Отношения между Китаем и государствами Ближнего Востока и Северной Африки (БВСА) по своей сути простыми не являются. В настоящее время Соединенные Штаты своими действиями добавляют в отношения КНР с ближневосточными странами интересную динамику. Так, экономическая выгода для Китая в регионе может быть частично связана с архитектурой безопасности США, которая позволяет Китаю торговать и инвестировать без соответствующего участия в обеспечении региональной безопасности в ближневосточном регионе. С другой стороны, интерес стран БВСА к более глубоким связям с Китаем может быть в значительной степени связан с неопределенностью относительно планов США на регион. Поэтому любой анализ китайского присутствия в ближневосточном регионе должен проводиться с учетом влияния США как на сам Китай, так и на страны БВСА. Центральное место при анализе китайского присутствия на Ближнем Востоке должны занимать два вопроса: Первый – «Сходятся или расходятся американские и китайские интересы в регионе?». Второй – «Обеспечивает ли региональная политика США и КНР возможности для сотрудничества?»
По информации экспертов китайского Центра изучения Ближнего Востока (город Пекин), интересы США в регионе основаны на трех соображениях: доступ к энергетическим ресурсам для глобальных рынков, свобода судоходства и обеспечение безопасности Израиля. Эти цели легли в основу военного доминирования Соединенных Штатов в регионе, создав сеть военных баз на основе соглашений о сотрудничестве в области обороны. Выстроенная архитектура безопасности является средством, с помощью которого Соединенные Штаты могут защитить эти интересы, поддерживая при этом региональный статус-кво, который благоприятствует партнерам и союзникам Вашингтона по БВСА. Как отмечают китайские специалисты по ближневосточному региону, интересы Китая в БВСА по большей части схожи. Безопасность Израиля не входит в стратегический план Пекина по отношению к БВСА, а вот доступ к энергии и свобода навигации являются его основными интересами. Для реализации инициативы «Один пояс, один путь» Китаю также требуется стабильность в регионе, и, как это рассматривается дальше, стабильная архитектура безопасности США имеет большое значение для обеспечения региональных интересов Китая. Политические цели Китая в регионе БВСА претерпели существенные изменения за последние годы. Во времена Мао Цзэдуна регион БВСА в китайской стратегии был частью промежуточной зоны: это было, по сути, игровое поле для конкуренции великой державы и, хотя она фигурировала в стратегическом мышлении товарища Мао, она не была важна сама по себе. Революционная внешняя политика в первые дни культурной революции подорвала репутацию Китая на Ближнем Востоке, особенно на Аравийском полуострове, где поддержка Китаем оманского мятежа подразумевала свержение монархий Персидского залива. В эпоху реформ, начатую Дэн Сяопином, китайская внешняя политика характеризовалась изречением из двадцати четырех символов, сводимых к тезису «taoguang yanhui» («прятать и выжидать»): «Соблюдайте спокойствие, отстаивайте свою позицию, спокойно справляйтесь с делами, скрывайте свои возможности и выжидайте время, будьте хороши в сдержанности и никогда не претендуйте на лидерство». Такой подход привел к более глубокому уровню международного взаимодействия, поскольку Китай работал над созданием более широкого круга экономических и дипломатических отношений. Участие Китая в регионе БВСА особенно возросло после 1993 года, когда страна впервые стала крупным импортером нефти. Таким образом, энергетика и рынки объясняют большую часть логики отношений между Китаем и БВСА в этот период. Сейчас, по китайской оценке, они находятся на следующем этапе, когда принцип «прятать и выжидать» заменен на «fen fa you wei» председателя Си, что означает «быть активными в поиске достижений». Инициатива «Один пояс, один путь» занимает центральную позицию в выдвинутой концепции (лозунг), и в регионе БВСА интересы Китая в значительной степени прогрессируют не только в экономической сфере, но и в стратегической. Однако в этом расширении влияния Китая явное предпочтение было отдано сохранению статуса-кво, а не оспариванию нового порядка под руководством Китая. Си Цзиньпин высказал это ясно, выступив в Давосе в 2017 году в защиту глобализации.
Премьер Госсовета КНР Ли Кэцян также подчеркнул, что Пекин не пытается создать конкурента международным институтам, которые поддерживают существующий порядок. Обсуждая Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, он заявил: «Китай хочет работать с другими, чтобы поддержать существующую международную финансовую систему». Другими словами, прошли времена поддержки революционных (в данном случае речь идет о революции в экономике – Р.А.) негосударственных игроков. Подход Китая заключается, в первую очередь, в работе с государствами, поэтому его связи наиболее тесны с теми, кто разделяет его взгляды на статус-кво в БВСА, что, за исключением взаимоотношений с Ираном, согласуется с отношениями США и БВСА.
Вышеизложенное указывает на то, что Китай и США на самом деле имеют общие интересы на Ближнем Востоке. Так, в пример китайские специалисты приводят израильского ученого Ицхака Шихора, который заметил «относительно высокую конвергенцию американских и китайских взглядов, политики и поведения по различным проблемам Ближнего Востока».В то же время он подчеркивает, что Пекин и близко не имеет такого же уровня политического влияния, как Вашингтон в столицах по всему региону. Это происходит главным образом из-за огромного разрыва между экономической зоной покрытия Китая и его сравнительно небольшим вкладом в общественные блага в регионе. Существует мнение, что до тех пор, пока Китай не будет более глубоко вовлечен в вопросы безопасности, он не будет считаться игроком высшего уровня. Проекты в рамках инициативы «Один пояс, один путь» могут стать твердым первым шагом к изменению этого восприятия, равно как и готовность общественности Китая играть более активную роль в региональной дипломатии. Достаточно вспомнить ситуацию, когда министр иностранных дел Ван И предложил услуги Китая для посредничества между Эр-Риядом и Тегераном в 2017 году. В то же время совершенно ясно, что дипломатическая и политическая власть США, хотя и воспринимается как смягчающаяся, все же гораздо более существенна, чем власть Китая, и, вероятно, останется такой в ближайшем будущем. Для Пекина это следует считать опасной уязвимостью. Его энергетическая безопасность и доступ к рынкам БВСА гарантированы Соединенными Штатами, а отношения между США и Китаем все больше напоминают стратегическое соперничество. Стратегия национальной безопасности США, выпущенная в декабре 2017 года, описывает Китай «воинствующими» языковыми средствами, ссылаясь на «геополитическую конкуренцию между свободными и репрессивными взглядами на мировой порядок» в Индо-Тихоокеанском регионе и заявляя, что «Китай представляет свои амбиции как взаимовыгодные, но Китайское доминирование рискует уменьшить суверенитет многих государств».
Таким образом, китайские эксперты приходят к выводу, что торговая война между США и Китаем повышает вероятность выстраивания двусторонних отношений, определяемых конкуренцией, а не сотрудничеством; это повлияет на подход Пекина к Персидскому заливу, а также к Индо-Тихоокеанскому региону в целом. То, что его стратегический конкурент может легко нарушить важнейшие маршруты морских перевозок, является стратегической уязвимостью, которая потребует расширения зоны действия военно-морских сил Китая, и рассмотренные в рамках инициативы «Один пояс, один путь» проекты портов могут потенциально использовать Джибути в качестве зарубежной базы для ВМС Народной освободительной армии.
С точки зрения США, Китай воспользовался «зонтиком безопасности» [обеспечение безопасности другого государства – Р. А.], предоставленным Соединенными Штатами, без соответствующего вклада в стабильность на Ближнем Востоке. Так, президент Барак Обама в интервью New York Times однажды заявил, что Китай рассматривается Вашингтоном как государство, пользующееся общественными благами, но не участвующее в их создании «как пассажир-безбилетник». Неудивительно, что Китай в лице официального представителя МИД КНР отверг это утверждение, обосновав наличие своих миротворческих сил в Ливане, миссию по борьбе с пиратством в Аденском заливе и вклад в стабильность, обеспечиваемый его экономической активностью: «Политическое посредничество и экономическая вовлеченность, которые могут помочь смягчить напряженность внутри и между странами региона, должны определенно также рассматриваться как общественные блага в сфере безопасности».