Министерство национальной обороны Турции в пятницу сообщило о первых поставках российских «элементов в рамках контракта по ЗРС С-400». Ранее Вашингтон предупреждал Анкару, что в случае приобретения этих систем вооружений США могут отказать Турции в продаже истребителей-бомбардировщиков F-35 и ввести санкции против граждан Турции, которые ведут бизнес с российским оборонным сектором. Конкретных сроков введения санкций в рамках закона «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act, CAATSA) в отношении Турции из-за поставок российских зенитных ракетных систем С-400 нет. Об этом заявила в четверг на регулярном брифинге для журналистов руководитель пресс-службы Госдепартамента США Морган Ортэгус. «Что касается CAATSA, конкретных сроков принятия санкций нет. Мы продолжаем, конечно, обсуждать это с Турцией», — сказал она. «Важно помнить, что Турция, конечно, является союзником по НАТО, и действия, которые мы предприняли к настоящему моменту, были значительны», — добавила также представитель Госдепартамента, объясняя, почему этот вопрос решается так долго. Она отметила, что необходимо «пытаться сохранить условия для обсуждения в дипломатических рамках и сохранить отношения» между двумя странами. «Введение санкций против союзника по НАТО — это очень серьезное действие», — подчеркнула Ортэгус. В реальности суть вопроса такова, что введение против Турции как члена НАТО санкций в рамках CAATSA автоматически сильным образом затрудняют сотрудничество Анкары с другими странами НАТО в области ВТС. Мы сейчас не будет говорить о возникновении рисков распада Североатлантического альянса; смеем предположить, что пока очень гипотетический вариант выхода из него Турции вряд ли приведет в таким последствиям. Но тут важно несколько моментов: и прежде всего это создание прецедента, что в Европе в общем-то не поддерживают. Такой вариант действий американцев самым серьезным образом может развернуть Анкару в направлении дальнейшего развития ВТС с Россией, что расценивается как главный риск в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Такой шаг американцев очень плохо скажется и на планах «Боинга», у которого и так большие сложности со сбытом в последнее время. Власти Турции могут отозвать заказ на поставку самолетов американской компании Boeing («Боинг») на фоне напряженности в отношениях с США. Об этом в пятницу 26 июля заявил президент республики Р.Т.Эрдоган. «Я сказал [президенту США Дональду] Трампу [на саммите Группы двадцати] в Осаке: даже если Турция не купит [американские зенитные ракетные системы, ЗРС] Patriot («Пэтриот»), мы приобретаем 100 самолетов Boeing, — приводит слова Эрдогана газета «Сабах». — Мы производим выплаты, так что мы хорошие клиенты. Но если [наш конфликт] продолжится и дальше, нам придется пересмотреть этот вопрос». В 2013 году национальный авиаперевозчик «Турецкие авиалинии», 49% акций которого принадлежит правительству Турции, сообщил о решении приобрести 75 самолетов Boeing 373 MAX. В 2018 году авиакомпания заявила о намерении закупить 25 Boeing 787-9 Dreamliner, поставка которых должна завершиться до 2023 года. На фоне этих американо-турецких разногласий появились данные о том, что Анкара и Москва рассматривают вопрос поставок самолетов М-21, но отнесем это больше к элементам психологической войны, нежели чем к чему-то серьезному: М-21 еще не запущен в серийное производство, да и не сможет он в полной мере заместить американские самолеты. В данном случае оптимизм должен чувствовать скорее европейский «Аэробус». Но именно для американцев есть еще проблема Сирии, безопасности своего контингента и союзников из «Сил демократической Сирии» (СДС), использование базы Инджирлик и еще много разных невидимых нюансов. Все это заставляет Вашингтон затормозить введение санкций, использовать миролюбивый тон в заявлениях и выступать с различными откровенно глупыми инициативами. Например, озвученной недавно сенатором Л.Грэмом пожелания Анкаре законсервировать С-400 на складах. Интересное по своей простоте предложение о компромиссе: Турции предлагается купить за 2,5 млрд. долларов оружие, чтобы хранить его в разобранном состоянии. Примерно, как сделали это греки с С-300. Но их купил, напомним, Кипр, и есть все основания полагать, что после того, как С-400 встанут на боевое дежурство, Афины сделают то же самое с своими С-300. Такие предложения — это уже скорее агония здравого смысла и конструктивного подхода. В этой связи рискнем предположить, что давить американцы будут на Турцию аккуратно и в основном экономически. Международное рейтинговое агентство Fitch Ratings понизило долгосрочный рейтинг дефолта эмитента Турции в иностранной валюте до уровня BB с BB – «прогноз негативный». Об этом сообщается в субботу 27 июля в пресс-релизе агентства. Согласно ему, в стране «возросли риски для макроэкономической стабильности», в том числе в связи с риском введения санкций США из-за с поставками российских зенитно-ракетных комплексов С-400, отставкой председателя Центрального банка Турции Мурата Четинкая, а также из-за проведения повторных выборов мэра в Стамбуле. Последняя причина кажется в этой связи особенно весомой, это явно реверанс в сторону турецкой оппозиции, но об этом ниже. «Рейтинг поддерживается большой и диверсифицированной экономикой Турции с динамичным частным сектором и ВНД на душу населения, показателями развития человеческого потенциала, государственным долгом/ВВП и государственными доходами/ВВП. Против этих факторов выступают слабые внешние финансы Турции, выражающиеся в больших потребностях во внешнем финансировании, низких валютных резервах и высоком чистом внешнем долге, инфляции, нестабильности экономики, политических и геополитических рисках» — отмечается в пресс-релизе Fitch. Экономика вообще в настоящее время является главной проблемой для Р.Т.Эрдогана: собственно последние неутешительные итоги муниципальных выборов и зреющий раскол в правящей ПСР является прямым следствием такого положения дел.
В этой связи американские эксперты полагают, что угроза дезертирства видных бывших членов правящей в Турции Партии справедливости и развития (ПСР) будет представлять реальную угрозу для ее жизнеспособности, что, возможно, приведет к парламентским выборам намного раньше, чем запланированные в июне 2023 года. Чтобы бороться с этой угрозой и выиграть время до тех пор, пока экономические, прежде всего, условия не станут более благоприятными, ПСР будет использовать свои идеологические, экономические и институциональные ресурсы для поддержания власти и предотвращения дезертирства из своих рядов. Но поскольку ПСР серьезно потеряла в потенциале, она, возможно, не сможет предотвратить раскол в своих рядах в рамках начала осмысленного оспаривания правильности длительного правления президента Реджепа Тайипа Эрдогана и его сторонников.
Но даже без этих козней задача управления Турцией для президента Реджепа Тайипа Эрдогана становится все более сложной. Экономика пребывает в рецессии, поскольку Соединенные Штаты и Европа обдумывают санкции против Анкары, в то время как неустойчивая южная граница с Сирией и Ираком создает проблемы для отношений Турции с Россией, Сирией, Ираном и, еще раз, Соединенными Штатами. Шоковые поражения в Анкаре и Стамбуле в этом году явились ясным сигналом для ПСР и Р.Т.Эрдогана о том, что надо делать что-то более существенное в рамках укрепления своей электоральной базы, нежели чем просто блокирование с националистами. Эти поражения самым серьезным образом катализировали диссидентские настроения в ПСР и ранее лояльные его сторонники, похоже, находятся на грани того, чтобы создать новую партию. В такой ситуации у Эрдогана будет мало хороших вариантов, чтобы остановить дезертирство, которое может ослабить его позиции в парламенте, и вынудит перенести запланированные всеобщие выборы в стране на гораздо более ранний срок, чем июнь 2023 года.
Американцы делают вывод (на наш взгляд, довольно поспешный), что внутриполитическая ситуация в Турции пришла в движение. А это снижает степень уверенности в том, что правящая ПСР будет править страной в обозримом будущем без каких-либо внятной конкуренции со стороны оппозиции. Перспективы будущего доминирования ПСР в парламенте теперь не выглядят такими уж однозначными. В течение многих лет партия извлекала электоральную выгоду из быстро развивающейся экономики, дезорганизованной оппозиции, собственной харизмы и личной привлекательности Эрдогана, а также множества идеологических и политических союзников, которые превратили ПСР в доминирующую партию Турции. Эта позиция казалась гарантированной после июньских выборов 2018 года, на которых Эрдоган стал президентом с очень возросшими полномочиями. Но даже на июньских выборах 2018 года были признаки того, что не все хорошо складывается для ПСР. Хотя Эрдоган победил, несколько локальных неудач намекнули на трещины в его политической машине. ПСР не смогла набрать парламентское большинство, получив всего 295 мест в парламенте из 600. Сегодня партия может принимать бюджеты или законы только благодаря своему союзу с ультраправой Партией националистического движения (ПНД), которая дает ей правящее большинство. Снижение силы ПСР стало более очевидным этой весной, когда она потеряла свои бывшие избирательные оплоты в Анкаре и Стамбуле. При этом в рамках своей очень жесткой предвыборной борьбы ПСР получила удар от бывших соратников, поскольку члены «старой гвардии» партии, бывший министр финансов Али Бабаджан, бывший президент Абдулла Гюль и бывший премьер-министр Ахмет Давутоглу открыто колебались в публичной демонстрации своей лояльности. Как следствие, 8 июля Бабаджан демонстративно вышел из ПСР и заявил о своем намерении сформировать новую партию, раздувая тем самым пламя внутрипартийного сепаратизма. Дезертирство внутри ПСР является отражением снижения поддержки ПСР по всей Турции. С момента прихода к власти в 2002 году ПСР опиралась на фундамент консервативных мусульман, политических исламистов, деловых кругов, рабочих и националистов, чтобы завоевать большинство или множество избирателей в часто раздробленной политической системе Турции. Эта широкая коалиция дала ПСР политическую силу, необходимую для того, чтобы оттеснить и в конечном итоге сломить светский, поддерживаемый военными кемалистский истеблишмент, который последовательно вмешивался в турецкую политику с момента основания республики в 1923 году. Однако на протяжении многих лет эта коалиция испытывала расколы — некоторые с далеко идущими последствиями для Турции в целом. К концу 2013 года ПСР поссорилась с исламистским движением во главе с имамом Фетхуллахом Гюленом, которое имело глубокие интересы в бизнесе и СМИ. В 2016 году движение Гюлена, по словам Эрдогана и ПСР, начало переворот с целью свержения правительства, в результате чего погибли сотни людей; в результате движение теперь находится в подполье или за рубежом. Это ознаменовало собой начало раскола в исламистском и националистическом движении. И с момента стремительного падения лиры летом 2018 года экономические проблемы Турции вызвали беспокойство среди деловых кругов и рабочих из числа электората ПСР, создав возможность для бывших функционеров этой партии, таких как Бабаджан, Давутоглу и Гюль — все из которых имеют личные проблемы с властной личностью Эрдогана — рассмотреть вопрос о создании своей собственной конкурирующей партии. В то же время члены дезорганизованной оппозиции Турции, чьи партии обычно занимались «кражей» голосов друг у друга и локальными битвами за конкретные города и районы, а не глобальной политической конкуренцией с ПСР, наконец, начали сотрудничать в рамках борьбы с одним противником. Все больше избирателей обеспокоены тем, что ПСР навязывает полноценную автократию со все более исламистским подтекстом, что вызвало рост популярности светских кандидатов, особенно на муниципальных выборах в главных мегаполисах страны. На курдском фланге Партия демократии народов (ПДН) заблокировала попытки правящей партии подавить ее голос и сыграла, возможно, решающую роль в рамках голосования в том же Стамбуле, выступив на стороне единого кандидата оппозиции. В совокупности это создает новую политическую ситуацию, с которой ПСР ранее не сталкивалась: ослабленная база электоральной поддержки и усиленная оппозиция, которая может изменить политику Турции намного раньше, чем намеченные на июнь 2023 года парламентские выборы. В частности, это все чаще будет происходить в парламенте, где ПСР наиболее уязвима. По оценке Р.Т.Эрдогана и его странников, ПСР должна до июня 2023 года ответить и оправиться от этих неудач, используя свой контроль над средствами массовой информации страны, судами. свое нынешнее парламентское большинство, но если дезертирам из «старой гвардии» удастся переманить часть членов парламентской фракции ПСР, у партии будет практически однозначный выход из этой ситуации: назначить выборы намного раньше, чем планировалось — и на условиях такой экономической конъюнктуры, которые не обязательно благоприятствуют правительству Эрдогана. Этот сценарий досрочных выборов тем более реалистичен, что турецкая конституция по-прежнему накладывает существенные ограничения на власть президента, хотя недавние реформы дали позиции Эрдогана гораздо больше влияния, чем раньше. Бюджет, например, все еще должен получить одобрение большинства в парламенте, и хотя Эрдоган может использовать полномочия, чтобы игнорировать непокорный законодательный орган и навязать свой план бюджета, эта функция парламента объективно ограничивает его способность полностью навязать свою волю экономике страны. Парламент также может блокировать президентские объявления о чрезвычайном положении, препятствовать указам президента простым большинством голосов и назначать досрочные выборы с 60-процентным голосованием. Для ПСР более сильное президентство дает партии больше козырей, чем раньше, но оно едва ли передает правительству всю монополию на принятие ключевых решений. Чтобы минимизировать такую оппозицию Эрдоган, скорее всего, вернется к своей обычной практике, которую он использовал раньше. Например, после того, как Эрдоган не смог выиграть большинство на выборах в июне 2015 года, он назначил досрочные выборы на ноябрь этого года; в то же время он сумел аккумулировать сильные стороны своей партии, разыгрывая националистическую карту, трубя об экономических успехах ПСР и используя административный ресурс для борьбы с оппозицией. Стратегия в конечном счете сработала, поскольку вторые выборы дали Эрдогану то парламентское большинство, которого он жаждал. Однако сегодня призывы Эрдогана к пантюркистской идеологии и патриотизму вряд ли будут так востребованы на фоне того, что его экономические шаги либо потерпят неудачу, либо будут противоречить его идеологическим установкам с рисками вызывать брожение среди уже среди его несгибаемых сторонников. В то же время любые попытки воспользоваться контролем над политическими институтами для подавления перебежчиков или других оппозиционных партий могут еще больше испортить отношения с союзниками и разжечь новые общественные волнения. ПСР уже давно использует патриотизм для сплочения партии и минимизации процессов расколов, особенно во время разрыва с движением Гюлена, которого ПСР обвиняет в предательстве. Он также проводил националистическую политику, чтобы привлечь симпатии ультраправых избирателей: как, прежде всего, борьба против претензий Кипра на газовые месторождения в Восточном Средиземноморье или проведение операций против курдских боевиков на юго-востоке Турции, в Сирии и Ираке. И он также использовал религию в качестве средства для укрепления своей поддержки, В рамках этого он стимулировал строительство религиозных школ внутри страны и за рубежом, введения большего количества суннитской исламской мысли в национальную учебную программу и строительства мечетей в Европе, Азии, Африке и Америке. Но эти идеологические увертюры в основном играют на чувствах уже стойких сторонников ПСР, а не колеблющихся, которые ставят под сомнение экономическое руководство ПСР и личный стиль правления Эрдогана.
ПСР могла бы попробовать использовать экономические маневры, чтобы предотвратить раскол, но такие усилия вряд ли будут особенно эффективными; фактически, они могут даже ухудшить экономическое положение Турции. Турция финансировала свой рост за счет получения дешевого кредита в 2000-х годах, но кредит с той поры подорожал, а нестабильная лира осложняет новое кредитование. ПСР мало что может сделать, чтобы избежать неизбежной выплаты огромного долга частным сектором страны, и болезненный период реструктуризации какого-то рода неизбежен. В то время как Турция будет испытывать искушение получить новые кредиты Международного валютного фонда, а такие действия рискуют вызвать гнев лояльных ПСР ультранационалистов.
При этом Р.Т.Эрдоган пока может довольно эффективно противостоять давлению оппозиции в рамках своего обладания значительными институциональными рычагами влияния на всех претендентов, благодаря своему контролю над большей частью средств массовой информации, большинству в парламенте, контролю над избирательным советом и национальными судами. Прибегая к националистической риторике в средствах массовой информации и используя власть через избирательную комиссию и суды, ПСР может попытаться делегитимизировать любую отколовшуюся партию и напугать потенциальных перебежчиков из ПСР. Но в отношении серьезных раскольников такая тактика легитимации вряд ли сработает. В то же время такая делегитимизация может быть лишь прелюдией к более решительным действиям. ПСР ранее использовала чрезвычайные полномочия для смещения мэров с постов на курдском юго-востоке. У нее может возникнуть соблазн сделать это снова, особенно для того, чтобы вновь получить контроль над Стамбулом и Анкарой. Но международная и внутренняя реакция будет быстрой и жесткой, если Эрдоган примет такое решение.
ПСР также может использовать систему госконтрактов и механизм увеличения денежной массы за счет печатного станка. Но без Стамбула и Анкары в своих руках она не сможет воспользоваться такими госконтрактами в полной мере в силу того, что они являются крупнейшими демографическими и политическими центрами страны. Размещение заказов там автоматически будет играть на рейтинг оппозиции. Печать новых денег Центральным банком и перекачка их в экономику путем кредитов только увеличит инфляцию. И собственно именно эти риски в том числе привели недавно к отставке главы Центробанка. Другими словами, эта испытанная тактика не так надежна, как раньше. С другой стороны Эрдоган открыто ставит на реализацию двух мега-проектов, которые могут изменить экономическую ситуацию к лучшему. Это АЭС «Аккую», которая станет центром по торговле электричеством в регионе в самой ближайшей перспективе после запуска в эксплуатацию; и конечно же выход «Турецкого потока» в Европу, что превращает Турцию в крупнейший газовый хаб. Сюда же прибавим резкое оживление туристического сектора за счет прежде всего российских туристов. Эти три момента определяют на сегодня основной базис действий для Р.Т.Эрдогана, и рисковать ими он не будет. Даже из-за расхождений с Россией по поводу сирийского досье. И даже возможная операция по зачистке Идлиба такое положение дел не изменит.
В этой связи американские аналитики предполагают, что ПСР будет рисковать, принимать резкие внутренние и международные ответные меры на возможные санкции. Наконец, ПСР может использовать свои рычаги в парламенте и избирательном совете, чтобы попытаться изменить неблагоприятный для нее исход предстоящих выборов. Здесь есть несколько вариантов действий, в том числе внесение изменений в законы Турции о парламентских выборах. Во-первых, это может увеличить избирательный порог для партий, чтобы войти в парламент до более чем 10 процентов. Сам по себе такой шаг серьезно усложняет положение для ПДН, Хорошей партии ( осколок от националистической ПНД) и, потенциально, отколовшейся фракции партии ПСР. Такая поправка может положить начало практике, которая позволяет малым партиям объединяться вместе, чтобы пройти 10-процентный порог. ПСР могла бы также отказаться от пропорциональной системы и внедрить британскую мажоритарную систему (победитель получает все), которая увеличила бы успех партии, учитывая, что она более популярна во многих провинциях, чем любой из ее конкурентов. Действительно, на выборах в июне 2018 года ПСР выиграла 64 из 81 провинции. И чтобы еще больше минимизировать вероятность поражения на новых муниципальных выборах в будущем, ПСР также может участвовать в махинациях, изменяя размеры и границы избирательных округов в пользу своих избирателей.
Но в конечном счете этот институциональный рычаг несет в себе серьезные риски — и нет никакой гарантии, что он будет работать. Злоупотребление государственными институтами для партийной выгоды возмутило бы оппозицию и фактически усилило бы электоральную привлекательность конкурентов. С другой стороны, такие действия могут дестабилизировать страну, вызывая протесты, забастовки или даже насилие. Между тем, очень немногие из главных союзников Турции на Западе приветствовали бы такие попытки укрепить власть ПСР, поскольку это увеличило бы трения с Европейским союзом, который уже находится в противоречии с Анкарой по поводу бурения на Кипре, и Соединенными Штатами по поводу решения Турции принять поставку российской ракетной системы С-400. Между тем, любой институциональный шаг не будет касаться основной причины, которая угрожает правлению Эрдогана: плохо функционирующая экономика и непредсказуемая личность самого Эрдогана — два фактора, которые ПСР действительно не может контролировать. Это оставляет ПСР мало жизнеспособных вариантов для борьбы с сектанством в своих рядах и поддержания своего нынешнего политического доминирования. Тем не менее, на сегодня такая констатация не отменяет того факта, что ПСР остается внутритурецкой ведущей силой в краткосрочной перспективе.
Вот такой анализ американских экспертов в принципе говорит нам, в том числе, о тех механизмах, с помощью которых Вашингтон и планирует изменить ситуацию в Турции в нужную для себя сторону. И в основе такой стратегии — надежда на политическую трансформацию власти на фоне растущих экономических проблем без совершения излишне резких шагов. Американцы в силу многих причин взяли откровенный курс на решение ситуации самой по себе, с сохранением статус-кво путем введения эпизодических санкций и удержания Анкары глобально в зоне своего влияния прежде всего через экономические инструменты.