих групп попаданию в орбиту религиозного экстремизма. Миллионы сельских сирийцев обладали активной племенной арабской идентичностью до 2011 года, и именно эта племенная принадлежность была активно и эффективно использована для того чтобы мобилизовать политическую и вооруженную оппозицию против SARG в рамках организации военизированных формирований. Городские сирийские арабы, с другой стороны, часто проявляли более ослабленную пламенную идентичность в силу влияния на них антиплеменной баасистской идеологии. В этой связи, по оценке авторов доклада, американским военным следует особенно учитывать политическое значение племенных сетей, пересекающих Сирию и распространяющихся на соседние страны. Поддержка со стороны сирийских арабских племен была стратегической целью для всех иностранных стран, вовлеченных в сирийский конфликт. Курды считаются частью иранской этноязыковой группы (персы, луры, белуджи, бахтияры) и населяют преимущественно горную местность в районе границ современной Турции, Ирана, Ирака и Сирии. Курды составляют вторую по численности этнолингвистическую группу в Сирии. В отличие от курдских общин в Ираке, Иране и Турции курдская община Сирии не живет в географически смежных регионах. Курды находятся в трех географических зонах, которые граничат с Ираком и Турцией: во-первых, исторический регион Аль-Джазира,который включает провинции Хасеке и Дейр-эз-Зор; во-вторых, Айн-Аль-Араб, или Кобани на курдском языке, расположенном к северу и востоку от Алеппо; и в-третьих, Африн, или Курдаг на курдском языке, расположенный к северо-западу от Алеппо. Курды также живут в Рукнаддине, курдском пригороде Дамаска, также называют Алакрад и Аль-Салхия. Существует также очень большая курдская община в городе Алеппо (в основном рабочие, студенты), и в восточных районах провинции Алеппо в окрестностях города Манбидж. Некоторые курды также живут в центрально-западном сирийском городе Хама (в основном крупные землевладельцы из семьи Барази). Хотя продолжающаяся гражданская война в Сирии полностью сорвала попытку провести перепись населения, численность жителей в трех северных преимущественно курдских регионах (т. е. Хасеке, Кобани и Африн) по данным Курдского института в Париже оценивается на сегодня примерно в 2,5 млн человек. Есть еще миллион курдов в Алеппо и Дамаске вместе взятых. Все сирийское курдское население составляет от 3 до 3,5 млн человек, или между 12,5% и 15% от всего населения. Курды, где бы они ни жили, используют термин «Рожава» или «Запад» для обозначения этих трех регионов Северной Сирии со значительным курдским населением. При этом правительства Сирии, Турции, Ирака и Ирана, а также многие сирийские арабы также считают этот термин неприемлемым. В Аль-Джазире курдская община делит этот регион с различными арабскими племенами (например, Шаммар, Баггара, Джаббур, Джис, Хаддадин, Афадлах, Дульям, Угейдат), и с ассирийскими и халдейскими христианами, с туркоманами, а также небольшим количеством армян в Камышлы. Курдское население, в зависимости от источника, составляет менее 50% (по данным арабских племен) и 60% населения этого региона (по данным сирийских курдов) и в основном сосредоточены вдоль приграничных с Турцией и Ирака регионов, хотя в городе Хасеке сейчас есть также большая курдская община. В Айн Аль-Араб ( Кобани на курдском языке и Арапинар на турецком языке) курдское население сосредоточено в кластере деревень и городов вдоль турецкой границы, составляя примерно 60-70% населения области. В Африне (Курдаг) курды составляют более 90% жителей региона. Географическая разобщенность трех курдских районов произошло в рамках пограничного урегулирование между Францией (мандатная власть, правящая Сирией) и Турцией в 1920-х годах. Французы использовали железнодорожную линию Восточного экспресса между Стамбулом и Багдадом, как разделительную линию между двумя странами вне всякого учета природных или этнических границ. Тем не менее, эти три области на самом деле имеют географические расширения в рамках курдских провинций в Турции. То же самое справедливо и отношении ряда арабских племен, хотя в основном арабы, черкесы, чеченцы, а также туркоманы живут между тремя курдскими районами на севере Сирии.
Преодоление вторичной социализации
Американцы указывают два типа социализации в современной Сирии. При первичных социализациях этничность (арабская, курдская, армянская, туркоманская, черкеская, чеченская), религия и секта (суннит, шиит, христианин, езид), и племя широко известны и часто легко различаются. Но есть другие социализации идентичности, которые могут быть одинаково значимыми для политических аспектов UW (этим термином американские исследователи обозначают ту политико-экономическую систему в Заевфратье, которую они пытаются там образовать). Они называются вторичной социализацией, потому что они формируются после первичной социализации, происходящей из семьи и сообщества, и полностью отпечатываются в человеке. Вторичная социализация исходит из более широкого взаимодействия человека и общества, например, образование, хобби, профессиональные ассоциации, музыка и другие интересы. Некоторые общества подкрепляют первичные социализации, в то время как другие более открыты для развития—или даже поощрение—вторичной социализации. Проблема с точки зрения реализации проекта UW заключается в том, что первичные социализации очень очевидны и их легко определить. Каждый может определить семью, племя, религиозную и этническую принадлежность, особенно когда люди сознательно идентифицируют себя с ними. К сожалению, вторичные социализации труднее обнаружить в силу того, что они имеют более слабую институциональную поддержку, чем первичная социализация. Вкратце, социально-политические аналитики должны активно искать ее. Реальность такова, что первичная социализация также имеет большое значение для изучения истории конфликта между группами, чем вторичная социализация. Таким образом, чем больше подчеркивается первичная социализация, тем больше развиты формы для религиозных, этнических и племенных противоречий. В Сирии это, безусловно, так. Понятие социального капитала здесь тесно связано с последствиями первичной и вторичной социализации. Первичные социализации этнической принадлежности, религии, секты и племени часто описываются в Сирии как «связывающий социальный капитал», потому что они связывают людей в сплоченную группу, которая важна для выживания во времена конфликтов и дефицита. И это ограничивает ассортимент и возможности для новых идей, навыков и экономических возможностей членов различных групп.
И наоборот, вторичная социализация часто служит «мостом между социальными капиталами». Она связывает различные группы на основе общих интересов, потребностей и идеологии за счет более широкого спектра знаний, навыков и возможностей для потенциальных коллективных действий. Другими словами, американцы предлагают заменить племенную и этническую идентичность другими формами доверия и коммуникаций. При этом они оговариваются, что это вопрос времени, и уникальный опыт племенной Сирии крайне важно рассматривать с точки зрения выработки политического подхода к проекту UW в рамках преодоления напряженности между арабскими племенами и курдами в этом регионе, которые были усилены в течение десятилетий режимом Асада.
Арабские племена и Аль-Джазира
Преобладающей формой социальной идентичности и мобилизации среди арабов Аль-Джазиры является трайбализм. Племенные арабы преимущественно являются суннитами, хотя некоторые племена включают шиитские мусульманские семьи и кланы. Эти основные многонациональные племенные конфедерации региона включают Угайдат, Баггара, Тайе и Джаббур, и меньшие племенные группы, как Аш-Шарабия, Аз-Зубейд, Шам-Мар, Шам и ветвь Баггара Альбу Хасан, которые преобладают в южных районах провинции Хасеке, Аль-Ариша, Аш-Шаддади и Маркада поддерживает тесные связи со своими родственниками в соседнем Дейр-эз-Зоре. Несколько суннитских арабских племен региона, включая Шаммар, Джаббур и Баггара также имеют трансграничные связи с соплеменниками в Ираке, к которым они обратились за социальной и вооруженной поддержкой в ходе сирийской гражданской войны. Племена являются точкой входа в традиционное и коренное сирийское гражданское общество. Племена существовали в Сирии и на Ближнем Востоке тысячи лет. Они являются стабильной формой местной социально-политической организации, а племенная идентичность основана на реальных или воображаемых кровных узах (т. е. родстве в настоящем и патрилинейной генеалогии в прошлом). Семья как организующий принцип племенной идентичности обеспечивает высокую степень социальной сплоченности. Трайбализм как форма коллективного сознания (как этнос и национальная идентичность) пережил как эру колониализма, так и эпоху модернизации. выдержал бури колониализма. Племена могут обеспечить продуктивный путь для усилий по поощрению гражданского общества и демократии в Сирии в той мере, в какой существуют явно демократические идеи и гражданские традиции внутри самой племенной системы. Такие идеи включают в себя понятия достижения консенсуса, равенства соплеменников и шейха, как первого среди равных, а также такие практики, как посредничество, переговоры и компенсация, которые подпадают под урф или традиционный племенной закон. В северных, курдско-мажоритарных районах Сирии многие из этих арабов-суннитов были расселены в районе в 1965-1976 годах в рамках реализации политики партии Баас по созданию «арабского пояса». По оценкам, около 60 000 курдов были вытеснены со своей земли в результате этой политики. Некоторые суннитские арабские племена участвовали в вооруженных оппозиционных группировках, которые боролись против правительства Б.Асада и курдских ополченцев в регионе, включая филиал «Аль-Каиды» в лице «Джебхат ан-Нусры» (запрещена в России). В частности, надо отметить одну организованную вооруженную группировку, сотрудничавшую с «Джебхат ан-Нусрой»» в регионе. Это «Бригада свободного Джазира», которая был организована племенем Шаммар как филиал Свободной сирийской армии (ССА) и дислоцировалась вблизи сирийско-иракской границы в районе Ярубия. Важно отметить в этой связи, что племенные шейхи в Аль-Джазире до начала протестных выступлений против Дамаска находились под огромным политическим, социальным и финансовым давлением из-за многолетней засухи и вызванного ею голода в регионе. За последние несколько десятилетий отношения между различными племенами Аль-Джазира была укреплены как взаимными экономическими трудностями, так и общими узами родства и общим суннитским мусульманским племенным арабским наследием, что отличает их правящей алавитской семьи Асада, узурпировавшей власть в Сирии.
Традиционная вертикаль власти шейхов в Аль-Джазире на сегодня сильно трансформировалась в связи с тем, что принятие решений стало выходить за полномочия одного человека (или семьи) в конкретной племенной линии для достижения взаимоподдержки индивидов в более широкой сети племен. В этой связи многие племенные шейхи были вынуждены оставить свои традиционные районы в Аль-Джазире, переехать в Дамаск или Алеппо, или покинули Сирию полностью, становясь отдаленными фигурами с точки зрения влияния на своих соплеменников. Без поступлений со стороны Дамаска они оказались не в состоянии обеспечить основные потребности своих племен, особенно во время последней по времени засухи, которая началась в 2003 году и продолжалась до конца десятилетия. В этом контексте в племенных образованиях стали все больше монополизировать и концентрировать власть отдельные полевые командиры или организованные преступные группы (ОПГ). За время гражданской войны они последовательно укрепляли свою репутацию как внутри своих племен, так и за их пределами, оказывая прямую помощь людям в их общинах, которые буквально голодали в регионе Аль-Джазира.
Еще до начала сирийского восстания арабское племенное общество фактически поддержало его. Его участие в восстании с момента его зарождения был хорошо задокументировано со стороны сирийской оппозиции. Первый «день гнева» против сирийского режима возглавили племена города Хасеке 5 февраля 2011 года, из которых надо отметить Джаббур, Тайи и Хассанскую ветвь племенных конфедераций Аназа. На сегодня сирийские племенные шейхи, в теории, могут бросить вызов Дамаску через их политический и моральный авторитет и возможность активировать сети соплеменников, проживающих в деревнях и городах Камышлы и Дейр-эз-Зора. Но здесь есть один момент: многие арабы, которые были переселены сюда при содействии партии Баас, продолжают тесно сотрудничать с режимом Асада. И этот момент, по оценке американских экспертов, представляет собой самый большой риск в рамках реализации их планов в Заевфратье. Во-вторых, Дамаск сейчас использует членов племени Джаббур в городе Хасеке и его окрестностях, и племя Тайи в городе Камышлы и вокруг него, чтобы бороться с курдами и сирийским оппозиционерами. Причина, по которой эти племена отошли от поддержки оппозиции и снова вошли в союз с сирийскими войсками, состоит в том, что они начали испытывать давление со стороны курдов и были эффективно мобилизованы сирийскими спецслужбами на почве чисто меркантильных соображений.
При этом Дамаск меняет свою прежнюю политику в отношении этого региона. Ранее сирийское правительство было категорически против предоставления большего количества полномочий и власти органам местного уровня и автономии для населения этого региона, независимо от этнической принадлежности. Помимо репрессивных инструментов, Дамаск также использовал другую тактику подавления местной власти и автономии. Она включала национализацию земли, ограничения прав на земледелие и выпас скота и даже принудительное переселение целых групп людей (курдов и племенных арабов) из одного района в другой. Дамаск попытался установить полный контроль над Аль-Джазирой до такой степени, что даже заблокировал деятельность внешних агентств по оказанию помощи региону во время многолетней засухи и последующего голода. Все это усиливалось ростом напряженности между курдами и некоторыми арабскими племенами. Теперь Дамаск изменил свою политику и обещает местным племенам широкую автономию и помощь. При этом последние явно делают выбор в сторону Дамаска на фоне курдской экспансии. Племенная идентичность и территория в Сирии почти синонимы, но ресурсная конкуренция и курдская экспансия через СДС угрожают целостности обоих этих факторов. Обеспечение неприкосновенности традиционных племенных земель и сельскохозяйственных возможностей для членов племени является основной обязанностью шейхов и может быть источником равно как стабильности, так и нестабильности.
Разногласия между племенами арабов на востоке Сирии
Конечно, некоторая динамика создает напряженность и среди арабских племен. Во-первых, конкуренция даже среди арабских племен является фактом жизни, особенно при условиях дефицита ресурсов. Помимо потенциального конфликта из-за воды и пахотной земли, конкуренция также существуют над ресурсами получения государственной и иностранной помощи. Во-вторых, до сирийского восстания 2011 года исламизм был преимущественно городским явлением. За последнее время салафитский джихадизм стал фактом жизни сирийского общества из-за семилетнего конфликта, и трудно прогнозировать, как именно этот фактор будет играть в арабской племенной политике, тем более, что группы, такие как «Джебхат ан-Нусра» завоевала среди них серьезный авторитет в рамках своей борьбы против режима Асада. Насколько глубоко и широко распространен экстремизм в сирийском обществе пока неизвестно. Однако сельские суннитские сирийцы остаются в значительной степени вдохновленными суфийскими интерпретациями ислама, и напряженность внутри общин мусульман-суннитов будет иметь тенденцию к усилению.
Государство или любая форма официального правительства уже давно является вызовом племенной идентичности. Племенная структура по-прежнему имеет значение на уровне семьи и клана, но теперь менее влиятельна на более высоких уровнях племенной организации. Опираясь на курдов в качестве основы управления в регионе, США фактически променяли одно проблемное правительство на другое в глазах арабов. В результате племенные арабы Аль-Джазиры качнулись в сторону Дамаска в 2018 году с целью тем самым уравновесить курдское влияние. В этой связи американские аналитики делают давно известный вывод: опора на курдов имеет свои лимиты с точки зрения образования на территории региона Аль-Джазиры самостоятельного арабо-курдского государственного образования. В этой связи делается вывод о том, что курдская структура управления совместно с Дамаском, Россией и Ираном — единственная жизнеспособная альтернатива. В то время как курды часто описываются экспертами, как сплоченная этническая группа, реальность такова, что существует множество клановых, национальных и идеологических расколов, осложняющие отношения между основными курдскими партиями и кланами. При этом Партия демократического союза создал структуру управления, которая поддерживала доминирование исключительно курдской общины. Тем не менее, по мнению экспертов, эта партия не смогла бы получить свою власть и влияние в регионе без альянса с американскими военными, начиная с сентября 2014 года. При поддержке американских военных ПДС имела возможность и поддержку, необходимую для вербовки арабов Аль-Джазиры в СДС или СНС. По мере перехода к стабилизационным операциям в освобожденных от ИГ районах Сирии, устойчивость этой структуры сильно ослабла с точки зрения нарастающего курдо-арабского противостояния. ПДС превратилась из доминирующего политического фактора в Аль-Джазире в просто важный фактор. Модель демократических обществ, продвигаемая ПДС, может стать «дорожной картой» для формирования новой архитектуры управления в регионе, хотя препятствия на пути к созданию более стабильной социальной и политической системы в Аль-Джазире заключаются в том факте, что именно в ПДС не хотят наделять арабские племена руководящими функциями. Американские аналитики опасаются, что эта взрывоопасная обстановка может предвещать кровавый этнический и сектантский конфликт, который будет резонировать далеко за пределами Сирии, особенно если в нем будут участвовать иракские курды, которые уже готовят сирийских курдов на своих базах.
В этом ключе основной тезис этого анализа заключается в том, что оперативный мандат США по разгрому ИГ в Сирии с помощью партнерских сил представляет собой политическую стратегию, направленную на повышение слаженности и потенциала сирийской оппозиции. В настоящее время опора в курдов должна трансформироваться, поскольку была временным решением. На сегодня такая безусловная опора: (a) быстро разделила Турцию и США, тем самым уменьшая их координацию в рамках борьбы против режима Асада и иранских интересов; (б) в значительной степени дистанцировала арабов от органов исполнительной власти, потому что способность ПДС управлять была обусловлена исключительно ее авторитарной инфраструктурой; и (в) оставляет исход усилий США в Сирии в руках ПДС, с учетом абсолютной неясности в отношении того, как она сбалансирует свои амбиции в среднесрочной перспективе относительно своих исторических связей с режимом Асада. То есть, не развернется ли она к альянсу с Дамском. К тому же арабские племенные лидеры в Аль-Джазире имеют четкие и законные опасения по поводу курдов. При этом независимо от того, восстанавливает ли Дамаск власть путем стратегического выравнивания или военного разгрома оппозиции, режим Асада теперь пользуется политическим преимуществом в среднесрочной перспективе. Дефицит ресурсов создает условия для подкупа племенных лидеров, а межэтническое и межсекторальное недоверие создает необходимую обстановку для этого. При этом американцы фактически ничего не могут этому противопоставить с точки зрения прежде всего гуманитарных интервенций.